Любой, начинающий беспристрастное изучение прививочной истории, не может не обратить внимания на то, сколько самой отвратительной лжи и подлогов было замешано в прививочном деле с самых его истоков, дабы доказать недоказуемое. Для начала возьмем хотя бы основоположника прививок англичанина Эдварда Дженнера — человека, вся жизнь которого была пропитана самой откровенной и при этом примитивной ложью. Выдав наблюдения племянника за свои собственные и используя личные связи, в 1787 г. он получил вожделенный титул F.R.S. (Fellow of the Royal Society — член Королевского общества). Неважно, что кое-какие наблюдения юного племянника над жизнью кукушек оказались плодом чистой и незатейливой детской выдумки, и Дженнеру пришлось срочно отзывать уже поданные «научные наблюдения» из Королевского общества и срочно их переделывать. Могут ли такие мелочи остановить настоящего ученого? Докторский титул (MD) Дженнера был отнюдь не результатом многолетнего изучения медицины и последующего сложнейшего экзамена, как было принято в те времена. Он был приобретен в 1792 г. в шотландском университете Сент–Эндрюс за 15 гиней и два рекомендательных письма от друзей-врачей. На самом деле Дженнер был всего лишь малообразованным хирургом и аптекарем, никогда не изучавшим медицину в рамках академического учреждения. Дженнер имел своего прививочного предшественника, английского фермера Бенджамина Джасти (ок. 1736—1816), который за 22 года до «первооткрывателя» привил швейной иглой коровью оспу жене (отчего та чуть не умерла) и детям. Это было известно и Дженнеру, и его современникам. Тем не менее, Дженнер повсюду заявлял, что приоритет принадлежит именно ему, и никому другому; в итоге именно «M.D., F.R.S.», а не безвестный фермер, чествуется как спаситель человечества. Дженнеровская работа «Исследование причин и действия Variolae Vaccinae, болезни, обнаруженной в некоторых западных графствах Англии, в частности, Глостершире, и известной как коровья оспа», в которой он пытался доказать пользу коровьей оспы для защиты от оспы натуральной, была ему возвращена даже из преступно благоволившего к нему Королевского общества, как не имеющая решительно никаких научных оснований — и это по более чем скромным критериям научности конца 18–го века! Дженнер прекрасно знал и в 1802 г., когда выпрашивал деньги у английского парламента за свое «открытие», и в 1807 г., когда получал дополнительную награду от него же, что коровья оспа, даже если верить в то, что она на какое-то время и защищает от оспы натуральной, пожизненного иммунитета к ней не дает. К 1807 г. уже было немало публикаций о том, что ничто не мешает натуральной оспе поражать привитых так же успешно, как и непривитых, не говоря уже о разносортных болезнях после прививки. Можно отметить книги д-ров Мозли (1804), Роули (1805, третье изд. в 1806) и Сквиррела (1805), а также хирурга Голдсона (1804), в которых они на многочисленных примерах показывали полную бесполезность и одновременную опасность прививок коровьей оспы. Если бы только люди хоть когда-нибудь научились руководствоваться не эмоциями, а здравым смыслом и опытом — скольких несчастий смогло бы избежать человечество! Но в итоге, на волне ни на чем не основанного энтузиазма, английские законодатели дали Дженнеру 30 тыс. фунтов стерлингов — несколько миллионов в пересчете на сегодняшний день — за открытие средства, обеспечивающего пожизненную невосприимчивость к натуральной оспе. Позднее, еще при жизни Дженнера, было объявлено, что прививка коровьей оспы недостаточна для постоянной защиты, и ее необходимо многократно повторять, и при этом без гарантии, что эта защита в итоге состоится. Как думают посетители сайта, вернул ли Дженнер хотя бы пенни из той фантастической суммы, которую ему дал парламент? Догадайтесь. Показательна оценка крупнейшего английского эпидемиолога и историка медицины д-ра Чарльза Крейтона, создателя капитальной «Истории эпидемий в Британии», охарактеризовавшего Дженнера как человека пустого и тщеславного, хитрого и алчного, больше напыщенного и хвастливого, чем имеющего какие-либо прочные знания, неразборчивого в средствах, и никогда не говорящего честно и прямо, когда можно быть туманным и скрытным.
Ложь, подлоги и откровенный плагиат трудов своего коллеги из Марселя, проф. Пьера-Жака Антуана Бешана, украшают жизнь следующего по старшинству в прививочном ареопаге — французского химика Луи Пастера, придумавшего прививочное средство от болезни, передачу которой от животных человеку он так и не смог доказать — бешенства, и создавшего на этом гигантский бизнес, поддержанный государством. Роберт Кох так никогда и не признал, что свой туберкулин (в значительно ухудшенном и опасном для пациентов варианте) он просто и бесхитростно позаимствовал у гомеопатов. Д-р Джонас Солк был вовлечен в фальсификацию данных полевых испытаний его убитой полиовакцины в США, результатом чего стали сотни случаев заболевания полиомиелитом и смерти от него, но ни слова осуждения «настоящим ученым» и «спасителем мира от полиомиелита» так никогда произнесено и не было. Вероятно, он был слишком занят войной со своим злейшим врагом, ненавистным конкурентом по прививочному полиомиелитному цеху — д-ром Альбертом Сэбиным, предложившем живую полиовакцину.
Это лишь некоторые из тех постыдных фактов, на которые так богата прививочная история. Чтобы узнать об ожидающем нас будущем, нам часто стоит только заглянуть в прошлое.
источник
Эпидемия гриппа в России и вспышка лихорадки Зика в Америке (эту болезнь уже сравнили с Эболой) снова заставили врачей говорить о важности прививок — применения вакцин для выработки иммунитета от опасных болезней. Но даже сейчас невозможно скрыть, что путь к новым вакцинам изобилует случайностями и корректируется человеческими слабостями и страстями. Так происходит сейчас, так было и раньше — наши друзья из «Ленты.ру» вспоминают малоизвестные и скандальные эпизоды из истории вакцинации.
Путь человечества к прививкам начался с черной оспы. Эта болезнь преследовала людей многие тысячелетия — она была уже в древнем Египте и Китае. Оспа вызывает лихорадку, рвоту, боль в костях. Все тело покрывается сыпью. Почти треть больных умирает, у выживших остаются рубцы на коже (оспины) на всю жизнь. В средневековой Европе заболеваемость оспой приобрела тотальный характер.
Однако еще в древности заметили: переболевшие оспой больше ее не подхватывают (или, по крайне мере, она приносит им лишь небольшое недомогание). Неизвестно, кому впервые пришла в голову идея втирать в ранку на руке здорового человека оспенный гной из созревшей пустулы больного — и как удалось убедить проверить этот метод (вариоляцию, или инокуляцию) в действии. Но додумались до этого в разных местах — Китае, Индии, Западной Африке, Сибири, Скандинавии. (В Китае, правда, предпочитали обмакивать в гное шарик из ваты, а потом втыкать его в нос).
А вот современная вакцинация зародилась на Кавказе. Черкесские женщины проделывали вариоляцию над своими дочерями, когда тем было шесть месяцев от роду — чтобы оспенные рубцы не обезобразили их уже в девичестве. Неясно, в какой степени это было заботой о здоровье и в какой — способом повысить ценность девочек, которых сотни лет продавали в турецкие и персидские гаремы.
Однако работорговля с Кавказом имела одно положительное последствие для мировой медицины: стамбульские турки к концу XVII века переняли у черкесов их полезный обычай. Инокуляция давала лишь два-три процента летальных исходов — вдесятеро меньше, чем при обычном течении болезни!
Но как этот метод попал в Европу? В 1716 году леди Мэри Уортли Монтегю, дочь герцога и звезда лондонского высшего света, заразилась оспой. Болезнь ее пощадила, но обезобразила лицо — леди покинула Лондон и отправилась в Стамбул, куда ее мужа назначили послом.
Узнав о вариоляции от местных женщин, в 1718 году Уортли Монтегю уговорила посольского врача привить от оспы ее пятилетнего сына Эдварда (несмотря на возражения священника, страшившегося «магометанской» процедуры). Мальчик приобрел иммунитет, а британская леди твердо вознамерилась ввести новую медицинскую технологию в родной стране.
В том же 1718 году в Америке проповедник Коттон Мэзер (один из идеологов салемской охоты на ведьм) разговорился со своим рабом Онесимусом об оспе. Африканец показал шрам на руке и рассказал Мэзеру об операции, которая навсегда спасла его от заражения.
Шанс донести до масс свое открытие проповеднику представился в 1721 году, когда в бостонской гавани бросил якорь корабль с больными моряками. Мэзер собрал врачей Бостона и посоветовал немедленно привить горожан. Всю весну и лето он писал трактаты и письма, читал проповеди о высокоморальности и безопасности инокуляции.
Однако призывы бороться с ведьмами из уст Мэзера имели больше успеха, чем проповедь прививок. Народ сомневался в безвредности нового средства, а особо верующих возмутила мысль о том, что человек вмешивается в божественный замысел поразить грешника болезнью. Профессиональные врачи негодовали: какой-то священнослужитель лезет в научный (светский!) процесс лечения со своими изуверскими экспериментами.
Среди докторов Мэзер смог убедить только одного — Забдиэль Бойльстон привил своего сына и двух рабов. После успешного исхода он начал прививать бостонцев, обратившись к помощи африканских рабов, которые проводили вариоляцию на своей родине.
Тем временем эпидемия набирала обороты: к октябрю слегла почти треть бостонцев. Боульстон и Мэзер привили всех, кого смогли уговорить — но горожане их же и обвинили в неуправляемом распространении эпидемии. Однажды ночью в окно спальни Мэзера влетела граната. К счастью, одна из половинок расколовшейся на две части бомбы загасила фитиль. Мэзер прочитал на бумажке, привязанной к фитилю: «КОТТОН МЭЗЕР, ах ты пес, черт тебя подери; я тебя вот этим привью, вот тебе оспа».
Защищая свой метод, Мэзер и Бойльстон собрали поразительно точную для XVIII века медицинскую статистику: по их данным, умерло лишь два процента привитых, тогда как среди остальных бостонцев смертность составила 14,8 процента.
Прививание американцев (1871)
Изображение: Mary Evans Picture Library / Globallookpress.com
Тем временем в Англии леди Монтегю сделала прививку своей дочке — чтобы доказать врачам действенность инокуляции. После этого король приказал провести клинические испытания на заключенных Ньюгейтской тюрьмы (выживших добровольцев обещали освободить). После успешного опыта врачи переключились на детей-сирот. Когда и те приобрели иммунитет к оспе, доктора поднялись вверх по социальной лестнице, привив дочерей принца Уэльского.
Только тогда инокуляция стала распространяться в Великобритании. Но в Европе она все еще считалась островным безумством англичан. Лишь после смерти Людовика XV от оспы в 1774 году внук монарха (будущий Людовик XVI) согласился на процедуру. Инокуляция помогла: жизнь короля оборвала не оспа, а гильотина.
В конце того же XVIII века было создано более эффективное средство — вакцинация. В том, опять же, заслуга народной медицины: молодой врач Эдвард Дженнер заметил, что доярки в графстве Глостершир почти не болеют оспой. Наблюдая за случаями заболеваний оспой людей и животных, Дженнер постепенно пришел к мысли, что можно искусственно заражать человека именно коровьей оспой, и так спасать его от натуральной.
Эдвард Дженнер
В 1796 году Дженнер привил коровью оспу восьмилетнему Джеймсу Фиппсу. Когда мальчик оправился от последствий, Дженнер инокулировал его настоящей оспой — и Фипс не заболел. Однако британское научное сообщество скептически приняло выводы Дженнера — признание к медику пришло лишь в начале XIX века. Кстати, именно ему мы обязаны термином «вакцинация» (vaccinia по-латыни — коровья оспа). Сейчас вакциной называют любое лекарственное средство, придающее организму иммунитет от болезни: обычно вакцины получают из выращенных в лабораторных условиях вирусов.
История Дженнера изложена во всех учебниках. Но не все знают, что он не первый и не единственный придумал прививать коровью оспу. За пять лет до Дженнера эту процедуру провел Петер Плетт из Шлезвиг-Гольштейна (также после общения с доярками). Он сообщил о своем опыте профессорам из местного университета, но те его проигнорировали. Плетт умер в безвестности в 1820 году — сейчас его имя известно только специалистам.
Но Плетт был человеком образованным. Вакцинацию же придумывали и самые простые люди: например, в 1774 году фермер Бенджамен Джести из Дорсета привил коровью оспу своей жене и детям (с помощью швейной иглы) — чтобы защитить их от эпидемии. Потомки узнали об этом из надписи, высеченной на могиле Джести. «Это прямой и честный человек; был он первым (насколько известно), кто привил коровью оспу путем инокуляции, и кто благодаря великой силе духа провел эксперимент над своей женой и двумя сыновьями в году 1774-м».
Дженнер прививает восьмилетнего Фиппса
Изображение: Mary Evans Picture Library / Globallookpress.com
В конечном счете именно доярок и владельцев молочных ферм Европы стоит благодарить за изобретение вакцины от оспы. Но почему же честь открытия досталась Эдварду Дженнеру?
Он не первым заметил связь между болезнью коров и иммунитетом к черной оспе, не первым реализовал это на практике — зато именно он привлек внимание научного сообщества к вакцинации и потратил годы на то, чтобы убедить ученых в действенности этой процедуры. Как заметил викторианский статистик и антрополог Фрэнсис Гальтон, «в науке признание заслуг достается тому, кто убедит мир, а не человеку, которому впервые в голову пришла новая идея».
источник
1796 год стал переломным в истории вакцинации, и связан он с именем английского врача Э. Дженнера. Во время практики в деревне Дженнер обратил внимание, что фермеры, работающие с коровами, инфицированными коровьей оспой, не болеют натуральной оспой. Дженнер предположил, что перенесенная коровья оспа является защитой от человеческой, и решился на революционный по тем временам эксперимент: он привил коровью оспу мальчику и доказал, что тот стал невосприимчивым к натуральной оспе – все последующие попытки заразить мальчика человеческой оспой были безуспешными. Так появилась на свет вакцинация (от лат. vacca – корова), хотя сам термин стал использоваться позже. Благодаря гениальному открытию доктора Дженнера была начата новая эра в медицине. Однако лишь спустя столетие был предложен научный подход к вакцинации. Его автором стал Луи Пастер.
В 1880 году Пастер нашел способ предохранения от заразных заболеваний введением ослабленных возбудителей. Французский ученый Луи Пастер стал человеком, который совершил прорыв в медицине (и иммунологии, в частности). Он первым доказал, что болезни, которые мы сегодня называем инфекционными, могут возникать только в результате проникновения в организм микробов из внешней среды. В 1880 году Пастер нашел способ предохранения от заразных заболеваний введением ослабленных возбудителей, который оказался применимым ко многим инфекционным болезням. Пастер работал с бактериями, вызывающими куриную холеру. Он концентрировал бактериальные препараты настолько, что их введение даже в ничтожных количествах вызывало гибель кур в течение суток. Однажды, проводя свои эксперименты, Пастер случайно использовал культуру бактерий недельной давности. На этот раз болезнь у кур протекала в легкой форме, и все они вскоре выздоровели. Ученый решил, что его культура бактерий испортилась и приготовил новую. Но и введение новой культуры не привело к гибели птиц, которые выздоровели после введения им «испорченных» бактерий. Было ясно, что инфицирование кур ослабленными бактериями вызвало появление у них защитной реакции, способной предотвратить развитие болезни при попадании в организм высоковирулентных микроорганизмов.
Если вернуться к открытию Дженнера, то можно сказать, что Пастер привил «коровью оспу» для того, чтобы предотвратить заболевание обычной «оспой». Отдавая долг первооткрывателю, Пастер также назвал открытый им способ предупреждения инфекционной болезни вакцинацией, хотя, конечно же, никакого отношения к коровьей оспе его ослабленные бактерии не имели.
«Думать, что открыл важный факт, томиться лихорадочной жаждой сообщить о нём и сдерживать себя днями, неделями, годами, бороться с самим собой и не объявлять о своём открытии, пока не исчерпал всех противоположных гипотез – да, это тяжёлая задача»
В 1881 году Пастер произвел массовый публичный опыт, чтобы доказать правильность своего открытия. Он ввел нескольким десяткам овец и коров микробы сибирской язвы. Половине подопытных животных Пастер предварительно ввел свою вакцину. На второй день все невакцинированные животные погибли от сибирской язвы, а все вакцинированные – не заболели и остались живы. Этот опыт, протекавший на глазах у многочисленных свидетелей, был триумфом ученого.
В 1885 году Луи Пастером была разработана вакцина от бешенства – заболевания, которое в 100% случаев заканчивалось смертью больного и наводило ужас на людей. Дело доходило до демонстраций под окнами лаборатории Пастера с требованием прекратить эксперименты. Ученый долго не решался испробовать вакцину на людях, но помог случай. 6 июля 1885 года в его лабораторию привели 9-летнего мальчика, который был настолько искусан, что никто не верил в его выздоровление. Метод Пастера был последней соломинкой для несчастной матери ребенка. История получила широкую огласку, и вакцинация проходила при собрании публики и прессы. К счастью, мальчик полностью выздоровел, что принесло Пастеру поистине мировую славу, и в его лабораторию потянулись пострадавшие от бешеных животных не только из Франции, но и со всей Европы (и даже из России).
«Думать, что открыл важный факт, томиться лихорадочной жаждой сообщить о нём и сдерживать себя днями, неделями, годами, бороться с самим собой и не объявлять о своём открытии, пока не исчерпал всех противоположных гипотез – да, это тяжёлая задача»
С тех пор появилось более 100 различных вакцин, которые защищают от сорока с лишним инфекций, вызываемых бактериями, вирусами, простейшими.
источник
С 6 по 16 июля 1885 года Луи Пастер провёл первый курс вакцинации человека. Прививки спасли искусанного бешеной собакой мальчика от верной смерти. Пастер нарочно избрал первой целью инфекцию, внушавшую мистический ужас: победа над бешенством показала, как можно справиться со страшной заразной болезнью, даже не зная её возбудителя.
Позднее Пастер говорил, что ставил свой эксперимент после тщательной подготовки и в глубокой тайне для того, чтобы «не скомпрометировать будущее». И всё же первая вакцинация стала неожиданностью для всех её участников.
4 июля 1885 года в эльзасской деревне Майсенготт взбесилась сторожевая собака. Около 8 часов утра она выскочила на улицу и набросилась на девятилетнего мальчика по имени Жозеф Мейстер, который шёл в школу. Сбила Мейстера с ног и нанесла ему 14 укушенных ран. В том числе опаснейших, в лицо — школьник растерялся и не подумал закрыть голову руками. Наконец, со стройки прибежал рабочий с железным ломом. Несколько сильных ударов побудили животное бросить свою жертву, всю в крови и слюне. Собака метнулась домой и вцепилась в руку собственного хозяина, бакалейщика Вонна. Тот сорвал со стены ружьё и застрелил собаку. В её желудке нашли сено, солому и опилки, что лишь подтверждало ужасный диагноз.
Окружной доктор дезинфицировал раны фенолом. Больше помочь было нечем, но врач сказал, будто Пастер в Париже научился лечить бешенство. Правда, пока только у собак. На следующий день Теодор Вонн и Жозеф Мейстер с матерью были в лаборатории Пастера, на улице Ульм в помещении Высшей нормальной школы.
Бакалейщика Луи Пастер успокоил, что хоть рука помята и собака изрядно ослюнила рукав, одежду она всё-таки не прокусила, так что бояться совершенно нечего. Вонн облегченно вздохнул и вечерним поездом укатил в Эльзас.
Состояние мальчика было куда хуже. Раны глубоки, в них совершенно точно проник вирус (этим словом, в смысле «яд», Пастер называл возбудитель; понятия о настоящих вирусах тогда ещё не имели). Когда настанет август, мальчику суждено умереть в муках, параличе и безумии, истекая слюной и страдая от жажды. Терять нечего. Не пора ли испытать вакцину, которая спасла не один десяток собак?
Уже осенью 1884 года Пастер был морально готов экспериментировать на людях. Просил у бразильского императора Педру II, который выказывал интерес к науке, разрешения привить бешенство преступникам, приговорённым к смерти. Несмотря на плохое самочувствие, Пастер был готов для этого лично приехать в Рио-де-Жанейро. Но он рассчитывал при удачном исходе отпустить преступника на волю, в чём императору мерещилось вмешательство в дела бразильского правосудия. Они не договорились.
Не мог Пастер договориться и со своим заместителем Эмилем Ру, единственным профессиональным врачом в лаборатории. Сам шеф, химик по образованию, боялся не то что медицинских манипуляций, но даже вивисекции. Когда В 1881 году только начиналась работа над вакциной и Ру делал собаке трепанацию черепа, чтобы привить ей материал больного бешенством, Пастер посочувствовал не Ру, а собаке: «Бедный зверь, теперь его наверняка парализует!» А то были смертельно опасные эксперименты. Ру, Шамберлан и Тюйе приходили в виварий с заряженным револьвером, и вовсе не для отстрела собак. Понимая, какие муки ждут того из них, кто будет укушен или при вскрытии порежется, исследователи условились пустить раненому пулю в голову и вложить револьвер в мёртвую руку для имитации самоубийства.
К счастью, ветеринар Пьер Гальтье (1846-1908) сообщил, что собачье бешенство удобно прививать кроликам. Бешеный кролик тих и подавлен, не то что собака. Его легко заразить, вколов ему в мозг взвесь мозга больного животного. Каждая такая инъекция делала вирус бешенства в мозгу нового кролика злее — как понимал Пастер, оттого, что вирусу нужно постараться, чтобы в столь малой дозе заразить здоровый организм. При пересадке в следующего кролика (это называется «пассаж») вирус «тренируется» и набирает форму, инкубационный период болезни сокращается. Такой яд при инъекции вызывал симптомы у собаки не за 3-4 недели, а (после 90 пассажей) всего за 7 суток. Это значило, что при соревновании между ядом бешеной уличной собаки и тренированным вирусом подопытного кролика первым доберется до мозга возбудитель, выращенный в лаборатории.
Общая идея Пастера и Ру состояла в том, чтобы подвялить мозг больного кролика: при сушке на воздухе вирус сохранял быстроту, теряя болезнетворность (вирулентность). Сушили каждый по-своему. Однажды Ру пришёл в лабораторию и увидел, что его колбы с кроличьим мозгом передвинуты. Оказалось, заходил Пастер и подносил сосуды к окну, рассматривая на свет. Узнав это, Ру молча надел шляпу и вышел на улицу, хлопнув дверью со всей силы. Больше он не притронулся к биоматериалам, имеющим отношение к бешенству, хотя прекрасно сотрудничал с Пастером по другим проблемам и управлял его институтом.
Поскольку Ру только что потерял любимую жену, погибшую от скоротечной чахотки, Пастер его простил. Да вот беда: вакцина готова, а колоть её мальчику Мейстеру некому.
На следующее утро, 6 июля 1885 года, Пастер должен был представлять в Академии наук реферат своего ассистента Кубасова о возможности инфицирования плода в матке больной женщины. На заседание пришли невролог Альфред Вюльпиан (1826-1887) и педиатр Жак-Жозеф Гранше (1843-1907). Пастер изложил им проблему, и повёл к себе. Гранше взялся лично делать инъекцию и ухаживать за больным, пока не минует опасность. В 8 вечера, через 60 часов после нападения собаки, Мейстер получил первый укол под ребро.
Вводили ему кроличий мозг, который вялился 15 суток. Такой материал не вызывал болезни даже у мышей, Пастер был спокоен. В отличие от пациента. Увидев шприц, ребёнок прыгнул на руки матери и зарыдал. Пастер не знал, как быть. Вюльпиан замолк. Гранше призвал весь свой опыт борьбы с детскими истериками, чтобы убедить Жозефа отдаться медицине. После укола мальчик заявил, конечно, что ему совсем не больно.
Пастер ублажал первого пациента как мог. Мальчику разрешили играть в виварии. Мейстер живо оценил прелести своего положения: 1) не надо ходить в школу и делать уроки, 2) целый день в его распоряжении кролики, куры и морские свинки. А главное, прелестные белые мыши. Новорождённых мышат мальчик носил на руках, дал всем имена и выхлопотал им помилование, то есть освобождение от опытов.
По ходу вакцинопрофилактики пациент делался всё резвее, а Пастер — всё грустней. Для наращивания иммунитета материал каждой новой инъекции должен быть вирулентнее предыдущего. Так, 9 июля ввели мозг, сохший 8 дней, 12-го — 5 дней. Это уже был опасный «вирус»: он гарантированно заражал подопытных животных. После 13 июля Пастер утратил аппетит и способность работать. Три дня его била лихорадка. Он с ужасом разглядывал красноватое пятнышко на коже вокруг места последней инъекции, которое пациент и не замечал. Накануне последней инъекции 16-го великий учёный не сомкнул глаз. Мейстера ждал контрольный укол необычайно вирулентным материалом однодневной сушки. Такой вирус за неделю убивал самую сильную собаку. (Любопытно, что сам Пастер не понимал сути вакцинации. Он думал, что его «тренированный вирус» угнетает дикие патогены, как плесень угнетает культуру бактерий в чашке Петри. Но живая вакцина работает иначе: к непатогенному вирусу вырабатываются антитела, так что при появлении опасного вируса иммунная система встречает его во всеоружии).
Жозеф перенёс укол прекрасно. Теперь оставалось ждать. Пастер понимал, что не переживёт зрелища смерти Мейстера, и сбежал на «отдых» в сельскую местность, предоставив пациента заботам доктора Гранше. 3 августа совершенно здоровый мальчик отбыл домой.
После публикации протокола лечения Высшую нормальную школу осадили укушенные собаками. Бешенство оказалось не столь редким, как думали раньше. Похоже, врачам не слишком нравилось признавать своё бессилие, и смерти от бешенства часто списывали на другие патологии. Во всяком случае, за первый год работы Пастера только во Франции официальная заболеваемость по неведомой причине подскочила в пять раз.
Родоначальник вакцинации поиздержался — он изготавливал десятки тысяч доз на свои личные средства. Кабинет Пастера стал кабинетом Гранше, с важным видом делавшего инъекции, а сам Пастер превратился в медбрата, который вызывает следующего по очереди. Новые пациенты не верили, что полупарализованный крикливый старикашка и есть великий учёный, на которого теперь вся надежда.
1 марта 1886 года Пастер на заседании Академии наук сделал столь важное сообщение, что послушать его приехал даже премьер-министр. Предлагалось устроить в Париже международный институт для создания вакцин и помощи укушенным бешеными животными. Инкубационный период дикого вируса — до месяца, так что со всей Европы, и даже из Нью-Йорка, пострадавшие успеют вовремя добраться до Парижа. Придумано это было не для того, чтобы прибрать к рукам земной шар. Создатель вакцины от бешенства не патентовал её и не взимал платы за уколы. Он просто никому не мог доверить производство, опасаясь, что другие за чем-нибудь не доглядят и скомпрометируют сам метод вакцинопрофилактики. В тот же день 1 марта Пастер получил телеграмму из России: «Двадцать человек укушены бешеным волком. Можно ли прислать их к вам?» Сразу же последовал ответ: «Присылайте укушенных немедленно в Париж».
Укус бешеного волка вдвое опасней собачьего. Другие пациенты Пастера приезжали из стран, где волки давно перевелись. И вот представилась возможность узнать, чем волчий вирус отличается от вируса бешеной собаки.
Происшествие случилось в городе Белый, тогда Смоленской губернии, а ныне Тверской области. Из 19 пострадавших только священник Василий Ершов нашёл средства для поездки в Париж. Остальные — дворяне, крестьяне, мещане — ждали материальной помощи земства, на сбор которой требовалось разрешение министра внутренних дел. Не ускорило дела даже вмешательство царя Александра III, который выделил пострадавшим 700 рублей (притом, что нужно было 10 тысяч) — все, кроме попа, выехали с опозданием на 8 дней.
Вакцинация началась на 15-е сутки после заражения, троих спасти не удалось. Но гибель их оказалась не напрасной. Пастер установил, что вирус у волков и собак одинаковый. У волка зубы длиннее, нанесённые им раны глубже, вот почему инкубационный период сокращается. А это значило, что не всегда есть время добраться до Парижа. Следовательно, пастеровский институт должен быть не единственным, а головным. И на такое учреждение Пастер к 1888 году собрал по всему два с половиной миллиона.
Дались эти деньги дорого: не все пациенты целовали Пастеру руку, как русские из города Белый. Были и обращения в полицию после смерти детей, получивших прививку — расследования показали смерть от других причин. В печати скандалили антивакцинаторы, выделившееся из среды антививисекторов. В Медицинской академии антипрививочники неизменно оказывались в меньшинстве при голосовании, но всегда получали слово на заседаниях, чтобы высказать Пастеру в лицо всяческие сомнения. Им помогали даже академики, голосовавшие за Пастера, которые при этом говорили своим студентам, будто он убийца, так как от прививки умерла некая девочка, и т.д.
Не искали у Пастера спасения немцы. Их обидело, что Мейстер из отвоёванного у Франции «нашего Эльзаса» ездил за медицинской помощью в Париж, способствуя прославлению французов. Едва русские вернулись в Белый, немецкая пресса тут же сообщила, что все в России умерли. Пастер телеграфировал попу Василию, тот отбил молнию: «Я жив. Операция прошла успешно [ему сделали пластику повреждённого волком лица]. Фотографию высылаю. Ершов». Царь Александр III назло немцам тут же выдал Пастеру 97839 франков (40 тысяч рублей) и орден Святой Анны I степени с бриллиантами.
Но Пастера от волнения разбил паралич; до церемонии открытия института 14 ноября 1888 года он пережил два инсульта, некоторое время не мог говорить. К началу инаугурации почти оправился, но приветственную речь от его имени зачитывал другой. Пастер не хотел, чтобы сравнивали те, кто помнил его прежним.
Спустя 17 лет после смерти Пастера, в 1912 году, повзрослевший Жозеф Мейстер переехал из Эльзаса в Париж. Его булочная в Майсенготте разорилась, и он поступил в пастеровский институт вахтером.
С началом мировой войны в 1914 году он уклонился от призыва в германскую армию, чтобы не воевать с французами, и продолжил служить в институте. Немцы добрались до него позднее, в июне 1940 года. Незадолго до того, как гитлеровские войска заняли столицу Франции, Мейстер отправил жену с дочерями в эвакуацию, а сам остался в институте, не желая бросать на произвол судьбы виварий.
22 июня Франция капитулировала. Беженцы-парижане стали возвращаться, слали домой телеграммы. Но Мейстер не получил от близких никаких известий и решил, что его семья погибла под бомбами. Утром 24 июня он затворился на кухне, задраил окно и открыл газовый кран.
Вечером того же дня жена и дочери благополучно вернулись в Париж.
Вверху слева: Пастер и его сотрудники отбирают слюну бешеной собаки. Рисунок с натуры угольным карандашом (фюзеном), 1882 год. Художник – знаменитый впоследствии Альфонс Муха (1860-1939).
Вверху справа: октябрь 1885-го, в кабинете Пастера вакцинируют от бешенства пастуха Жан-Батиста Жюпиля (1869-1923). Рисунок на обложке журнала «Ля Репюблик Иллюстре» от 3.IV.1886.
Внизу слева: пациенты из Англии, Франции и России (в том числе смоленские крестьяне и мещане города Белый), в кабинете Пастера, весна 1886 года. Справа сидит и выполняет инъекции Жозеф Гранше, слева стоит со списком пациентов Луи Пастер. Художник Эмиль Байяр (1837-1891).
Внизу справа: поп Василий Ершов, 70 лет, после вакцинации от бешенства и операции по восстановлению вырванной волком верхней губы. Сделанное в ноябре 1886 года фото хранится в архиве Института Пастера.
Луи Пастер (1822-1891) и спасённый им сын булочника Жозеф Мейстер (1876-1940)
Вверху: Луи Пастер с детьми, спасёнными вакцинацией от бешенства. Май 1886 года. На фото русские дети из Петербургской губернии; за спиной Пастера стоит сопровождавший их в поездке земский доктор Леонид Иванович Войнов (1853-1905).
Внизу слева: Жозеф Мейстер, первый пациент Пастера и первый в мире человек, спасённый вакцинацией от бешенства, в детстве.
Внизу справа: Жозеф Мейстер, вахтёр в Институте Пастера. Снимок с дочерями сделан примерно в 1935 году. Замечательно, что несмотря на трагическое происшествие в детстве, он держал дома собак.
Вверху: императоры, которые присутствовали на церемонии открытия Института Пастера 14 ноября 1888 года.
Слева: Педру II (1825-1891), правитель Бразилии в 1831-1889 гг. Вёл с Пастером переговоры об испытании вакцины от бешенства на приговорённых к смерти преступниках; пожертвовал на создание института одну тысячу франков.
Справа: русский царь в 1881-1894 гг. Александр III (1845-1894). Фото: Сергей Левицкий, 1886. Русский царь был в курсе деятельности Пастера с осени 1885 года, когда в Париж был командирован покусанный бешеной собакой гвардейский офицер. Через этого первого русского пациента Пастер просил царя прислать покусанных волками. Царь принял участие в судьбе пострадавших белян, когда ему доложил об этом происшествии обер-прокурор Синода Победоносцев. Летом 1886 года Александр III внёс в фонд будущего Института Пастера 40 тысяч рублей, что по тогдашнему курсу составляло более 97 тысяч франков.
Внизу: французские предприниматели-меценаты, на чьи средства создавался и развивался Институт Пастера.
Слева — барон Альфонс де Ротшильд (1827-1905), член попечительного комитета Института Пастера с первого дня его существования 12.III.1886, крупнейший финансист Европы.
В центре — Маргерит Бусико (1816-1887), богатейшая женщина в мире, владелица первого и крупнейшего в Европе универсального магазина «Бон Марше», завещала часть своего состояния комитету Института.
Справа — приятель Пастера банкир Даниэль Иффла по прозвищу Озирис (1825-1907). Возмущённый аморальным поведением одной из племянниц, которая открыто сожительствовала вне брака с композитором Клодом Дебюсси (1862-1918), завещал Институту Пастера всё своё состояние. На эти средства были выполнены многие исследования Мечникова и Безредки, а также строился Институт Радия.
источник
Попытки предупреждения заразных болезней, во многом напоминающие методику, которая была принята в XVIII веке, предпринимались еще в древности. В Китае прививка против оспы была известна с XI в. до н. э., и проводилась она путем вкладывания части материи, пропитанной содержимым оспенных пустул в нос здорового ребенка. Иногда использовали также сухие оспенные корочки. В одном из индийских текстов V века говорилось о способе борьбы с оспой: «Возьми с помощью хирургического ножа оспенную материю либо с вымени коровы, либо с руки уже зараженного человека, между локтем и плечом сделай прокол на руке другого человека до крови, а когда гной войдет с кровью внутрь тела, обнаружится лихорадка».
Были народные способы борьбы с оспой и в России. В Казанской губернии издревле растирали оспенные струпья в порошок, вдыхали его, а затем парились в бане. Кому-то это помогало, и болезнь проходила в легкой форме, для других все заканчивалось весьма печально.
Победить оспу не удавалось еще долгое время, и она собирала богатый скорбный урожай в Старом Свете, а затем и Новом. Оспа уносила миллионы жизней по всей Европе. От нее страдали и представители царствующих домов – Людовик XV, Петр II. И не было действенного способа борьбы с этой напастью.
Действенным способом борьбы с оспой была инокуляция (искусственное заражение). В XVIII веке она стала «модной» в Европе. Целые армии, как было в случае с войсками Джорджа Вашингтона, проходили массовую инокуляцию. Первые лица государств на себе показывали действенность этого способа. Во Франции в 1774 г. в год смерти от оспы Людовика XV был инокулирован его сын Людовик XVI.
Незадолго до этого, под впечатлением предыдущих эпидемий оспы, императрица Екатерина II обратилась за услугами опытного врача-инокулятора Великобритании Томаса Димсдейла. 12 октября 1768 года он провел инокуляцию императрице и наследнику престола, будущему императору Павлу I. Прививка Димсдейла не была первой, сделанной в столице империи. До него шотландский врач Роджерсон привил от оспы детей британского консула, но никакого резонанса это событие не получило, поскольку не было удостоено внимания императрицы. В случае же с Димсдейлом речь шла о начале массового оспопрививания в России. В память об этом значимом событии была выбита серебряная медаль с изображением Екатерины Великой, надписью «Собою подала пример» и датой знаменательного события. Сам врач в благодарность от императрицы получил титул наследного барона, звание лейб-медика, чин действительного статского советника и пожизненную ежегодную пенсию.
После успешно завершенного образцового прививания в Петербурге Димсдейл вернулся на родину, а в Петербурге начатое им дело было продолжено его соотечественником Томасом Голидеем (Холидеем). Он стал первым врачом Оспенного (Оспопрививального) дома, где желающим бесплатно делали прививку и в награду вручали серебряный рубль с портретом императрицы. Голидей долго жил в Петербурге, разбогател, купил дом на Английской набережной и получил участок земли на одном из островов невской дельты, который, согласно преданию, был назван его именем, переделанным в более понятное русским слово «Голодай» (ныне остров Декабристов).
Но длительной и полноценной защиты от оспы все же не было создано. Лишь благодаря английскому врачу Эдварду Дженнеру, и открытому им методу вакцинации удалось победить оспу. Благодаря своей наблюдательности, Дженнер несколько десятков лет собирал информацию о заболеваемости доярок «коровьей оспой». Английский врач пришел к заключению, что содержимое молодых незрелых пустул коровьей оспы, которое он назвал словом «вакцина», предотвращает заболевание натуральной оспой в случае его попадания на руки молочниц, то есть, при инокуляции. Из этого следовал вывод о том, что искусственное заражение коровьей оспой — безвредный и гуманный способ предотвращения натуральной оспы. В 1796 году Дженнер провел эксперимент на человеке, вакцинировав восьмилетнего мальчика Джеймса Фиппса. Впоследствии Дженнер открыл способ сохранения прививочного материала путем высушивания содержимого оспенных пустул и хранения его в стеклянной посуде, что позволило перевозить сухой материал в различные регионы.
Первая вакцинация против оспы в России по его методу была сделана в 1801 г. профессором Ефремом Осиповичем Мухиным мальчику Антону Петрову, который с легкой руки императрицы Марии Федоровны получил фамилию Вакцинов.
Процесс вакцинации того времени значительно отличался от современного оспопрививания. Прививочным материалом служило содержимое пустул привитых детей, «гуманизированная» вакцина, вследствие чего высока была опасность побочного заражения рожей, сифилисом и т. п. Вследствие этого А. Негри предложил в 1852 г. получать противооспенную вакцину от привитых телят.
В конце XIX века успехи экспериментальной иммунологии позволили изучить те процессы, которые происходят в организме после прививки. Выдающийся французский ученый, химик и микробиолог, основоположник научной микробиологии и иммунологии Луи Пастер сделал вывод о том, что метод вакцинации можно применить и к лечению других инфекционных заболеваний.
На модели куриной холеры Пастер впервые сделал экспериментально обоснованный вывод: «новое заболевание предохраняет от последующего». Отсутствие рецидива инфекционной болезни после прививки он определил как «иммунитет». В1881 году он открыл вакцину против сибирской язвы. Впоследствии была разработана антирабическая вакцина, позволившая бороться с бешенством. В 1885 г. Пастер организовал в Париже первую в мире антирабическую станцию. Вторая антирабическая станция была создана в России Ильей Ильичем Мечниковым, и стали возникать по всей России. В 1888 г. в Париже на средства, собранные по международной подписке, был создан специальный институт по борьбе с бешенством и другими инфекционными заболеваниями, который впоследствии получил имя своего основателя и первого руководителя. Так, открытия Пастера заложили научные основы для борьбы с инфекционными заболеваниями методом вакцинации.
Открытия И.И. Мечникова и П.Эрлиха позволили изучить сущность индивидуальной невосприимчивости организма к инфекционным заболеваниям. Усилиями названных ученых было создано стройное учение об иммунитете, а его авторы И.И.Мечников и П.Эрлих были удостоены в 1908 году Нобелевской премии (1908 г.).
Таким образом, ученым конца XIX – начала XX веков удалось изучить природу опасных болезней, и предложить действенные способы их предотвращения. Наиболее успешной оказалась борьба с оспой, так как были заложены и организационные основы борьбы с этим заболеванием. Программа ликвидации оспы была предложена в 1958 г. делегацией СССР на XI Ассамблее Всемирной организации здравоохранения и успешно реализована в конце 1970-х гг. совместными усилиями всех стран мира. В итоге, оспа была побеждена. Все это позволили значительно снизить смертность в мире, особенно среди детей, повысить продолжительность жизни населения.
источник
Полезная и интересная информация о прививках. История прививок.
Инфекционные болезни преследовали человека на протяжении всей его истории. Известно множество примеров опустошительных последствий оспы, чумы, холеры, тифа, дизентерии, кори, гриппа. Упадок античного мира связан не столько с войнами, сколько с чудовищными эпидемиями чумы, уничтожившими большую часть населения. В XIV веке чума погубила треть населения Европы. Из-за эпидемии натуральной оспы через 15 лет после нашествия Кортеса от тридцатимиллионной империи инков осталось менее 3 миллионов человек.
В 1918-1920 годах пандемия гриппа (так называемой «испанки») унесла жизни около 40 миллионов человек, а число заболевших перевалило за 500 миллионов. Это почти в пять раз больше, чем потери во время Первой мировой войны, где погибли 8 с половиной миллионов человек, а 17 миллионов были ранены.
Наш организм может приобрести устойчивость к инфекционным заболеваниям — иммунитет — двумя путями. Первый — заболеть и выздороветь. При этом организм выработает защитные факторы (антитела), которые в дальнейшем будут оберегать нас от этой инфекции. Этот путь тяжел и опасен, чреват высоким риском опасных осложнений, вплоть до инвалидности и смерти. Например, бактерия, вызывающая столбняк, выделяет в организме больного самый сильный на планете токсин. Этот яд действует на нервную систему человека, вызывая судороги и остановку дыхания-
Каждый четвертый, заболевший столбняком, умирает.
Второй путь — вакцинация. В этом случае в организм вводятся ослабленные микроорганизмы или их отдельные компоненты, которые стимулируют иммунный защитный ответ. При этом человек приобретает факторы защиты от тех заболеваний, от которых привился, не болея самим заболеванием.
В 1996 году мир отметил 200-летие первой вакцинации, произведенной в 1796 году английским врачом Эдвардом Дженнером. Почти 30 лет Дженнер посвятил наблюдению и изучению такого явления: люди, переболев «коровьей оспой», не заражались натуральной оспой человека. Взяв содержимое из образовавшихся везикул-пузырьков на пальцах доильщиц коров, Дженнер ввел его восьмилетнему мальчику и своему сыну (последний факт малоизвестен даже специалистам). Спустя полтора месяца заразил их натуральной оспой. Дети не заболели. Этим историческим моментом датируется начало вакцинации — прививок с помощью вакцины.
Дальнейшее развитие иммунологии и вакцинопрофилактики связано с именем французского ученого Луи Пастера. Он первым доказал, что болезни, которые теперь называют инфекционными, могут возникать только в результате проникновения в организм микробов из внешней среды. Это гениальное открытие легло в основу принципов асептики и антисептики, Дав новый виток развитию хирургии, акушерства и медицины в целом. Благодаря его исследованиям были не только открыты возбудители инфекционных заболеваний, но и найдены эффективные способы борьбы с ними. Пастер открыл, что введение в организм ослабленных или убитых возбудителей болезней способно защитить от реального заболевания. Им были разработаны и стали успешно применяться вакцины против сибирской язвы, куриной холеры, бешенства. Особенно важно отметить, что бешенство — заболевание со 100%-ным смертельным исходом, и единственным способом сохранить человеку жизнь со времен Пастера была и остается экстренная вакцинация.
Луи Пастером была создана мировая научная школа микробиологов, многие из его учеников впоследствии стали крупнейшими учеными. Им принадлежат 8 Нобелевских премий.
Уместно вспомнить, что второй страной, открывшей пастеровскую станцию, была Россия. Когда стало известно, что вакцинация по методу Пастера спасает от бешенства, один из энтузиастов внес в Одесское общество микробиологов тысячу рублей, чтобы на эти деньги был направлен в Париж врач для изучения опыта Пастера. Выбор пал на молодого доктора Н. Ф. Гамалею, который позже — 13 июня 1886 года — сделал в Одессе первые прививки двенадцати укушенным.
В XX веке были разработаны и стали успешно применяться прививки против полиомиелита, гепатита, дифтерии, кори, паротита, краснухи, туберкулеза, гриппа.
Первая иммунизация против оспы — Эдвард Дженнер
источник
Академик Российской академии медицинских наук В. ЗВЕРЕВ, директор НИИ вакцин и сывороток им. И. И. Мечникова РАМН.
Инфекционные болезни во все времена были главными врагами человека. История знает множество примеров опустошительных последствий оспы, чумы, холеры, тифа, дизентерии, кори, гриппа. Достаточно вспомнить, что упадок Древней Греции и Рима связан не столько с войнами, которые они вели, сколько с чудовищными эпидемиями чумы, уничтожившими бo’льшую часть населения. В XIV веке чума погубила треть населения Европы. Из-за эпидемии натуральной оспы через 15 лет после нашествия Кортеса от 30-миллионной империи инков осталось менее 3 млн человек. Пандемия гриппа (так называемой «испанки») в 1918-1920 годах унесла жизни около 40 млн человек, а число заболевших составило около 500 млн человек. Это больше, чем потери на полях сражений Первой мировой войны, где погибли 8 млн 400 тыс. и были ранены 17 млн человек.
В поисках средств против инфекционных заболеваний люди испробовали многое — от заклинаний и заговоров до дезинфицирующих средств и карантинных мер. Однако только с появлением вакцин началась новая эра борьбы с инфекциями. В состав вакцин входят микроорганизмы целиком (ослабленные или убитые) либо отдельные их компоненты. Они не способны вызвать заболевание и служат своеобразным учебным «муляжом». Благодаря вакцине иммунная система запоминает характерные признаки врага и при встрече с живым возбудите лем немедленно узнает его и уничтожает.
Термин «вакцина» произошел от французского слова vacca — корова. Его ввел Луи Пастер в честь английского врача Эдварда Дженнера, которого, несомненно, можно считать пионером в области вакцинопрофилактики. В 1796 году во время практики в деревне Дженнер обратил внимание, что фермеры, работающие с коровами, инфицированными коровьей оспой, не болеют натуральной оспой. Он привил коровью оспу мальчику и доказал, что тот стал невосприимчивым к натуральной оспе. Этот метод, придуманный во времена, когда еще не были открыты ни бактерии, ни вирусы, получил широкое распространение в Европе, а в дальнейшем лег в основу ликвидации оспы во всем мире. Однако лишь спустя столетие был предложен научный подход к вакцинации. Его автором стал Луи Пастер, применивший свою концепцию инфекционных возбудителей для создания вакцины против бешенства.
Разработка новых вакцин пошла полным ходом в начале XX века, когда появились методы стабильной аттенуации (ослабления) микроорганизмов, исключающие риск развития болезни, и была открыта возможность использовать для вакцинации обезвреженные бактериальные токсины.
С тех пор появилось более 100 различных вакцин, которые защищают от сорока с лишним инфекций, вызываемых бактериями, вирусами, простейшими.
Классические вакцинные препараты можно разделить на три группы:
1. Живые вакцины. Действующим началом в них служат ослабленные микроорганизмы, потерявшие способность вызывать заболевание, но стимулирующие иммунный ответ. К этой группе относятся вакцины против кори, краснухи, полиомиелита, эпидемического паротита и гриппа.
2. Инактивированные вакцины. Они содержат убитые патогенные микроорганизмы или их фрагменты. Примером служат вакцины против гриппа, клещевого энцефалита, бешенства, брюшного тифа.
3. Анатоксины (токсоиды) — бактериальные токсины в измененной безвредной форме. К ним относятся известные и широко применяемые вакцины против дифтерии, столбняка, коклюша.
С началом бурного развития молекулярной биологии, генетики и методов генной инженерии появился новый класс вакцин — молекулярные вакцины. В них используются рекомбинантные белки или фрагменты белков патогенных микробов, синтезированные в клетках лабораторных штаммов бактерий, вирусов, дрожжей. В практику пока вошли только три таких препарата: рекомбинантная вакцина против гепатита B, вакцина против болезни Лайма и детоксицированный коклюшный токсин, который включен в состав АКДС-вакцины, применяемой в Италии.
Вакцины позволили человечеству достичь невероятных результатов в борьбе с инфекциями. В мире полностью ликвидирована натуральная оспа — заболевание, ежегодно уносившее жизни миллионов человек. Это одно из самых выдающихся событий ХХ века, которое по значимости стоит в одном ряду с полетом человека в космос. Практически исчез полиомиелит, продолжается глобальная ликвидация кори. В сотни и даже тысячи раз снижена заболеваемость дифтерией, краснухой, коклюшем, эпидемическим паротитом, вирусным гепатитом B и многими другими опасными инфекционными заболеваниями.
ДО ПОЛНОЙ ПОБЕДЫ ЕЩЕ ДАЛЕКО
Несмотря на впечатляющие успехи, инфекционные болезни до сих пор остаются одной из главных причин смертности: по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), на их долю приходится до 30% ежегодно регистрируемых смертей на планете. Наиболее опасны острые инфекции дыхательных путей, прежде всего грипп и пневмония, инфекция вирусом иммунодефицита человека, кишечные инфекции, туберкулез, вирусный гепатит B, малярия.
Согласно прогнозу экспертов ВОЗ, России и США, вспышка новых или возвращающихся инфекций может произойти в любое время и в любой точке планеты. Из природных очагов в человеческую популяцию практически ежегодно заносятся неизвестные микроорганизмы. В течение последних 30 лет мы столкнулись с 40 новыми опасными микроорганизмами, которые во многих случаях создали реальную угрозу для жизни и здоровья сотен тысяч людей. Среди них — вирус Эбола, возбудитель болезни легионеров, ВИЧ, коронавирусы и другие патогены.
Нередко на фоне эпидемиологического благополучия люди перестают делать прививки, предусмотренные национальными системами здравоохранения, и тогда инфекции, считавшиеся давно побежденными, возвращаются. В последние десятилетия эпидемии коклюша, дифтерии, полиомиелита и кори зарегистрированы в Японии, России, Азербайджане, Грузии, Таджикистане, Украине, на Гаити, в Венесуэле и Колумбии. Показателен пример с возвращением в середине 90-х годов на территорию России дифтерии, которая до этого времени встречалась лишь изредка. В результате кампании против прививок, развернутой псевдоспециалистами, дифтерией заболели более 100 тыс. человек, несколько тысяч из них умерли. И только массовая вакцинация детей позволила остановить эпидемию.
Миграция людей и животных приводит к распространению микроорганизмов на новые территории. Массовые вспышки инфекционных заболеваний возникают даже в странах с хорошо развитой системой здравоохранения, например в США. В 1999 году в Нью-Йорке зарегистрировали случаи лихорадки Западного Нила, вирус которой переносят птицы. К 2002 году это заболевание наблюдали на территории 44 штатов. Заболели более четырех тысяч человек, из которых около трехсот умерли.
В мае 2003 года появились сообщения о заболевании, вызванном вирусом оспы обезьян. В США его разносчиками стали грызуны, которых завезли из Африки в качестве экзотических домашних животных. Болезнь не получила широкого распространения только потому, что вовремя были приняты противоэпидемические меры.
Из новых инфекций, проникших в человеческую популяцию, достаточно упомянуть вспышку так называемой атипичной пневмонии (тяжелый острый респираторный синдром) в Китае и факты заражения людей вирусом гриппа птиц (H5N1). В первом случае причиной стал измененный коронавирус, носителями которого были летучие мыши. Потребовалось около года для ликвидации заболевания. Во втором случае массовые заболевания домашней птицы привели к тому, что вирусом гриппа птиц за последние три года заразились более ста человек, половина из них умерли. К счастью, этот вирус пока не передается от человека к человеку и поэтому не вызывает эпидемий среди людей. Но ряд ученых считают, что вполне вероятен обмен генов между птичьим и человеческими вариантами вируса, в результате могут появиться новые высокопатогенные для человека варианты (см. «Наука и жизнь» № 9, 2003 г. — Ред. ).
ВАКЦИНЫ ПРОТИВ «НЕИНФЕКЦИОННЫХ» БОЛЕЗНЕЙ
В начале ХХ века великий русский ученый И. И. Мечников высказал предположение о том, что соматические (то есть «телесные») болезни и злокачественные опухоли имеют инфекционную природу. «Со временем, — писал он — вероятно, удастся открыть паразитов не только при болезнях типично инфекционного характера, но и при болезнях совершенно другого рода». Ученый предсказывал, что существуют паразиты злокачественных опухолей, а также микробы — возбудители сахарной болезни. Гипотеза И. И. Мечникова получила блестящее подтверждение.
Эпидемиологи разных стран отмечают, что в период сезонного подъема заболеваемости гриппом увеличивается число госпитализированных с сердечно-сосудистыми проблемами и нарушениями мозгового кровообращения. Одновременно возрастает и смертность от инфарктов миокарда и инсультов, иногда в десятки раз. Часто вирусная инфекция приводит к миокардитам и эндокардитам — заболеваниям, при которых поражается сердечная ткань. Когда в США начали прививать детей против паротита, то проявился и нечаянный «побочный» эффект: резко снизилась заболеваемость эндокардитом. Обследование подтвердило, что большинство больных, страдающих этим тяжелым заболеванием, приводящим к пороку сердца, в раннем детстве перенесли паротит. Не исключено, что инфекционную природу имеет атеросклероз, поскольку в атеросклеротических бляшках коронарных сосудов и аорты человека обнаружено присутствие хламидий и некоторых других микроорганизмов.
Уже доказано, что язвы желудка и двенадцатиперстной кишки, а также гастрит связаны с инфекцией. Бактерию Helicobacter pylori , открытие которой отмечено Нобелевской премией 2005 года (см. «Наука и жизнь» № 12, 2005 г. — Ред. ), находят у 50% пациентов с гастритом, у 70-90% больных с язвой желудка и у 95% лиц, страдающих язвой двенадцатиперстной кишки.
Когда человек инфицирован ретровирусами, реовирусами, цитомегаловирусом и вирусом Эпштейна-Барр, происходит формирование антител, которые атакуют клетки поджелудочной железы, что может привести к развитию инсулинозависимого диабета. У 10-20% пациентов с синдромом врожденной краснухи, то есть у детей, матери которых переболели краснухой в последнем триместре беременности, также развиваются нарушения углеводного обмена. Опухоли желудка, наружных половых органов и печени во многих случаях также связаны с бактериями или вирусами.
Каким образом микроорганизмы влияют на развитие болезней, которые не считаются инфекционными? Прежде всего, орган начинает хуже выполнять свою функцию из-за того, что микробы разрушают зараженные клетки. Эксперименты с культурами клеток позволяют предположить, что по такому механизму действуют вирусы паротита, краснухи, Коксаки В.
Не исключено, что в некоторых случаях вирус только инициирует патологический процесс, а дельнейший рост опухоли происходит уже без участия микроорганизмов. Эту гипотезу предложил российский иммунолог Л. А. Зильбер при построении вирусной теории происхождения опухолей. Иногда микроорганизмы просто усиливают действие других неблагоприятных факторов, а в некоторых случаях инфекционный возбудитель запускает аутоиммунный процесс, направленный против клеток органа-мишени.
Раз многие неинфекционные болезни связаны с микробами, то появляется надежда использовать для профилактики существующие вакцины. Получены первые доказательства того, что вакцины против вируса гепатита B обладают способностью предупреждать развитие опухоли печени — гепатокарциномы. После того как на Тайване начали делать детям прививки от гепатита B, частота развития гепатокарциномы сократилась на 50%, а смертность от нее — на 70%.
Уже прошли испытания нескольких потенциальных вакцин против вируса папилломы, предотвращающих развитие злокачественных опухолей половых органов. Завершено доклиническое изучение вакцины из цельных клеток H. pylori для профилактики язвы желудка и двенадцатиперстной кишки.
Создавать вакцины против новых инфекций, используя старые испытанные технологии, удается не всегда. Некоторые микроорганизмы, например вирус гепатита B, практически невозможно вырастить в культуре клеток, чтобы получить инактивированную вакцину. Во многих случаях вакцины на основе убитых микробов оказываются неэффективными, а живые вакцины — слишком опасными. Большие надежды возлагались на вакцины, полученные на основе рекомбинантных белков-антигенов (именно таким способом в 1980-е годы создали вакцину, защищающую от гепатита B). Но сейчас стало очевидным, что многие рекомбинантные вакцины вызывают слабый иммунный ответ. Вероятно, причина в том, что в таких препаратах содержится «голый» белок и отсутствуют другие молекулярные структуры, часто необходимые для запуска иммунного ответа. Чтобы рекомбинантные вакцины вошли в практику, нужны вещества-усилители (адъюванты), стимулирующие антигенную активность.
За последние 10 лет сформировалось новое направление — генетическая иммунизация. Его называют также ДНК-вакцинацией, поскольку в организм вводят не белок-антиген, а нуклеиновую кислоту (ДНК или РНК), в которой закодирована информация о белке. Реальная возможность использовать эту технологию в медицине и ветеринарии появилась в середине 90-х годов прошлого века. Новый подход достаточно прост, дешев и, самое главное, универсален. Сейчас уже разработаны относительно безопасные системы, которые обеспечивают эффективную доставку нуклеиновых кислот в ткани. Нужный ген вставляют в плазмиду (кольцо из ДНК) или в безопасный вирус. Такой носитель-вектор проникает в клетку и синтезирует нужные белки. Трансформированная клетка превращается в «фабрику» по производству вакцины прямо внутри организма. Вакцинная «фабрика» способна работать длительный период — до года. ДНК-вакцинация приводит к полноценному иммунному ответу и обеспечивает высокий уровень защиты от вирусной инфекции.
Используя один и тот же плазмидный или вирусный вектор, можно создавать вакцины против различных инфекционных заболеваний, меняя только последовательность, кодирующую необходимые белки-антигены. При этом отпадает необходимость работать с опасными вирусами и бактериями, становится ненужной сложная и дорогостоящая процедура очистки белков. Препараты ДНК-вакцин не требуют специальных условий хранения и доставки, они стабильны длительное время при комнатной температуре.
Уже разработаны и испытываются ДНК-вакцины против инфекций, вызываемых вирусами гепатитов B и C, гриппа, лимфоцитарного хориоменингита, бешенства, иммунодефицита человека (ВИЧ), японского энцефалита, а также возбудителями сальмонеллеза, туберкулеза и некоторых паразитарных заболеваний (лейшманиоз, малярия). Эти инфекции крайне опасны для человечества, а попытки создать против них надежные вакцинные препараты классическими методами оказались безуспешными.
ДНК-вакцинация — одно из самых перспективных направлений в борьбе с раком. В опухоль можно вводить разные гены: те, что кодируют раковые антигены, гены цитокинов и иммуномодуляторов, гены «уничтожения» клетки. Все эти гены можно использовать одновременно, организуя массированную атаку оружием разных видов.
Однако, прежде чем ДНК-вакцинация войдет в медицинскую практику, следует убедиться в безопасности таких препаратов, изучить длительность индуцируемого ими иммунитета и последствия для иммунной системы.
Бурное развитие в последнее десятилетие геномики, биоинформатики и протеомики привело к совершенно новому подходу в создании вакцин, получившему название «обратная вакцинология» (reverse vaccinology). Этот термин четко выражает суть нового технологического приема. Если раньше при создании вакцин ученые шли по нисходящей линии, от целого микроорганизма к его составляющим, то теперь предлагается противоположный путь: от генома к его продуктам. Такой подход основан на том, что большинство защитных антигенов — белковые молекулы. Обладая полными знаниями обо всех белковых компонентах любого возбудителя заболевания, можно определить, какие из них годятся в качестве потенциальных кандидатов на включение в состав вакцинного препарата, а какие — нет.
Чтобы определить нуклеотидную последовательность полного генома инфекционного микроорганизма, достаточно если не нескольких дней, то нескольких недель. Причем предварительная работа по получению «библиотек» клонов ДНК возбудителя уже давно выполняется с помощью стандартных наборов ферментов. Современные приборы для автоматического определения нуклеотидной последовательнос ти в молекулах ДНК позволяют проводить в год до 14 млн реакций. Полная расшифровка генома и его описание со списком кодируемых белков занимают несколько месяцев.
Проведя компьютерный (in silico) анализ генома, исследователь получает не только список кодируемых белков, но и некоторые их характеристики, например принадлежность к определенным группам, возможная локализация внутри бактериальной клетки, связь с мембраной, антигенные свойства.
Другой подход к отбору кандидатов в вакцины — определение активности отдельных генов микроорганизмов. Для этого одновременно измеряют уровень синтеза матричной РНК всех продуктов генов, производимых в клетке. Такая технология позволяет «вычислить» гены, вовлеченные в процесс распространения инфекции.
Третий подход основан на протеомной технологии. Ее методы дают возможность детализировать количественную и качественную характеристику белков в компонентах клетки. Существуют компьютерные программы, которые по аминокислотной последовательности могут предсказать не только трехмерную структуру изучаемого белка, но и его свойства и функции.
Используя эти три метода, можно отобрать набор белков и соответствующие им гены, которые представляют интерес для создания вакцины. Как правило, в эту группу входит около 20-30% всех генов бактериального генома. Для дальнейшей проверки необходимо синтезировать и очистить отобранный антиген в количествах, необходимых для иммунизации животных. Очистку белка проводят с помощью полностью автоматизированных приборов. Используя современные технологии, лаборатория, состоящая из трех исследователей, может в течение месяца выделить и очистить более 100 белков.
Впервые принцип «обратной вакцинологии» использовали для получения вакцины против менингококков группы B. За последние годы таким способом разработаны вакцинные препараты против стрептокок ков Streptococcus agalactiae и S. рneumoniae , золотистого стафилококка, бактерии Porphyromonas gingivalis , вызывающей воспаление десен, провоцирующего астму микроорганизма Chlamydia pneumoniae и возбудителя тяжелой формы малярии Plasmodium falciparum .
Важно не только создать вакцину, но и найти наилучший способ ее доставки в организм. Сейчас появились так называемые мукозальные вакцины, которые вводятся через слизистые оболочки рта или носа либо через кожу. Преимущество таких препаратов в том, что вакцина поступает через входные ворота инфекции и тем самым стимулирует местный иммунитет в тех органах, которые первыми подвергаются атаке микроорганизмов.
Обычные вакцины предназначены для предупреждения болезни: прививку делают здоровому человеку, чтобы заранее «вооружить» организм средствами борьбы с инфекцией (исключение — разработанная Пастером вакцина против бешенства, которую применяют после укуса бешеным животным; ее эффективность объясняется длительным инкубационным периодом этого вирусного заболевания). Но в последнее время отношение к вакцинам исключительно как к профилактическому средству изменилось. Появились терапевтические вакцины — препараты, которые индуцируют иммунный ответ у больных и тем самым способствуют выздоровлению или улучшению состояния. Такие вакцины нацелены на хронические заболевания, вызванные бактериями или вирусами (в частности, вирусами гепатитов B и C, вирусом папилломы, ВИЧ), опухоли (прежде всего меланому, рак молочной железы или прямой кишки), аллергические или аутоиммунные болезни (рассеянный склероз, диабет I типа, ревматоидный артрит).
Существующие терапевтические вакцины для лечения хронических воспалительных заболеваний, вызванных бактериями или вирусами, получают классическими методами. Такие вакцины способствуют развитию иммунитета к входящим в их состав микроорганизмам и активизируют врожденный иммунитет.
Одна из важнейших целей разработчиков терапевтических вакцин — ВИЧ-инфекция. Уже проведена серия доклинических и клинических испытаний нескольких препаратов. Их способность вызывать развитие клеточного иммунитета у здоровых людей не вызывает сомнений. Однако убедительных данных о том, что вакцины подавляют размножение вируса у больных, пока нет.
Большие надежды в лечении нарушений иммунитета при раковых заболеваниях связаны с дендритными вакцинами. Их делают на основе дендритных клеток — особой разновидности лейкоцитов, которые занимаются поиском потенциально опасных микроорганизмов. Дендритные клетки «патрулируют», прежде всего, слизистые оболочки и кожу, то есть органы, контактирующие с внешней средой. Встретив патогенную бактерию или вирус, дендритные клетки поглощают чужака и используют его белки-антигены для того, чтобы активизировать иммунную систему на борьбу с врагом.
Схема изготовления дендритной вакцины такова: из крови больного выделяют клетки, которые дают начало дендритным клеткам, и размножают их в лабораторных условиях. Одновременно из опухоли пациента выделяют белки-антигены. Дендритные клетки некоторое время выдерживают вместе с опухолевыми антигенами, чтобы они запомнили образ врага, а затем вводят больному. Такая стимуляция иммунной системы заставляет организм активно бороться с опухолью.
Дендритные вакцины можно использовать для лечения как спонтанных опухолей, так и новообразований, ассоциированных с вирусами. Первые результаты испытания дендритных противораковых вакцин на людях (в небольших группах пациентов IV стадии заболевания) показали безвредность таких вакцин, а в ряде случаев зарегистрирован положительный клинический эффект.
У мышей дендритные вакцины помогают предупредить повторное развитие карциномы после удаления опухоли. Это позволяет надеяться, что они будут эффективны для продления безрецидивного периода онкологических больных после хирургического вмешательства.
В XX веке успехи вакцинологии определялись, прежде всего, победами над очередной опасной инфекцией. С развитием наших представлений о работе иммунной системы сфера применения вакцин постоянно расширяется. Есть надежда, что в XXI веке вакцины помогут снизить заболеваемость диабетом, миокардитом, атеросклерозом и другими «неинфекционными» болезнями. Полным ходом идет разработка препаратов для иммунопрофилактики и иммунотерапии онкологических заболеваний. В перспективе — создание средств иммунологической защиты от наркозависимости и курения, конструирование вакцин для лечения и предупреждения аллергии, аутоиммунных заболеваний.
источник