В медицине лихорадкой именуют реакцию организма на патогенные раздражители. Таковыми считают различные инфекции. Лихорадка выражается в резком повышении температуры и выраженном ознобе, тряске. Даже лихорадку эбола научились лечить. Уже есть спасенные жизни. Лечить золотую лихорадку медики не в силах. Явление не связано с физиологией. Его вызывает «вирус» алчности, желания лучшей жизни, быстрого обогащения. Осязать и уничтожить опасный «микроб» невозможно. Он возникает в душе. Когда и где это произошло первый раз и что значит золотая лихорадка, разберемся.
Золотая лихорадка – это
Так называют массовую, неконтролируемую, стихийную добычу желтого металла. Характерная черта лихорадки – моментальный наплыв разрозненных групп старателей в одну местность. И варварские способы добычи золота. Под варварскими методами понимается хищническое разграбление залежей с попутным уничтожением природы и остальных ресурсов региона.
Золотая лихорадка возникает только на новых месторождениях, на которых возможно добывать металл шлиховым методом. Так называют ручную добычу – промывку речного песка или поиск самородков на поверхности земли.
История золотой лихорадки
Начало первой в истории золотой лихорадки – 1690-ый год. Россыпи золота обнаружили в Португалии. Сейчас это земли Бразилии. На золото небольшая группа старателей наткнулась в городке Ору-Прету. Он удален от побережья Атлантики примерно на 300 километров.
Ценный металл лежал на поверхности в виде самородков и песка. Первооткрыватели залежей не афишировали свою находку. Однако, нажитое надо было продавать. Поток драгоценности, хлынувший к скупщикам, навел их на мысль, проследить за клиентами. Так, место добычи золота перестало быть тайным. Запасов металла под ногами хватило на 3 столетия. Бразильская золотая лихорадка спала лишь в начале 19-го века. По скромным подсчетам, на приисках успели потрудится 400 тысяч португальцев и полмиллиона рабов из Африки.
Второй масштабной лихорадкой стала североамериканская. В 1799-ом крупный самородок золота нашел старатель Северной Каролины. Слиток весил почти 5 килограммов и сделал своего обладателя богачом, вернее, его родителей. Самородок нашел мальчик, когда играл в ручье близ дома. Парень не понял, что нашел. Он подпер камнем дверь амбара. На слиток обратил внимание отец подростка. Получив у ювелира подтверждение благородного происхождения находки, мужчина отправился на любимый сыном ручей и нашел там уже пятикилограммовый слиток желтого металла.
Второй виток лихорадки произошел тоже близ Каролины в 1829-ом году. На этот раз золотоискатели устремились в штат Джорджия. Там, в местности Лампкин золотоносные жилы выходили на поверхность земли, в ручьях и речках округа лежали самородки в несколько кило весом.
С 1848-го по 1855-ый от золота очистили Колифорнию. Золото там нашел плотник Джеймс Уилсон. Он работал на лесопилке, идя с которой и наткнулся на слиток. Прознав про находку, в местность устремились примерно 300 тысяч искателей ценного металла. Люди в штате стали настолько богаты, что обесценились деньги. За стакан воды просили 100 долларов, а за килограмм муки – 70.
Историю золотых лихорадок в Америке закрывают события на Аляске. В северном штате россыпи драгоценного сырья обнаружили в 1896-ом. Всего двумя десятилетиями раньше состоялась продажа Аляски США. До 1967-го территория принадлежала России. В 1896-ом же из ручья Бонанза-Крик, реки Клондайк и близлежащих водоемов достали полторы тонны желтого металла. О тех временах снят фильм «Золотая лихорадка», смотреть который начали еще в 1925-ом. Именно тогда лента вышла на экраны. Снял картину режиссер Чарльз Чаплин. К тому моменту ажиотаж прошел, все знали, что залежи оказались поверхностными, но небольшими. К 1900-ым прекратилась золотая лихорадка, Аляска вновь стала суровым краем, а не меккой обогащения и счастья.
В отличие от Америки, в России было мало индивидуальных старателей. Люди нанимались к купцам и искали металл за оклад. Второй вариант – нечаянная находка. Такую сделал крестьянин Егор Лесной. Он обнаружил золото в конце 19-го века. Жил мужчина в Томской губернии. Туда хлынули массы старателей, артели, нанятые купцами. Но, первооткрыватель был отличным конспиратором. Выследить путь Егора до прииска никто не смог. От злости, или по другим соображениям, но, в итоге, золотодобытчика задушили.
Массовая добыча золота в России велась в бассейнах рек Лена, Енисей, на Урале и в Забайкалье. Самородки так же находили на горных водоемах Алтая. Самый большой слиток весил почти 30 килограммов. При обилии драгоценного сырья, купцы платили рабочим приисков копейки. Это привело к массовым забастовкам. В 1912-ом один из протестов закончился расстрелом золотодобытчиков. Они требовали повышения платы на одном из ленских приисков. Вместо денег, бастующие дождались пуль. Погибло по разным подсчетам 150-270 человек. Пострадали около 500-от.
Каждая из лихорадок уносила человеческие жизни. О диких нравах золотоискателей складывали легенды. Без жертв до сих пор обходится лишь игра. Существует компьютерный квест. Золотая лихорадка онлайн предлагает пользователям прорыть туннель и найти свой самородок. Эпоха неконтролируемого золотоискательства привела к истощению поверхностных запасов металла. Подземные месторождения могут разрабатывать только крупные предприятия, специализированная техника. Найти слиток в несколько кило сегодня реально, действительно, только в компьютерной игре.
источник
Когда он возник и как был устроен
Как негров везли в рабство
Что ты знаешь об этом культовом фильме?
Бразильская золотая лихорадка считается самой массовой в истории. Она затронула около миллиона человек. Вспыхнула она в 1690 году в горах Серра-ду-Эспиньясу в районе города Ору-Прету на территории штата Минас-Жерайс.
Обнаружили золото так называемые бандейранты. Изначально они занимались угоном в рабство индейцев. Но когда в 1660-х годах португальское правительство назначило награду за разведку золота и серебра в Бразилии, бандейранты, наряду с работорговлей, занялись поиском драгметаллов. А позднее это стало их основной деятельностью. Экспедиции не организовывались властями, их участники обеспечивали себя всем необходимым самостоятельно.
Вскоре весть об обнаруженном золоте разнеслась по окрестностям. К золотоносным жилам потянулись вначале местные жители, а затем и приезжие. Ажиотаж нарастал, а золото все не убывало. Многие покидали плантации сахарного тростника, города северо-восточного побережья Бразилии пустели. Это привело к тому, что уже к 1725 году половина населения Бразилии проживала на юго-востоке.
Золотая лихорадка имела огромное значение для бразильской экономики и привела к такому значительному притоку капитала в юго-восточные колонии, что португальское правительство в 1763 году переместило столицу Бразилии из Сальвадора (на северо-востоке) в Рио-де-Жанейро. Всего с 1700 по 1800 годы было добыто 1000 тонн золота. Бразильская золотая лихорадка утихла к 1820-м годам.
Эпоха золотых лихорадок в России началась в XIX веке, после принятия сенатом в 1812 году закона, разрешившего российским подданным искать и разрабатывать золотые руды с платежом за это подати в доход государства. До этого времени золото тоже искали. Но делали это тайно, под угрозой сурового наказания.
В первой половине XIX века большие запасы желтого металла нашли в Томской губернии. Первым удачливым добытчиком считается Егор Лесной — крестьянин-старообрядец. Золото он добывал где-то на реке Сухой Берикуль. Место он хранил в тайне. Многие пытались выведать у него координаты золотой жилы, и в итоге жизнь Лесного окончилась трагически.
В 1827 году купец первой гильдии Андрей Яковлевич Попов и его племянник Феодот Иванович Попов решили заняться золотодобычей. Получив разрешение на поиск золота, они направились в Томскую губернию. Узнав о находках Егора Лесного, А. Попов отправился к нему, но оказалось, что того уже нет в живых. 11 августа 1828 года Попов подал в Дмитровское волостное управление Томской губернии заявку на отвод площади на речке Берикуль. Эту дату принято считать началом развития частной золотопромышленности и золотой лихорадки на земле современной Кемеровской области. Прииск «1-я Берикульская площадь», на котором начали работы Поповы, в 1829 году дал 1 пуд и 20 фунтов золота. В 1830-м намыли более четырех с половиной пудов, а спустя еще пять лет добыча золота выросла до 16 с лишним пудов.
В 1829 году рядом с приисками купцов Поповых были открыты новые прииски. Принадлежали они компаниям купцов Рязанова, Казанцева, Баландина. В 1830 году Поповыми было открыто золото в Салаирском кряже, в Коктекбинском, Красноярском и Минусинском округах Енисейской губернии. В 1838 году были открыты золотые месторождения в Канском и Нижнеудинском округах. 31 мая 1843 года была разрешена частная золотодобыча в Западном Забайкалье. В Восточном Забайкалье частная золотодобыча была разрешена 3 ноября 1863 года.
Так в Сибири началась золотая лихорадка. Открывались все новые и новые золотоносные месторождения. В 40-е годы XIX века в Сибири работали несколько сотен поисковых партий. Увеличивалось население сибирских городов, стремительно развивалась торговля.
По подсчетам Главной конторы Алтайского горного округа, с 1819 по 1861 годы в Сибири было добыто 35587 пудов золота на сумму более 470 млн рублей. В 1861 году было зарегистрировано 459 золотопромышленных компаний и товариществ. На 372 приисках работали 30269 человек. За год они добыли 1071 пуд золота. К 1861 году были выданы 1125 разрешений на добычу золота.
Самая известная золотая лихорадка — Калифорнийская. Золото было обнаружено неподалеку от лесопилки Саттера близ городка Колома. 24 января 1848 года Джеймс В. Маршалл, работавший на Джона Саттера, обнаружил кусочки желтого металла в водяном колесе на реке Американ-Ривер. Он отнес находку Саттеру, и вдвоем они пришли к выводу, что это золото. Саттер хотел, чтобы эта информация оставалась в тайне. Однако вскоре поползли слухи о золоте, которые подтвердились в марте 1848 года издателем газеты и торговцем Сэмюэлем Бреннаном из Сан-Франциско. После того, как он прошелся по городу, размахивая сосудом с драгоценным металлом и восклицая «Золото! Золото! Золото из реки Американ-Ривер», множество калифорнийских семей, занимавшихся ранее фермерством, решили отправиться на поиски золота, став первыми старателями.
19 августа 1848 года газета New York Herald сообщила о начале золотой лихорадки в Калифорнии, а 5 декабря президент США Джеймс Полк подтвердил это в своем обращении к конгрессу. В Калифорнию потянулись желающие обогатиться со всей страны. В 1848−49 годах среди старателей было очень много американцев, приехавших из северо-западной части страны. Потом в Калифорнию хлынули и потоки европейцев. Таким образом, к 1855 году количество иммигрантов перевалило за 300 тысяч человек.
Попасть в Калифорнию в те времена было трудно. «Люди 49-го» прибывали большей частью на водном транспорте. С восточного берега путешествие через Южную Америку занимало от 5 до 8 месяцев. Другие водные пути лежали через Панаму и Никарагуа. Также многие золотоискатели приходили с восточного берега по сухопутной дороге, так называемому Калифорнийскому пути.
До начала лихорадки Сан-Франциско был небольшим поселением. Когда его жители узнали об открытии золота, городок опустел, люди побросали свои дела, присоединившись к поискам золота. Однако впоследствии в город прибыло множество иммигрантов и торговцев. Численность населения выросла с примерно 1 тыс. человек в 1848 году до 25 000 постоянных жителей в 1850 году.
Немногие из старателей обогатились за счет добычи драгоценных металлов. Добывать его простыми способами получалось лишь в период самого начала золотой лихорадки — золото тогда поддавалось добыче шлиховым методом, когда златосодержащий грунт промывался водой. Затем технология добычи золота усложнялась. Примерно к середине 50-х годов добытчики-одиночки в основном отсеялись. Лихорадка пошла на спад.
В 1851 году золотоискатель Эдвард Харгрейвз, только что вернувшийся из Калифорнии, обнаружил золотую россыпь в речке около городка Батерст в Новом Южном Уэльсе. Сообщив об этом месте властям и назвав его «Ophir», Харгрейвз был назначен «специальным уполномоченным» данной территории. «Золотая лихорадка» быстро охватила страну, почти каждый второй взрослый мужчина в Австралии объявил себя золотоискателем. Новый Южный Уэльс в 1852 году дал стране 26,4 т. (850 тыс. унций) чистого золота. В том же 1851 году, спустя шесть месяцев после обнаружения золота в Новом Южном Уэльсе, золотая жила была открыта возле Балларата и немного позже в Бендиго Крик в Виктории.
В одном только 1852 году более 370 тыс. иммигрантов прибыли в Австралию, и экономика страны стремительно пошла в рост. В 1850-е гг. в Виктории добывалось более 1/3 золота в мире, и только за два года население штата выросло с 77 тыс. до 540 тыс. человек. Общая численность населения страны утроилась с 430 тыс. в 1851 году до 1,7 млн. чел. в 1871 году.
В Западной Австралии первые золотые месторождения были найдены также в начале 1850-х годов, в Квинсленде — в 1853 году, в Северной Территории — в 1865 году, на Тасмании, в Биконсфилде, — в 1877 году.
Со временем массы иммигрантов перемещались из отдаленных мест в крупные города, придав им стимул к росту. В 1900 году, когда «золотая лихорадка» еще не закончилась, население Австралии выросло до 3,7 млн. человек, более 1 млн из которых жило в Мельбурне и Сиднее.
Лихорадка в Витватерсранде началась в марте 1886 года, когда австралийский золотоискатель Джон Харрисон нашел здесь первое золото. Он подал документы для получения лицензии на землю тогдашнему правительству Южно-Африканской республики Трансвааль, вследствие чего территория была объявлена открытой.
Прошло совсем немного времени после открытия, как на эту территорию стали прибывать золотоискатели со всего мира. Вскоре горные села, сосредоточенные в районе лагеря Феррейра, сформировались в одно поселение. Сначала правительство Трансвааля не верило, что лихорадка продлится долго, и выделило небольшой треугольный участок земли под строительство города. На этом месте появился город Йоханнесбург.
За десять лет Йоханнесбург стал крупнейшим городом в Южной Африке — его рост опережал рост Кейптауна, бывшего до этого крупнейшим городом на юге Африки более 200 лет. Открытие золота также привело к формированию целой прослойки сверхбогатых шахтеров и промышленников, известных как «рандлорды».
Витватерсрандская лихорадка стала одной из основных причин начала Второй англо-бурской войны (1899−1902 годы). Буры были возмущены большим числом иностранных рабочих — «ойтландеров» в Витватерсранде. Поэтому бурское правительство повысило налоги и отказало золотоискателям в праве голоса на выборах. В ответ ойтландеры и британцы-владельцы шахт начали протестовать с целью свергнуть правительства Трансвааля и Оранжевой республики.
Война завершилась подписанием 31 мая 1902 года мирного договора, по которому буры признавали власть британской Короны. После 1902 года британцами в Южную Африку были ввезены около 50 тысяч китайцев для работы на золотых рудниках в Витватерсранде.
В 1896 году началась золотая лихорадка на Клондайке. Открытие золота Клондайка не было случайным. Старатели подбирались к нему медленно, но верно. Золото на тихоокеанском побережье Канады находили и раньше. Первыми драгоценный металл в местных реках заметили миссионеры и торговцы пушниной еще в 40-х годах XIX века. В начале 50-х на реке Фрейзер появились первые старатели. Их было немного: прииски здесь были не богатые. Золотоискатели исследовали русла канадских рек, постепенно продвигаясь на север, к границе с Аляской.
В начале августа 1896 года жители канадского штата Юкон, граничившего на севере с Аляской, натолкнулись на богатейшие россыпи золота в окрестностях устья реки Клондайк. Золото просто сверкало в ручье, его можно было собирать голыми руками. 5 сентября один из них, Джордж Кармак, привез в поселок Серкл-Сити пару килограммов золотого песка, чтобы обменять его на валюту и необходимые товары. Поселок мгновенно опустел — все ринулись в устье Клондайка, за ними последовали жители всей округи. На добычу золота осенью 1896 года собралось около трех тысяч человек.
Начиналась зима, связи с «большой землей» не было, и широкие круги американской общественности узнали о новых месторождениях золота только летом следующего года. Местные жители получили возможность полгода намывать золото на самых плодородных участках, не беспокоясь о конкурентах.
Настоящая золотая лихорадка началась, когда 14 июля 1897 года в порт Сан-Франциско зашел пароход Excelsior. Он совершал рейс с Аляски. У каждого пассажира на руках было золотого песка на сумму от $5 тыс. до $130 тыс. Через три дня другой пароход, «Портлэнд», зашел в порт Сиэтла. На борту «Портленда» находилось три тонны золота. После этого жители США ринулись за золотом.
На север пошли десятки судов. К сентябрю из Сиэтла на Аляску отправились 10 тыс. человек. Зима поставила лихорадку на паузу, но уже следующей весной по тому же маршруту поехали более 100 тыс. охотников за удачей. Самый легкий маршрут до Клондайка выглядел так: несколько тысяч км по океану до Аляски, потом переход через перевал Чилкут высотой километр, преодолеть его можно было только пешком. Во избежание голода власти Канады не пускали через перевал, если с собой у старателя не было как минимум 800 кг продовольствия. Дальше — переправа через озеро Линдеман и 800 км сплава по усыпанной порогами реке Юкон до Клондайка. В мае 1898 года, как только река освободилась ото льда, флотилия из семи тысяч так называемых судов пустилась в 800-километровое плавание вниз по течению.
На месте людей поджидал суровый климат с крепкими — до 40 градусов — морозами зимой и изнуряющим зноем летом. Люди умирали и от голода, и от болезней, и от несчастных случаев во время работы, и от стычек с конкурентами. Ситуация усугублялась тем, что на добычу золота приехало значительное количество «белых воротничков», непривычных ни к тяжелому физическому труду, ни к бытовым невзгодам.
В 1898 году, в самый разгар золотой лихорадки, была образована независимая единица «Территория Юкон» в составе канадской конфедерации со столицей в Доусоне. Золотая лихорадка способствовала развитию инфраструктуры территории.
источник
Когда-то, во времена каменного века наши древние предки ценили золотые самородки как особо тяжелые камни, которыми можно было сильнее ударить врага. Прошло время, сменились общественные формации. Люди начали ценить золото как универсальное средство обмена.
Возникло понятие богатства, а золото стало его главным символом. И когда где-то появлялась возможность добыть золото и стать богатым — люди часто забывали обо всем и кидались туда, в те места, где маячила надежда на богатство. Сколько их было в истории нашей цивилизации?
Мы многое знаем о Калифорнийской золотой лихорадке и о золоте на Аляске. Но на самом деле золотых лихорадок было намного больше.
На территориях португальских колоний в Южной Америке (ныне — Бразилия) нашли россыпи золота. Ранее безвестная территория приобрела имя Минас-Жерайс, а столица ее из мелкой деревни Вилла Рикка стала большим городом, столицей провинции Ору Прету. 
Главная площадь Ору-Прету — Praça Tiradentes
Фото: ru.wikipedia.org
За время бразильской золотой лихорадки почти полмиллиона старателей из Португалии и полмиллиона черных рабов добыли тысячи тонн золота. А потом, когда золотая лихорадка переросла в алмазную, нашли еще и сотни тысяч карат алмазов, превратив Португалию в те времена в главный мировой район алмазодобычи.
В самом конце XVIII века, начале XIX в США, в округе Кабераус, расположенном в штате Северная Каролина, происходила золотая лихорадка. Начало ее Интернет относит почему-то к 1799 году, хотя слухи пошли в 1802 году — и за пару месяцев уйма народу начали промывать пески в ручьях возле фермы Ридов.
Но именно в 1799 году сын фермера Конрад Рид приволок домой с ручья камень, который рачительные хозяева приспособили для подпирания дверей одного из сараев на ферме. Булыжник исправно работал подпоркой, пока двери не содрали в одном месте грязь и патину, обнажив камень, оказавшийся странно желтым. 
Самородок
Фото: pixabay.com
Заметив это, в 1802 году хозяин фермы очистил камень от грязи и поверхностной пленки… И повез его в город, к ювелиру. Ювелир посмотрел и сказал, что это чистое золото, а весит этот самородок 3 кг.
Назавтра вернувшийся домой из города хозяин фермы вместе с сыном начал искать в ручье у дома такие же «камешки». В тот же день они нашли другой такой же самородок, только весил он 5 кг. Найденные ими 8 кг золота сегодня стоили бы $ 344.000…
Естественно, что бывшие фермеры забросили свое хозяйство и занялись золотодобычей. А рядом с ними промывали речную грязь все их соседи, потом сюда набежали за богатством другие американцы, до которых дошел слух о золоте в ручьях…
Эта золотая лихорадка длилась более 20 лет, именно из этого золота многие годы печатало золотые монеты Казначейство США. Потом пришла очередь Джорджии…
В 1828 году фермер Бенджамин Паркс, живший возле города Николсвилля, что в округе Лампкин, штат Джорджия, нашел золото. Будучи на охоте, он буквально споткнулся о золотой самородок размером с куриное яйцо. Он сразу понял, что перед ним, и не стал молчать.
Куча народу со всей округи и издалека с лотками и лопатами начали перекапывать и промывать все близлежащие ручьи. Город Николсвилль переименовали в Аурарию (Aurum (лат.) — золото). 
Город Денвер раньше именовался Аурарией
Фото: pixabay.com
Лихорадка длилась больше 10 лет, к 1840 году безумие золотой лихорадки в этом районе пошло на спад. Здесь все золото было в россыпях, добыть его с помощью лотка и лопаты — очень сложно и затратно, для окупаемости работы необходимы очень богатые россыпи.
В наше время в тех местах, где когда-то происходили золотые лихорадки, часто устраивают туристические аттракционы — «Приезжай, промывай, все найденное золото будет твоим!» — и бизнесмены делают хорошие деньги на эксплуатации алчности туристов. При этом, кстати, многие туристы действительно находят немного золотого песка и самородков.
Вскоре после Джорджии началась одна из самых знаменитых мировых золотых лихорадок — Калифорнийская золотая лихорадка.
источник
Утром, 24 января 1848 года, рабочий лесопилки Джеймс Маршалл отправился на поиски места для строительства водяной мельницы. Выйдя к берегу Американ-Ривер, он заметил на песке яркие проблески, сверкающие в лучах солнца. Подняв свою находку, Маршалл понял, что держит в руках небольшой, размером с горошину, но, несомненно, настоящий кусочек золота. Чтобы удостовериться в этом, он пошел к прачке, работающей на той же лесопилке, и с помощью кислоты они убедились, что найденный Маршаллом самородок – это чистое золото (позднее он был оценен в 5 долларов). О своей находке Маршалл без промедления рассказал Джону Саттеру, владельцу лесопильного завода. Этому немецкому иммигранту принадлежали тысячи акр земли в окрестностях Сакраменто, и он планировал дальше расширять свои территории, чтобы затем создать огромную сельскохозяйственную империю. С этой целью информацию о находке было решено скрыть. Однако тайна всё же всплыла, и вскоре одна из газет Сан-Франциско подтвердила сообщения о нескольких золотых находках и из соседних районов начали стекаться шахтеры.
Один предприимчивый торговец, Сэм Бреннан, решил нажиться на этой новости. Он собрал немного золотого песка и отправился в Сан-Франциско, где принялся носиться по улицам с пузырьком в руках и криком: «Золото! Золото! Золото с Американ-ривер!». Бреннан надеялся, что в эти места хлынут рудокопы, которые, конечно же, станут покупать все необходимые товары в его лавке и помогут сколотить состояние. Кроме того, лавочник начал рассылать газетные вырезки с заметкой о золоте. Вести довольно быстро дошли до тогдашней столицы Калифорнии — города Монтеррея, а затем и до восточного побережья Соединенных Штатов, вызвав повсеместно самую настоящую «золотую лихорадку».
Однако мало кто всерьез воспринимал информацию о находке Маршалла, пока в декабре 1848 года президент Джеймс Полк в обращении к Конгрессу не заявил: «В сообщения об изобилии золота на тех землях, звучащие столь неправдоподобно, было бы трудно поверить, если бы они не подтверждались официальными отчетами наших чиновников». Таким образом, произошло то, чего ждали миллионы. По сути прозвучал призыв к действию. Фермеры бросили свои поля, торговцы закрыли магазины, солдаты оставили расположения своих частей. Все двинулись на запад. Уже в начале 1849 года «золотая лихорадка» стала настоящей эпидемией. Все мужчины, способные передвигать ноги, и многие женщины покинули города и ринулись на Американ-ривер. Там стали появляться все новые золотые прииски, а неподалеку от лесопилки Саттера возник первый в Калифорнии поселок горняков Колома.
Прибыв в эти места в конце 40-ых годов 19 века можно было увидеть сотни людей, суетившихся у лотков для промывки породы. Золото буквально «текло рекой». Даже индейцы, которых не подпускали к современным технологиям, наловчились мыть золото с помощью своих подручных средств. Потихоньку центр Калифорнии смещался ближе к золоту. По инициативе местных сторожилов строительство новой столицы штата началось в Сакраменто — ближе к сказочно богатой золотом Американ-ривер. Жажда золота гнала туда людей и по воде, и по суше. В 1849 году «золотая лихорадка» сорвала с мест общим счетом около 80 тысяч человек, которых впоследствии стали называть «сорокадевятниками». Многочисленные прибывающие золотоискатели нуждались в еде, одежде, жилье, поскольку добывать золото на одном энтузиазме было невозможно. Поэтому вокруг стремительно начали расти вспомогательные предприятия и учреждения.
Первыми иммигрантами, прибывшими на поиск золота, были выходцы из северной части Мексики, а позднее из Перу и Чили. Но уже к 1850 году шахтеры съезжались сюда почти со всего мира – из Европы, Китая, Австралии. Они шли самым длинным путем — морским, огибая Южную Америку. Второй путь пролегал через Панамский перешеек: сначала до него добирались морем, затем на лошадях по суше и вновь морем до Калифорнии. Была и другая дорога, не близкая и не безопасная, которая полностью пролегала по суше, через весь континент — Великие равнины, Скалистые горы. Стремительно увеличивающийся поток чужеземцев не нравился гражданам США, считавшим, что только они имеют право добывать здесь золото. И в 1850 году, под давлением местных жителей, власти Калифорнии ввели особый налог для иностранцев — 20 долларов в месяц (по тем временам очень большая сумма), таким образом избавившись почти от всех конкурентов. А тем временем поток золота не иссякал. 1 мая 1850 года Сан-Франциско покинул пароход «Панама» с золотом на 1,5 миллиона долларов. Согласно официальному отчету 26 октября 1850 года золотодобычей в Калифорнии занимались 57 тысяч человек.
Фильм Чарли Чаплина «Золотая лихорадка» (1925) — снят, в основном,
по мотивам «золотой лихорадки» на Аляске (1902-1905)
Однако с 1852 года рост добычи золота начал снижаться, его становилось все тяжелее найти, поэтому между шахтерами росла ожесточенная конкуренция. Большинство из них едва находили достаточно золота, чтобы покрыть затраты на еду, одежду и инструменты. Не то, чтобы золота не стало совсем, но рассчитывать на легкий заработок больше не приходилось. Поэтому в 1853 году множество людей поспешили вернуться к себе домой, что ознаменовало окончание Калифорнийской золотой лихорадки, которая, тем не менее, оставила неизгладимый след в истории Америки. Благодаря резкой волне миграции на Западе США выросли такие города, как Стоктон, Сакраменто, Сан-Франциско. В последнем, например, в 1849 году было всего 812 жителей, а спустя год число горожан возросло в 34 раза.
Также, «золотая лихорадка» сыграла важную роль в присвоении Калифорнии статуса штата США. 3 июня 1849 года в Монтеррее созвали «Конституционный конвент», съезд народных представителей от десяти калифорнийских округов, который 13 октября проголосовал за принятие конституции штата и его присоединение к США. Прием Калифорнии в состав федерации сопровождался бурными дискуссиями в Конгрессе, долго не могли решить, какая судьба постигнет рабовладение в новом штате. Однако в 1850 году все же был достигнут компромисс, согласно которому в Калифорнии рабство решили запретить. Уладив наконец все федеральные проблемы, Калифорния стала полноправным 31-м штатом.
источник
«На самом деле, все должны посетить прииски, только для того, чтобы увидеть, как мало требуется человеку, чтобы чувствовать себя уютно в этом мире», — писала с калифорнийских приисков своей сестре Молли в Новую Англию Луиза Амелия Кнапп Смит Клапп. Общим счётом с 13 сентября 1851 по 21 ноября 1852 года она отправила 23 письма, описывающих жизнь на Изобильной Отмели и около Индейской Отмели, что на «восточном ответвлении северного рукава реки Фетер», примерно в 120 милях к северо-востоку от Сакраменто, где сейчас находится Национальный заповедник Плюма.
Письма Луизы Клапп под псевдонимом «Госпожа Ширли» публиковались в виде постоянной рубрики с января 1854 по декабрь 1855 в существовавшем недолгое время литературном журнале Фердинанда Ювера «The Pioneer: or California Monthly Magazine». Ювер предупредил читателей, что письма «изначально не предназначались для публикации, и нами приводятся с небольшими сокращениями». Среди читателей этой рубрики был Брет Гарт. Письма Ширли оказали на него влияние, когда он писал «Удачу в Роаринг-Кэмп» и другие свои рассказы о калифорнийской «золотой лихорадке». Историк, философ и писатель девятнадцатого века Джосайа Ройс сказал, что письма Ширли «представляют собой самый лучший, из мне известных, отчет о ранних старательских посёлках». И в 20-м веке, когда Калифорнийский Книжный клуб попросил 16 видных деятелей штата назвать 10 главных источников по калифорнийской «золотой лихорадке», 13 из них назвали письма Ширли. Ни один другой источник не получил подобного признания.
Луиза Амелия Кнапп Смит родилась 28 июля 1819 года, в городке Элизабет, штат Нью-Джерси в семье Мозеса и Лоис (Ли) Смитов. Её отец был школьным учителем в местной школе. В конце концов, семья вернулась в родной город её отца Амхерст, штат Массачусетс, где Мозес и скончался в 1832 году, в возрасте 47 лет. Луизе в то время было 13. Лоис последовала за мужем в могилу пять лет спустя, оставив семерых сирот. Луизу взял на воспитание Озмин Бейкер, адвокат и друг семьи по Армхерсту. Он устроил её в школу при женской семинарии в Чарльстоне, штат Массачусетс, и потом – в академию в Армхерсте. Её ближайшей родственницей была Мэри Джейн, или «Молли», в адрес которой она и отправляла свои ныне знаменитые письма. Луиза вполне могла встречаться с жительницами Армхерста Эмили Дикинсон и Хелен Хант, но, как отмечает историк Родман Уилсон Пол, она была на 11 лет старше своих соседок, будущих писательниц.
Луиза также обменивалась письмами с Александром Хиллом Эвереттом. Они случайно встретились в августе 1839 года, когда оба совершали поездку в дилижансе по южному Вермонту. Луиза Смит тогда была изящной, веселой, златовласой двадцатилетней студенткой. Александр Эверетт был много путешествующим дипломатом, старше её на 30 лет. Она была очарована им, он же просто потерял от неё голову. Как её наставник в литературе, 31 октября 1839 года он посоветовал ей: «Если Вы добавите к любви к чтению привычку писать, то перед Вами откроется новый и неистощимый источник удовольствия и удовлетворения». Она приняла его совет, отвергнув его любовь. Эверетт умер в Макао в июне 1847 года. Ранее в том же году он получил письмо от Луизы, в котором она сообщала о своей помолвке с молодым доктором.
Человек, за которого Луиза Смит вышла замуж, был на пять лет младше её. Файетт Клапп в 1848 году окончил Браунский университет, и в то время, когда познакомился с Луизой, изучал медицину и был учеником врача. Оба, и Луиза и Файетт Клаппы были настроены ехать на запад, поэтому, как только стало известно, что в Калифорнии обнаружили золото, молодожены собрали свои сундуки и сели на шхуну «Манила». Они отплыли из нью-йоркской гавани в августе 1849 года, прибыв в Сан-Франциско пять месяцев спустя. Туманная и сырая погода в заливе не подходила Файетту. В Сан-Франциско он страдал от приступов разлития желчи, лихорадки, малярии и желтухи. Луизе же, наоборот, понравился этот холмистый город. Она писала: «Со своим разношёрстным, разноязыким, разноликим населением, со своими аляповатыми площадями, выстраивавшимися в один день, и горевшими на следующий, его греховно прекрасными игорными домами, пёстрыми магазинами, в которых можно найти самый богатый выбор товаров из всех стран, со своим необузданным, свободным, нешаблонным образом жизни, он обладает, а для юных искателей приключений – в особенности, необычным притяжением».
По состоянию здоровья Файетт Клапп уехал с женой в глубь земли, поселившись в Плюма-Сити, месте, которое Луиза описала как «город исчезающей пышности». Построенный на берегу реки Фетер, между Сакраменто и Мэрисвиллем, Плюма-Сити ныне не существует.
7 июня 1851 года Файетт с другом уехали в Изобильную Отмель, в надежде, что чистый горный воздух окажет благоприятное влияние на его здоровье. Также он надеялся на хорошие вложения в старательский промысел, и на нехватку там докторов. Во многих других местах Калифорнии доктора и юристы уже были в избытке. К счастью для молодого доктора Клаппа, надежды на Изобильную Отмель оправдались по всем пунктам. Как только он обустроился там сам, он вернулся за женой в сентябре. Поскольку к услугам Луизы были и повариха, и прачка, у неё было много времени для писем.
В Изобильной Отмели проживало всего несколько женщин. Луиза насчитала четырёх, кроме себя. В старательском посёлке не было борделя, хотя «Эмпайр» — смесь таверны, ресторана и универсального магазина — изначально строился с планами на устройство там борделя. Предприятие прогорело, и аферисты, вложившие в строительство двухэтажного здания с «элегантным зеркалом», стеклянными окнами, столами для игры в «монтэ» и «кроватями настолько тяжёлыми, что никто, не обладающий силой гиганта, не мог их сдвинуть», продали его Кёртису и Луизе Бэнкрофтам за несколько сотен долларов.
Луиза Бэнкрофт (в письмах называемая «Миссис Б.») была первой женщиной, встретившейся Луизе в Изобильной Отмели. Писательница описывает её как «кроткую и дружелюбную женщину двадцати пяти лет от роду». Когда Луиза Клапп вошла в «Эмпайр», миссис Бэнкрофт «готовила ужин на полдюжины человек, а её милый мальчик, плакавший и неистово брыкавший ножками в своей колыбели — корзине из-под шампанского, отмечал две недели с момента начала своего земного пути».
Другой женщине в посёлке была «Миссис Р.», чьё имя до сих пор не расшифровано историками. Она жила со своим мужем в трехкомнатном парусиновом доме, который она неизменно поддерживала в чистоте. Луиза назвала её «маленькой шестидесятивосьмифунтовой королевой». В своём пятом письме она цитирует старателя, который восторженно восхвалял миссис Р. «Расчудесная женщина, — говорил старатель, — Такой и должна быть жена. Вы только взгляните, она на стирке за девять недель заработала своему старику девятьсот долларов чистыми! Таких женщин нынче и не сыщешь, скажу я Вам, если бы они существовали, мужик мог бы жениться на такой, и делать на ней деньги».
Миссис Нэнси Бейли тоже была крошечной. Она делила пыльную хижину с мужем и тремя детьми, и сильно болела, скончавшись через несколько недель после приезда Луизы. «Я только что вернулась с похорон бедной миссис Б.», — писала Луиза, — «умершей от перитонита – распространенной болезни в этих местах». Её тело было помещено в гроб, и покрытое скатертью со стола для «монтэ» вместо савана, отнесено на расположенное в горах кладбище, где до сих пор сохранился надгробный камень.
Первая женщина, прибывшая в Изобильную Отмель, вместе с отцом управляла гостиницей «Индиана». Её называли Индиана-Гёрл. Луиза написала о ней в своём втором письме:
«Нежное слово «девушка» кажется совсем неуместным, когда говорят об этом огромном куске человечины. Раскаты её могучего голоса, проникающие сквозь две закрытые двери и длинный коридор, лишь усиливают мою мигрень, которую я испытываю всякий раз, когда она разговаривает. Это нежное создание носит самые тонкие старательские сапоги и имеет изящную привычку вытирать посуду своим фартуком. Прошлой весной она пришла в посёлок, преодолевая эти ужасные холмы, неся на спине пятидесятифунтовый мешок муки, а ведь в то время сугробы были ещё пять фунтов высотой».
В то же время, некоторые мужчины, включая Янка – держателя бревенчатого магазина выше по отмели, «попали под очарование Индиана-Гёрл», признается Луиза в своём девятом письме. Янк сам по себе был тот ещё персонаж. Он стремился походить на благородного мошенника. «Он доверительно рассказал мне о способах, которыми он обчищает начинающих старателей», — писала Луиза. Что до его магазина, то Луиза описала его как «самое нелепое нагромождение разнородных товаров, которое я когда-либо видела. Там было всё, что можно только придумать – от запасных частей к весам до иголок для шитья батистовых тканей, от вельветовых штанов до суконных пальто самого стильного покроя. Его собрание книг было самым большим, самым непристойным и самым «бульварным» на всей реке».
В седьмом письме Луиза описала бревенчатую хижину, которую Файетт приобрёл для неё на малозасёленной Индейской Отмели, вверх по реке от Изобильной Отмели, но в расстоянии пешего перехода от неё:
«Приезжай, моя дорогая, ты абсолютно желанный гость, но мы не сможем разместить тебя у себя, ведь на нашей холщовой двери нет даже щеколды. Комната, в которую мы недавно переехали, площадью около двадцати квадратных футов. Под потолком натянута хлопчатобумажная ткань. Стены завешены аляповатым ситцем, рисунок которого я считаю прекрасным образцом искусства набивки. Художник, по-видимому, выдохся, пока рисовал разнообразные розы – от цветков в бутонах до увядающей красоты «последней розы лета». Занавеска из описанного выше ситца отделяет ту часть комнаты, где стоит кровать. Очаг выложен из камней и глины, труба выполнена из чередующихся рядов грубых палок. Калильная сетка сделана из деревянного бруса, покрытого жестью из консервных банок, до сих пор сохраняющей наименования того съедобного, что в них было, выполненные черными иероглифами. И я полагаю, что только из вежливости можно назвать дыру в два квадратных фута в одной из стен комнаты — окном, до сих пор не познавшем стекла».
Путь от Индейской Отмели, где находилась хижина Клаппа, до Изобильной Отмели, где был его офис, был отчасти опасным. Пешеходными мостами через реку служили неокоренные бревна, обросшие мхом. По пути приходилось огибать огромные валуны и многочисленные старательские шурфы, до шести и более футов в глубину. Один шурф находился всего в нескольких футах от дверей их хижины.
О своем пути на Индианскую Отмель, Луиза записала: «Первое, что привлекло моё внимание, как только наш новый дом предстал перед моими глазами – выцветший сине-красно-белый американский флаг, водруженный перед прошлым Четвертым июля каким-то патриотически моряком, взобравшемся на самую верхушку кедрового дерева, и обломавшем ветки, спускаясь обратно. Теперь это дерево стоит среди своих собратьев красивым, обросшим мхом флагштоком, швыряющим в лицо Небес счастливое знамя Свободы».
Также она мельком описала «искусственное изящество» гостиницы:
Над входом большими красными буквами написано имя Гумбольдта с пропущенной буквой “д”. Это была единственная гостиница во всей округе, к ней примыкала превосходная аллея для игры в шары, в баре был пол, на котором старатели могли потанцевать, и вдобавок, там работал повар, умевший играть на скрипке, что делало его очень популярным. Но звон стаканов и запах перегара, исходивший от некоторых выпивавших, напоминали нам, что это не место для леди.
Луизе Клапп нравилось быть «леди», но временами она проявляла не свойственную леди своенравность, описывая себя как «строптивого маленького человечка, который всегда боролся со страстным желанием делать то, что по словами других людей, она делать не должна». Поселение в старательском городке было одним из тех приключений, которые большинство леди старались избегать. Она же пыталась добывать золото. Когда-то Луиза вымыла один-единственный лоток грязи и намыла золотых пластинок на три с четвертью доллара. Она открыла, что это тяжелый, грязный труд, и никогда не повторяла этот эксперимент. Но она наблюдала за золотодобытчиками и описывала их. Методы, которыми они добывали золото и заявочная система, которой они пользовались, были темами её пятнадцатого, «исключительно практического» письма:
Для начала позволь мне объяснить тебе, что такое «заявочная» система. Поскольку здесь нет никакого закона штата по этому поводу, то каждая старательская община имеет право устанавливать свои правила. Здешняя решила, что никто не имеет право заявлять свои права на территорию более сорока квадратных футов. Старатель «столбит» её и делает заявление об этом. Если он не может начать «работать» немедленно, то он обязан обновлять свою заявку каждые десять дней, в противном случае любой другой человек может «перебить» её. Существует много способов обойти вышеуказанный закон. К примеру, человек может удерживать за собой сколько хочет заявок, если он направляет на каждую хотя бы одного наёмного старателя. Работник может «перебить» заявку своего нанимателя, но в основном, он предпочитает получение шесть долларов в день, в которых он уверен, ненадёжности заявки, которая может оказаться бесплодной. Земляные работы чрезвычайно трудны из-за большого числа неподъемных валунов в почве. Разумеется, никто не мог работать на заявке в одиночку. Поэтому старатели собираются в группы по четыре или шесть человек, обычно получающие названия по местности, откуда приехало большинство, к примеру группы «Иллинойс», «Банкер-Хилл», «Штат на Заливе» и так далее. Во многих местах, где была открытая выработка, называемая «поверхностной грязью» или «выгодной», работали на «Длинном Томе».
Некоторые группы презирали поверхностную грязь, предпочитая вместо того добывать золото в жилах породы. Они выкапывали «койотовы норы» в окружающих холмах, создавая тем самым туннели, «которые иногда могли доходить до ста футов в длину», чтобы достичь коренной породы. Большая группа старателей объединила усилия и построила дамбу и акведук, по которому отвели воду из реки, на дне которой они наделялись найти «богатые залежи» породы. Механизмы этого «ужасающего акведука», как назвала это сооружение Луиза, «производили очень гнетущий стон и визг, болезненно напоминая страдающего ребёнка».
В своем третьем письме Луиза рисует картину местности, в которой работали старатели, описывая Изобильную Отмель как «крошечную долину, около восьмиста ярдов в длину и тридцати в ширину, окаймленную почти перпендикулярными величественными холмами, задрапированными до самой вершины красивыми пихтовыми деревьями; голубая «Плюма», или Фетер-ривер, змеится под их подножием. Здесь старательский городок возник неожиданно, «словно по мановению волшебной палочки над отмелью». В нём было около сорока жилищ – круглых палаток, квадратных палаток, досочных лачуг, бревенчатых хижин и так далее, эти обиталища различались по элегантности – от дворцовой роскоши «The Empire» до «поселкового колорита», созданного сосновыми суками, завешенными старыми ситцевыми рубашками».
Люди, населявшие Изобильную и Индейскую Отмели, были столь же разнообразными, как и их дома. Рядом с белыми американцами и калифорнийцами (испаноговорящим населением, которое Клапп называл «испанцами»), проживали шведы, чилийцы, французы, мексиканцы, индейцы, гавайцы, англичане, итальянцы, немцы, американские негры и мулаты. Мулатами были владелец «Гумбольта» Нэд «Паганини» (так его обозвала Луиза) и легендарный маунтин-мэн и следопыт Джим Беквуорт. Луиза описала Бекуорта в восьмом письме:
Ему, скорее всего, пятьдесят лет, он в совершенстве говорит на нескольких языках. Они много лет скитался, и долгое время был верховным вождём индейского племени кроу, его приключения чрезвычайно интересны. Его рассказы заставляют холодеть кровь у зеленых молодых старателей, которые, не зная ничего об искусстве войны и субординации, собираются вокруг него, чтобы послушать, как он хладнокровно рассказывает об индейских войнах, в которые он был вовлечён.
В отличие от Джима Бекуорта, большинство людей на Изобильной и Индейской отмелях не говорили свободно более чем на одном языке, хотя многие американцы и пытались. В своём 14-м письме Луиза писала: «Нет ничего более забавного, чем наблюдать за различными стилями, которыми американцы пытаются обращаться к несчастным испанцам». Она добавляет: «ошибки, которые делают обе стороны, часто очень забавны». Коллега Файетта, доктор Канас, рассказал Луизе о чилийце, услышавшем, как американец сказал «some bread (немного хлеба)», когда покупал означенный продукт, и немедленно сообщившем своим друзьям, что английское наименование для хлеба точно такое же, как испанское для шляпы — сомбреро. К сожалению, юмор подобных недопониманий часто не замечался. Алкоголь, азартные игры, неудачи и зависть к соседским успехам на старательском поприще вели к вражде. Хотя положение вещей оставалось относительно мирным вплоть до зимы 1851-52 годов.
В феврале 1852 года стала ощущаться нехватка продовольствия. Ранчерос, которые пригоняли коровьи стада в долину и погонщики мулов, привозившие лук, картофель, масло и кофе, не могли преодолеть глубокий снег, покрывший холмы, окружавшие отмели. Так что, Клаппам и их соседям пришлось три месяца жить на муке, плохой ветчине, соленой скумбрии и прогорклой свинине. Когда же снег окончательно стаял, случившееся весеннее половодье унесло с собой механизмы акведука, бревенчатые мосты, «длинные томы», лотки, недавно построенную лесопилку и нескольких человек. К середине мая вода спала и прибыла свежая провизия. Вместе с ней – огромное число, преимущественно американских, поселенцев. 25 мая Луиза записала: «Сотни людей прибыли на нашу Отмель за последние несколько дней, питейные заведения возникают во всех направлениях, сплав по желобу быстро возрастает, и все с надеждой смотрят в сторону лета, которое принесёт занятость и процветание.» Кое-кто из вновь прибывших воевал в мексикано-американской войне и предпочитал смотреть на испаноговорящее население как на врагов.
Тем временем мексиканцы на приисках всё сильнее выражали неудовольствие слабостью законов, когда дело касалось их. В своем 16-м письме Луиза язвительно написала:
Несколько вечеров назад американец зарезал испанца. Вроде бы самонадеянный иностранец имел дерзость застенчиво спросить этого самого благородного представителя звезд и полос, не вернет ли последний несколько долларов, одолженные ему некоторое время назад. Его Всемогущество Янки не собирался спускать подобную дерзость, и бедный испанец получил в ответ несколько дюймов стали в грудную клетку, причинившие ему очень серьёзную рану. Ничего не было предпринято, и мало, что было сказано по поводу этого отвратительного поступка.
Далее она рассказывает, что в Изобильной Отмели «была принята целая серия решений, одним из которых иностранцам запрещалось работать на приисках на этой Отмели. Это привело к тому, что почти все испанцы (калифорнийцы) перебрались на Индейскую Отмель». За два года до того, калифорнийская легислатура приняла закон, облагавший всех иностранцев ежемесячным налогом в 20$ (позднее сниженного до 4) за право делать заявки и разрабатывать их.
Четвертого Июля напряжение между калифорнийцами и американцами взорвалось. В то время, пока доктор и миссис Клаппы вместе с другими трезвыми американцами праздновали День Независимости с речами, чтением стихов, музыкой и танцами в гостинице «Empire» в Изобильной Отмели, пьяные отмечающие шатались по Индейской Отмели. Когда Клаппы вернулись в свою хижину на Индейской Отмели, некий мужчина представил им «возбужденный отчёт» об американце, зарезанном во время поножовщины. Луиза Клапп написала об этом в своём 19-м письме:
Он сказал, что Доминго – высокий величественный испанец, идеальный пример бандита из романов о Старой Испании, зарезал Тома Сомерса, молодого ирландца, но натурализованного гражданина Соединенных Штатов, и, размахивая своим ужасным длинным окровавленным ножом, которым он только что нанёс рану своей жертве, беспрепятственно разгуливал по улицам. Когда Том Сомерс упал, безоружные американцы поддались панике и разбежались. Поползли слухи (безосновательные, как потом выяснилось), что испанцы замыслили в этот день убить всех американцев на реке. Тем не менее, через несколько мгновений, последние пришли в себя, объединились и начали погоню за убийцей, который немедленно прыгнул в реку и переплыл Миссурийскую Отмель; в него было выпущено шесть или восемь пуль, но ни одна не попала.
Тем временем, … испанцы, которые посчитали, что американцы восстали против них, забаррикадировались в питейном заведении, решив защищать себя во время резни, которая, как они были уверены, вот-вот начнётся. В пекарне, что стоит по соседству с нашей хижиной, лежал юный Том Сомерс, приготовленный к могиле, а испанская женщина плакала над его телом самым жалостливым и душераздирающим плачем. Жители Изобильной отмели, услышавшие самые преувеличенные рассказы о восстании испанцев против американцев, вооружились винтовками, пистолетами, дубинками, кинжалами и тому подобным, сотнями спускались с холмов. Каждый добавлял масла в огонь своей ярости, толпами заходя в маленькую пекарню, чтобы взглянуть на залитое кровью тело жертвы. Затем стали раздаваться ужасающие крики «Уничтожьте испанцев! Не дайте ни одному кровожадному дьяволу уйти живым!»
Более разумные и трезвомыслящие американцы пытались образумить толпу. Файетт Клапп хотел, чтобы его жена вместе с двумя другими женщинами ушла в близлежащие холмы, где было бы безопасно в случае, если начнётся настоящая война. Луиза сказала, что хотела бы остаться здесь, но, в конце концов, «как покорная жена» она отправилась вверх по холмам.
Мы, три женщины, оставшиеся абсолютно одни, сели на бревно и стали смотреть на сцену, разворачивающуюся внизу. Отмель была морем голов, изобиловавшим пистолетами, винтовками и дубинками. Неожиданно мы услышали стрельбу из оружия и увидели, как одного мужчину ведут в бревенчатую хижину, тогда как тело другого, предположительно – безжизненное, несли в испанский салун. К счастью для наших нервов, к нам поднялся великодушный человек, и рассказал, что там произошло.
Похоже было на то, что англичанин — хозяин дома со скверной репутацией, человек, который, как говорили, стал главной причиной всех бед этого дня, попытался пройти через ряды вооруженных мужчин, стоявшие по обе стороны улицы. В пьяной удали он попытался отобрать оружие у одного из них. Нечаянно во время борьбы оружие выстрелило, нанесло серьёзную рану мистеру Оксли и самым ужасным образом раздробило бедро сеньора Писсаро. Этот страшный несчастный случай привёл людей в чувство. Они избрали Комитет бдительности, и выбрали людей, ответственных за поимку подозрительных испанцев.
Сначала Комитет попытался арестовать мексиканку, которая была зачинщицей драки. Она всегда одевалась в мужскую одежду, и в данном случае, вооруженная парой пистолетов, очень яростно оборонялась. К счастью, не умея обращаться с огнестрельным оружием, она не ранила никого. Ей приказали ещё до заката покинуть Отмель. На следующий день комитет осудил пятерых или шестерых испанцев. Двоих приговорили высечь кнутом, остальных – изгнать с Отмели с конфискацией всего их имущества. Милая Мэри! Только представь мою муку, когда я услышала звук первого удара по телу этих несчастных. Я никогда не думала, что буду вынуждена слышать подобные страшные звуки, и хотя я немедленно спрятала голову в шаль, ничто не может стереть воспоминания об этом отвращении и ужасе. Одним из этих несчастных был молодой благородный испанец, который взывал о смертном приговоре самыми трогательными словами. Он обращался к своим судьям самым красноречивым образом, как джентльмен, как человек чести, объясняя им, что отнятие жизни — ничто в сравнении с гнусным наказанием, к которому его приговорили и которое никогда не будет смыто. Поняв, что все его обращения остаются не услышанными, он поклялся самой страшной клятвой, что убьёт каждого американца, по неосторожности встретившегося ему на пути, и поскольку он – человек самой неустрашимой смелости, доведенный до отчаяния жгущим чувством бесчестья, то он, несомненно сдержит свое слово.
Вышеприведенный отчёт, вероятно, послужил вдохновением для сцены порки в романе «Жизнь и приключения Хоакина Мурьеты», написанном Желтой Птицей, также известном как Джон Роллин Ридж. Историк Джозеф Генри Джексон замечает в своей книге «Плохая компания», что письма Ширли уже были в руках Фердинанда Ювера, когда Ридж собирал материал для своей книги и наведывался в офис к Юверу.
Вскоре после порки Луиза записала, что на приисках свершились казнь через повешение и попытка самоубийства. В первом случае к смерти был приговорен человек, убивший и ограбивший своего нанимателя. Во втором случае героем стал Генри Кук, который попытался перерезать себе горло. После того, как доктор Клапп обработал его рану, Кук решил обвинить Нэда – владельца «Гумбольта» в попытке убийства. Друзья Нэда встали на его защиту, и обвинения были сняты. Доктора Клаппа чуть не избили за то, что он перевязал рану человеку, которого, по словам Луизы Клапп, «они собирались пристрелить на том основании, что человек, поднявший руку против собственной жизни, не постесняется убить и другого!» Вместо этого «бдительные» приговорили Кука к изгнанию.
Тем временем, раненная нога сеньора Писсаро воспалилась. Её ампутировали, но он не смог оправиться и после этого. Ослабленный дизентерией, он вскоре скончался. Оксли оставался прикованным к постели несколько недель, но в итоге выздоровел, не без помощи «Могулов», которых Луиза прозвала «убийцами сна». Члены семьи Могулов, действующих членов Комитета бдительности, по всей видимости, уверовали в то, что они превыше закона. Они принялись «разгуливать по улицам всю ночь, крича, стреляя, врываясь в дома, выдергивая уставших старателей из постелей и скидывая их в реку. Почти каждую ночь они разводили костры в опасной близости от тряпичных лачуг, тем самым подвергая опасности жизни (я бы даже сказала – собственность, поскольку спать в это время было невозможно, и жизни находились в относительной безопасности) всей общины. Они исчезали около 5 часов утра, предварительно объявив об этом и пообещав сбросить в реку любого, кто посмеет их побеспокоить».
К осени население стало сокращаться. Луиза заметила, что старатели, работавшие на акведуке, и вложившие 2000 долларов в строительство дамбы «в шесть футов высотой, над которой тридцать человек трудились девять с половиной дней» заработали всего 41,70 долларов золотом, и «почти каждый человек на реке получил такое же обхождение со стороны Госпожи Природы. Держатели магазинов, ресторанов и игорных домов – все они были в том же безденежном положении». Файетт потерял 1000 долларов на инвестициях в разведку полезных ископаемых, позволив Луизе назвать старательский промысел «лотереей Природы».
Немногие хотели бы встретить на Отмелях ещё одну зиму, и Клаппы не были исключением. В своём последнем письме, датированном 21 ноября 1852 года, Луиза не смогла удержаться и «не ужаснуться тем страшным перспективами, которые ждут того, кто будет вынужден провести здесь зиму». Но когда настал день отъезда, она заколебалась. «Мне тяжело на сердце от мысли, что я навсегда покидаю это место. Я люблю эту дикую варварскую жизнь, и оставляю её с сожалением. Да, Молли, улыбнись, если хочешь, моей глупости, но я покидаю горы с сильной печалью в сердце. Ты не смогла бы узнать того немощного и полуживого инвалида, который апатично исчез из вида, когда ночь встала между твоим напряженным взором и крепким судном «Манила», в ныне совершенно здоровой твоей сестре». Файетт Клапп тоже был совершенно здоров, но Сан-Франциско вновь не принял его.
В 1853 году Файетт оправился на Гавайи без Луизы. В 1854 году он объявился в Массачусетсе. Год спустя он вновь направился на запад, на этот раз в Иллинойс. Луиза предпочла остаться в Сан-Франциско, где она преподавала в школе. В 1856 году она подала на развод. Сохранив фамилию Файетта, она добавила к ней последнее «и», став Луизой А.К.С. Клаппи. К моменту начала Гражданской войны Файетт переехал в Коламбию, штат Миссури, и женился второй раз.
Луиза вышла на пенсию в 1878 году и переехала в Нью-Йорк, где продолжила писать и читать лекции вплоть до 1897 года, когда она переселилась в дом престарелых, основанный племянницами Брета Гарта – Анной и Ниной Кнаулт в городе Гановер, штат Нью-Джерси. Здесь она и скончалась 9 февраля 1906 года. Хотя калифорнийская «золотая лихорадка», начавшаяся 150 лет назад, произвела на свет огромное количество искренних писем, письма «Госпожи Ширли» остаются самым большим цветком в этом букете.
Текст: © 1999 Lori Lee Wilson
Опубликовано: A Lady’s Life in the Gold Rush // Wild West, August 1999.
Перевод: © 2007 Северная Америка. Век девятнадцатый
Данный перевод выполнен в ознакомительных целях и не является авторизованным. Перепечатка перевода запрещена.
источник
Человечеству известно много эпидемий, которые случались в разных уголках мира в разное время. От вспышек эпидемий вымирали целые народы, переставали существовать города. Но с течением времени люди научились лечить эти болезни, нашли лекарство против них.
Лишь одна болезнь, появившаяся в 19 веке так и не поддалась терапии. Речь идет о Золотой лихорадке. На эту тему написал много книг Джек Лондон. Он участвовал в золотодобыче на Аляске.
Термин золотая лихорадка характеризуется, как неконтролируемая добыча золота с целью наживы. Эта участь постигла тысячи людей, которые устремились в места, богатые золотом, но абсолютно необжитые.
Вспышки золотой лихорадки были 7 раз в истории.
В наше время золотая лихорадка нам не грозит, но желание быстро разбогатеть не покидает многих людей. Сайт: http://www.marketcenter.ru/fakty/? >
Сибирская лихорадка
В 1828 г.на реке недалеко от Томска было обнаружено первое золото. За 1829 год старатели намыли 24 кг, а в 1835 уже 260 кг. Сотни людей устремились на освоение золотых приисков Сибири. Население Красноярска увеличилось в 10 раз за эти годы.
Известен случай, что один из красноярских золотопромышленников Мясников Н.Ф. заказал визитки из чистого золота. Каждая визитная карточка обошлась ему в 6 рублей, что по тем временам были огромные деньги.
Калифорнийская лихорадка
Пожалуй, самая запоминающаяся добыча золота. Началась в Калифорнии 24 января 1848, когда один из работников показал своему хозяину несколько желтых блесточек, которые он нашел на реке Американская. И понеслось!
Калифорнийская лихорадка подарила человечеству известных писателей: Марка Твена и Брета Гарти.
С этим же периодом связано появление брюк-джинсов. Их шил в это время в Калифорнии Леви Страусс. Его именем и названы знаменитые джинсы.
Австралийская и Новозеландская лихорадки
Их называют самыми тихими лихорадками. Австралийская началась в 1851 году в штате Южный Уэллс в реке у города Батерст. За два года там намыли 27 тонн золота.
Благодаря этому Австралия мгновенно разбогатела. В стране появились железные дороги, телеграф. Численность городов выросла в разы.
Новозеландская золотая лихорадка прошла с 1861 по 1864. Благодаря ей, численность страны увеличилась на 70%.
Аляскинская золотая лихорадка
Самая крупная в истории человечества. Началась в 1896. Золото добывалась на реке Клондайк. С тех пор название Золотой Клондайк стало нарицательным.
Истории золотоискателей Аляски описал в своих романах Джек Лондон.
Колымская лихорадка
Первое золото было найдено в 1916 году на реке Среднекан. Далее исторические события развивались молниеносно, поэтому к добыче золота вернулись только в 1928 году.
Советская геологическая экспедиция в 1928 году подтвердила золотоносность Колымы.
В 1931 году СССР установила план по добыче золота на Колыме в 2 тонны, а на 1933 — уже 25 тонн.
Руководила добычей военная организация Дальстрой. Ей были предоставлены огромные беспрецедентные права: утверждать смертную казнь за проступки, амнистировать, награждать орденами.
Колымское месторождение золота одно из самых богатых. Но оно жестко контролировалось советскими властями. Поэтому лихорадки при власти Сталина быть не могло.
Бразильская лихорадка
Золото было найдено в 1970 году в штате Пара. Тысячи старателей, погибая при сорокаградусной жаре, рыли котлованы в поисках золота.
Золотая лихорадка — болезнь, возникающая внезапно при первых известиях о найденном золоте. Сотни людей заражаются этой болезнью в одночасье. Бросают семьи, детей, родителей и устремляются на золотодобычу.
Много людей погибает от тяжелых условий труда, вирусов, укусов насекомых и змей.
Заканчивается болезнь с истощением запасов золота или информации о более крупном месторождении.
источник