Черкешенка которой привили оспу

В обширном семействе древних индийских богов имелась и богиня оспы Мариатале — молодая женщина с чрезвычайно склочным характером. По легенде однажды она вспылила и бросила в лицо отцу свое золотое ожерелье. И там, где золото коснулось кожи, появились язвы. Так возникла черная оспа — вековое проклятие людского рода…
Дамочка с ожерельем обернулась старухой с косой — это она, безносая, переполняла средневековые кладбища, пресекла род русских императоров по прямой мужской линии, наводнила Россию людьми по фамилии Рябовы, Шадрины и Щедрины, и ввела в моду венецианские маски и мушки. Ведь все, кто выживал, носили на лице ее пожизненное клеймо. Люди с чистой кожей были столь редки, что это непременно указывали в особых приметах. Помните, у Пушкина: «Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей. От роду 23 года, роста середнего, лицом чист….»
Если б существовала богиня спасения от оспы, она наверняка была бы черкешенкой. Пока Европа укрывала рябые лица мушками и масками, черкешенки покоряли заезжих визитеров ясными карими глазами и точеными чистыми лицами. Контраст был так велик, что европейцы хватались за дневник — записывать свежие впечатления.
Записал и Абри де ла Мотре — шпион шведского короля Карла XII, который в тот 1711 год воевал с Россией. Исполняя королевские поручения, французик объехал полмира — Европу, Азию и Африку.
Завернул и на Кавказ, где был поистине потрясен: «Я находил черкесов все более красивыми, — читаем у Мотре, — по мере того как мы продвигались между гор. Так как я не встречал никого, отмеченных оспой, я пришел к мысли спросить их, нет ли каких-либо секретов, чтобы гарантировать себя от опустошений, которые этот враг красоты производил среди стольких народов».

Вскоре Мотре увидел процедуру воочию: «…в одном селении Деглиад, где я узнал, что когда мы проходили, там производили прививку маленькой девочке четырех или пяти лет…. Девочку отнесли к маленькому мальчику трех лет, который был болен этой болезнью и у которого оспинки и прыщики начали гноиться.
Старая женщина взяла три иголки, связанных вместе, которыми она, во-первых, сделав укол под ложечку маленькой девочке, во-вторых, в левую грудь против сердца, в-третьих, в пупок, в-четвертых, в правую ладонь, в-пятых, в лодыжку левой ноги, пока не пошла кровь, с которой она смешала гной, извлеченный из оспинок больного».

В Европе о черкесах, как победителях «черной смерти», и их секретах узнали не от одного лишь Мотре. Истинным популяризатором открытия адыгов выступила Мэри Уортли Монтегю, супруга британского посла в Османской империи.
Образованная и деятельная леди Мэри познакомилась в Константинополе с молодой черкешенкой, и та не стала прятаться от подруги. Смелая Мэри привила шестилетнего сына, а потом увезла черкесский рецепт на родину. Где ему не сразу, но дали зеленый свет, и даже привили оспу семье британского монарха. Медики на первых порах возражали, но 2% смертности против прежних 20-40 убедили скептиков — прививаться бросилась вся Европа.

И Россия тоже — в 1768 году Екатерина II проявила решимость, которую, по ее собственным словам, проявлял в Англии каждый уличный мальчишка. Специально выписанный из той же Британии доктор Томас Димсдейл взял оспу от больного русского отрока Маркова и привил ее просвещенной монархине. Малец Александр, по совпадению Данилыч, стал дворянином с гербом и фамилией Оспенный, причем герб изображал руку с разверстой раной.

Черкесский способ спасал Европу от мора чуть не целое столетие.
«Как много мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая… первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть, нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность»,- восклицал восторженный Клод Гельвеций, французский поэт, писатель и философ.

К концу его галантного века английский врач Эдуард Дженнер открыл, что можно прививать людям коровью оспу, и осложнений не будет совсем.
А мог бы и не открыть — если б не был привит в восьмилетнем возрасте. По методу черкесов.

источник

Если б существовала богиня спасения от оспы, она наверняка была бы черкешенкой. Пока Европа укрывала рябые лица мушками и масками, черкешенки покоряли заезжих визитеров ясными карими глазами и точеными чистыми лицами. Контраст был так велик, что европейцы хватались за дневник — записывать свежие впечатления.

«Черкешенка». Гравюра из фондов Национальной библиотеки Франции

Дамочка с ожерельем обернулась старухой с косой — это она, безносая, переполняла средневековые кладбища, пресекла род русских императоров по прямой мужской линии, наводнила Россию людьми по фамилии Рябовы, Шадрины и Щедрины, и ввела в моду венецианские маски и мушки. Ведь все, кто выживал, носили на лице ее пожизненное клеймо. Люди с чистой кожей были столь редки, что это непременно указывали в особых приметах. Помните, у Пушкина: «Приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей. От роду 23 года, роста середнего, лицом чист. «

Е сли б существовала богиня спасения от оспы, она наверняка была бы черкешенкой. Пока Европа укрывала рябые лица мушками и масками, черкешенки покоряли заезжих визитеров ясными карими глазами и точеными чистыми лицами. Контраст был так велик, что европейцы хватались за дневник — записывать свежие впечатления.

З аписал и Абри де ла Мотре — шпион шведского короля Карла XII, который в тот 1711 год воевал с Россией. Исполняя королевские поручения, французик объехал полмира — Европу, Азию и Африку.

Завернул и на Кавказ, где был поистине потрясен: «Я находил черкесов все более красивыми, — читаем у Мотре, — по мере того как мы продвигались между гор. Так как я не встречал никого, отмеченных оспой, я пришел к мысли спросить их, нет ли каких-либо секретов, чтобы гарантировать себя от опустошений, которые этот враг красоты производил среди стольких народов».

В скоре Мотре увидел процедуру воочию: «. в одном селении Деглиад, где я узнал, что когда мы проходили, там производили прививку маленькой девочке четырех или пяти лет. Девочку отнесли к маленькому мальчику трех лет, который был болен этой болезнью и у которого оспинки и прыщики начали гноиться.
Старая женщина взяла три иголки, связанных вместе, которыми она, во-первых, сделав укол под ложечку маленькой девочке, во-вторых, в левую грудь против сердца, в-третьих, в пупок, в-четвертых, в правую ладонь, в-пятых, в лодыжку левой ноги, пока не пошла кровь, с которой она смешала гной, извлеченный из оспинок больного».

«Леди Мэри Уортли Монтегю с сыном Эдвардом в Турции». Художник Ж.-Б.Ванмур.

«Эдвард Дженнер прививает оспу Джеймсу Фипсу». Художник Гастон-Теодор Меллинг.
Иллюстрация из книги Губерта В., 1896г.

Ч еркесский способ спасал Европу от мора чуть не целое столетие.
«Как много мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая. первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть, нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность»,- восклицал восторженный Клод Гельвеций, французский поэт, писатель и философ.

К концу его галантного века английский врач Эдуард Дженнер открыл, что можно прививать людям коровью оспу, и осложнений не будет совсем.

А мог бы и не открыть — если б не был привит в восьмилетнем возрасте. По методу черкесов.

ЭТО ИНТЕРЕСНО.

Автор текста: Станислав Дерико.
Иллюстрации из частных коллекций
и открытых источников.

источник

*ВИДЕО* (14)
100 ВЕЛИКИХ НАГРАД (23)
68 РЕГИОН (6)
АВИА (7)
АВТО (12)
АЛКОГОЛЬ (22)
АРМИЯ (29)
АРХИТЕКТУРА (23)
БИБЛИЯ (59)
БРОДИЛКИ (6)
В МИРЕ ЖИВОТНЫХ (37)
ВЕЛИКИЕ АДМИРАЛЫ (30)
ВИДЕО ОТ ИННЫ (160)
ВКС (8)
ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ (1)
ВМФ (17)
ВОв (124)
ВОЕННАЯ ХРОНИКА (15)
ВОЕННЫЕ ПАРАДЫ (6)
ВОКРУГ СВЕТА (255)
ВЫБОРЫ 2018 (52)
ВЫДАЮЩИЕСЯ ЛИЧНОСТИ (89)
ГИФ КАРТИНКИ (1)
ГОРОДА ВОИНСКОЙ СЛАВЫ (20)
ДАТЫ ПАМЯТИ (20)
ДЕСЕРТ (3)
ДНИ ВОИНСКОЙ СЛАВЫ (12)
ДОБРОЕ УТРО (226)
ДР (2)
ЖЕНЩИНЫ (47)
ЖИЗНЬ (23)
ЗАБАВНО (13)
ЗАГОТОВКИ НА ЗИМУ (4)
ЗДОРОВЬЕ (46)
ЗНАМЕНИТЫЕ ДИНАСТИИ (12)
ИДЕОЛОГИЯ И ПАТРИОТИЗМ (69)
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО (868)
ИНТЕРЕСНОЕ (178)
ИНТЕРЬЕР (3)
ИСКУССТВО (144)
ИСТОРИЯ (454)
ИСТОРИЯ ФЛОТА РОССИИ (11)
ИТОГИ НЕДЕЛИ (46)
КАЛЕНДАРЬ (1)
КАТАСТРОФЫ (15)
КИНО ОНЛАЙН (1)
КИНОШНОЕ (320)
КЛИПАРТ (12)
КЛИПЫ (33)
КНИГА МУДРОСТИ (6)
КНОПКИ-ПЕРЕХОДЫ (2)
КОСМОС (11)
КУЛИНАРИЯ (97)
КУЛЬТУРА (3)
КУРСОРЫ (2)
МЕЖДУНАРОДНАЯ ПАНОРАМА (103)
МОГИЛЫ ЗНАМЕНИТОСТЕЙ (1)
МОИ СХЕМЫ (39)
МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА (9)
МУЗЕИ (21)
МУЗЫКА (227)
МУЛЬТИВАРКА (4)
НАГРАДЫ (3)
НАПИТКИ (2)
НОВОСТНОЙ ЛИСТОК (349)
НУМИЗМАТИКА (12)
Обзоры отечественной прессы прошлых лет (20)
ОБОИ НА РАБОЧИЙ СТОЛ (16)
ОНЛАЙН ТВ, РАДИО (3)
ОРУЖИЕ (29)
ОТНОШЕНИЯ (1)
ПАНОРАМЫ (5)
ПЕСНИ СССР (28)
ПЛЕЙКАСТЫ (7)
ПОЖЕЛАНИЯ (6)
ПОЗДРАВЛЕНИЯ ДРУЗЬЯМ (17)
ПОЗДРАВЛЯЛКИ (11)
ПОСТУПОК (7)
ПОЭЗИЯ (1577)
ПРАВОСЛАВИЕ (200)
ПРАЗДНИК (155)
ПРЕЗИДЕНТ РФ (27)
ПРЕССА ОНЛАЙН (1)
ПРЕСТУПНОСТЬ (10)
ПРИГОДИТСЯ (26)
ПРИРОДА (8)
ПРИТЧИ (8)
ПРОЗА (239)
ПСИХОЛОГИЯ (7)
РАДИО-ОНЛАЙН (2)
РАЗДЕЛИТЕЛИ (1)
РАМКИ ДЛЯ ТЕКСТА (15)
РЕТРО — КАТАСТРОФЫ (8)
РОССИЯ (97)
РЫБАЛКА (13)
САЛАТЫ (13)
СИМВОЛЫ (2)
СКАЗКИ (1)
СМАЙЛЫ (1)
СОВЕТЫ (12)
СОЦИУМ (99)
СПОРТ (30)
СТИХИЯ (3)
СХЕМЫ ОФОРМЛЕНИЯ ДНЕВНИКА (1)
ТЕРРОРИЗМ (12)
ТРАГЕДИИ НА LIRU (6)
ТРАГЕДИЯ (1)
УРОКИ ROST (1)
УРОКИ ОТ ГАЛИНЫ ШАДРИНОЙ (17)
УРОКИ ОТ ЛЮБАШИ (65)
УРОКИ ОТ ОЛЬГИ (Schamada) (1)
УРОКИ ШИЛЬНИКОВА (202)
ФЕСТИВАЛИ (4)
ФЛОТ (5)
ФОНТАНЫ (2)
ФОНЫ (5)
ФОТО (88)
ХРАМЫ, СОБОРЫ, МОНАСТЫРИ, ЦЕРКВИ И ЧАСОВНИ (18)
ЧАСИКИ (3)
ЧП (3)
ШПАРГАЛКА (13)
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ (1)
ЭРОТИКА 18+ (27)
ЭРОТИЧЕСКАЯ ПРОЗА 18+ (22)
ЭТНОГРАФИЯ РОССИИ (32)
ЮМОР (63)
ЮРИДИЧЕСКИЙ ЛИКБЕЗ (9)

Историческая реконструкция в живописи Позвольте познакомить вас с творчеством художни.

Вся живопись художника здесь Moonlit Encounters Harmony Lakeside Dreams Bedtime Kisses Summ.

Научитесь прощать за конфликты и слезы,За утрату любви, за безумные грёзы,И поступки врагов, что вам.

«Мало кому удалось избежать оспы и любви»

Натуральная или черная оспа начала свирепствовать в Европе с VI века. Вымирали целые города. Повстречать горожанина без шрамов от заживших оспенных язв на лице в те годы было практически невозможно. Во Франции полиция считала в XVIII века «отсутствие следов оспы на лице» одной из особых примет. А у немцев была в ходу поговорка «Von Pocken und Liebe bleiben nur Wenige frei» — «Мало кому удается избежать оспы и любви».

Если б существовала богиня спасения от оспы, она наверняка была бы черкешенкой.

Пока Европа укрывала рябые лица мушками и масками, черкешенки покоряли заезжих визитеров ясными карими глазами и точеными чистыми лицами. Контраст был так велик, что европейцы хватались за дневник — записывать свежие впечатления.

БОГИНЯ СПАСЕНИЯ С ЛИЦОМ ЧЕРКЕШЕНКИ

Жан Леон Жером — Черкешенка. 1881.

Абри де ла Мотре — шпион шведского короля Карла XII, который в тот 1711 год воевал с Россией. Исполняя королевские поручения, французик объехал полмира — Европу, Азию и Африку.

На самом деле оспой черкесы хворали, и доказательством тому — язык. Он беспощадным зеркалом отразил реальность: в адыгском языке есть выражение фэрэк1 напэ, то есть «лицо со следами оспы». Но не слишком распространенное — черкесы с незапамятных времен знали тайну, неведомую Европе. От французского гостя, впрочем, таиться не стали: «Они мне ответили утвердительно и сообщили, что это средство заключается в том, чтобы привить ее или передать тем, кого надо этим предохранить, взяв гной зараженного и смешав с кровью путем уколов, которые им делали».
Вскоре Мотре увидел процедуру воочию: «. в одном селении Деглиад, где я узнал, что когда мы проходили, там производили прививку маленькой девочке четырех или пяти лет. Девочку отнесли к маленькому мальчику трех лет, который был болен этой болезнью и у которого оспинки и прыщики начали гноиться.
Старая женщина взяла три иголки, связанных вместе, которыми она, во-первых, сделав укол под ложечку маленькой девочке, во-вторых, в левую грудь против сердца, в-третьих, в пупок, в-четвертых, в правую ладонь, в-пятых, в лодыжку левой ноги, пока не пошла кровь, с которой она смешала гной, извлеченный из оспинок больного».

Смелая Мэри привила шестилетнего сына, а потом увезла черкесский рецепт на родину. Где ему не сразу, но дали зеленый свет, и даже привили оспу семье британского монарха. Медики на первых порах возражали, но 2% смертности против прежних 20-40 убедили скептиков — прививаться бросилась вся Европа.

Я видел вас: холмы и нивы,
Разнообразных гор кусты,
Природы дикой красоты,
Степей глухих народ счастливый
И нравы тихой простоты!

Но там, где Терек протекает,
Черкешенку я увидал, –
Взор девы сердце приковал;
И мысль невольно улетает
Бродить средь милых, дальных скал.

Так дух раскаяния, звуки
Послышав райские, летит
Узреть еще небесный вид;
Так стон любви, страстей и муки
До гроба в памяти звучит.

источник

Записал и Абри де ла Мотре — шпион шведского короля Карла XII, который в тот 1711 год воевал с Россией. Исполняя королевские поручения, французик объехал полмира — Европу, Азию и Африку.

Вскоре Мотре увидел процедуру воочию: «. в одном селении Деглиад, где я узнал, что когда мы проходили, там производили прививку маленькой девочке четырех или пяти лет. Девочку отнесли к маленькому мальчику трех лет, который был болен этой болезнью и у которого оспинки и прыщики начали гноиться.
Старая женщина взяла три иголки, связанных вместе, которыми она, во-первых, сделав укол под ложечку маленькой девочке, во-вторых, в левую грудь против сердца, в-третьих, в пупок, в-четвертых, в правую ладонь, в-пятых, в лодыжку левой ноги, пока не пошла кровь, с которой она смешала гной, извлеченный из оспинок.

Черкесский способ спасал Европу от мора чуть не целое столетие.
«Как много мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая. первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть, нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность»,- восклицал восторженный Клод Гельвеций, французский поэт, писатель и философ.

А мог бы и не открыть — если б не был привит в восьмилетнем возрасте. По методу черкесов.

источник

«В христианской Европе потихоньку именуют англичан глупцами и сумасбродами: глупцами — потому что они прививают оспу своим детям для того, чтобы помешать их заболеванию этим недугом; безумцами — потому что они с лёгким сердцем заражают своих детей неизбежной страшной болезнью, имея в виду предотвратить сомнительную беду.

На это англичане, в свою очередь, возражают: «Все европейцы, кроме нас, — трусы и извращенцы; трусы они потому, что боятся причинить малейшую боль своим детям, извращенцы же потому, что дают им в один прекрасный день умереть от оспы». Дабы можно было судить о том, кто прав в этом споре, я изложу историю этой пресловутой прививки, о которой за пределами Англии говорят с таким ужасом.

У черкесских женщин с незапамятных времен существует обычай прививать оспу своим детям, даже с шестимесячного возраста: им делается надрез на руке и в этот надрез вводится пустула, аккуратно снятая с тела другого ребенка. Пустула эта производит в руке, в которую она введена, такое же действие, как дрожжевая закваска в куске теста: она вызывает брожение и распространяет по всей крови свои характерные свойства; нарывчики ребёнка, которому привили эту искусственную оспу, служат для прививки той же болезни другим детям; таков почти постоянный круговорот этой прививки в Черкесии; и когда, по несчастью, в стране совсем исчезает оспа, там царит такое же замешательство, как в других странах в неурожайный год.

Причина, послужившая в Черкесии утверждению этого обычая, кажущегося столь странным другим народам, существует тем не менее повсеместно: это материнская нежность и забота. Черкесы бедны, а дочери их красивы, и потому из своих дочерей они извлекают максимум выгоды: они поставляют красавиц в гаремы султана, персидского суфия и всех тех, кто достаточно богат для того, чтобы покупать и содержать этот драгоценный товар; они взращивают дочерей в чести и холе, дабы научить их ласкать мужчин, исполнять пляски, полные неги и сладострастия, разжигать самыми сластолюбивыми способами и средствами похоть горделивых господ, служению которым они предназначены; несчастные эти создания каждодневно твердят свой урок со своими мамашами, подобно тому, как наши девочки твердят свой катехизис, ничего в нём не смысля.

Однако нередко случается, что отец и мать, затратив огромный труд на хорошее воспитание своих детей, внезапно видят себя обманутыми в своих лучших надеждах: на семью обрушивается оспа, одна дочь умирает, другая теряет глаз, третья выздоравливает, но остаётся с раздутым носом, и бедные эти люди оказываются безнадёжно разорёнными. Зачастую, когда заболевание оспой принимает эпидемический характер, торговля полностью прерывается на ряд лет, а это производит заметные опустошения в сералях Персии и Турции.

Торгующая нация всегда очень крепко стоит на страже своих интересов и не пренебрегает никакими знаниями, способными принести пользу её торговле. Черкесы приметили, что на тысячу человек едва ли найдётся один, который заразился бы дважды настоящей оспой, и на самом деле иногда переносят трижды или четырежды лёгкую оспу, но никогда не болеют двумя выраженными и опасными формами; одним словом, они поняли, что в действительности этой болезнью дважды в своей жизни не болеют. Они заметили также, что, когда оспа носит наиболее благоприятный характер и её высыпание поражает только тонкий и нежный кожный покров, она не оставляет никаких следов на лице. Из этих естественных наблюдений они сделали вывод, что, если шестимесячный или годовалый ребенок перенесёт благоприятную форму оспы, он от неё не умрёт, не будет обезображен её следами и расквитается с этой болезнью на всю свою будущую жизнь.

Итак, оставалось лишь сберечь своим детям жизнь и красоту при помощи сделанной в добрый час прививки. Это и было достигнуто тем, что в тело ребенка вводили гнойничок, взятый от наиболее полноценной оспы, имеющей в то же время самый, какой только возможен, благоприятный исход. Опыт не мог не увенчаться успехом. Турки, люди весьма здравомыслящие, тотчас же переняли этот обычай, и ныне нет в Константинополе того паши, который не прививал бы оспу своему сыну или дочери, отнимая их от груди матери.

Некоторые утверждают, что черкесы некогда переняли этот обычай у арабов, но мы прольём свет на этот исторический факт с помощью некоего ученого бенедиктинца, не преминувшего составить по его поводу несколько томов in-folio, наполненных доказательствами. Все, что я имею сказать по этому вопросу, есть следующее: в царствование Георга Первого мадам Уортлей-Монтэгю, одна из умнейших английских женщин, обладавшая к тому же огромным влиянием на умы, во время посольской миссии своего мужа в Константинополе приняла решение без лишних колебаний привить оспу ребёнку, рождённому ею в этой стране. Капеллан её мог ей сколько угодно твердить, что это не христианский обычай, приносящий успех лишь неверным, — сын мадам Уортлей чувствовал себя после прививки великолепно. По возвращении в Лондон эта дама поделилась своим опытом с принцессой Галльской, нынешней королевой. Следует признать, что независимо от титулов и корон принцесса эта была рождена для поощрения всевозможных искусств и для блага людей; она — очаровательный философ на троне, ни разу в жизни не упустивший случая пополнить своё образование или проявить свою щедрость. […]

С того момента, как до неё дошли слухи о прививке, или внедрении, оспы, она велела произвести опыт на четырёх преступниках, осуждённых на смерть: тем самым она вдвойне спасла им жизнь, ибо она не только избавила от виселицы, но и с помощью искусственно привитой оспы предохранила их от возможного заболевания натуральной оспой, от которой они могли умереть с течением времени. Принцесса, убедившись в пользе эксперимента, велела привить оспу своим детям. Англия последовала её примеру , и с этого времени по меньшей мере десять тысяч первенцев обязаны своей жизнью королеве и мадам Уортлей-Монтэгю и столько же дочерей обязаны им своей красотой.

На сто человек в мире приходится по меньшей мере шестьдесят болеющих оспой, а из этих шестидесяти в самые благоприятные годы умирают двадцать человек и двадцать сохраняют на всю жизнь её пагубные следы; таким образом, болезнь эта наверняка убивает или обезображивает пятую часть человечества. Из всех тех, кому была привита оспа в Турции или Англии, не умирает ни один человек, если только он не болен и не обречён на смерть по другим причинам; никто из них не бывает отмечен следами оспы, и никто не болеет ею во второй раз, если только прививка была сделана по всем правилам. […]

В чём же дело? Ужели французы совершенно не любят жизнь, а их жены совсем не заботятся о своей красоте? Поистине, мы странные люди. Возможно, переймем этот английский метод ещё через десять лет, если только нам разрешат это приходские священники и врачи, а может случиться и так, что французам уже через три месяца придёт в голову фантазия делать себе прививки, если англичане в силу изменчивости своей натуры утратят к ним вкус. Я узнал, что уже сто лет как китайцы практикуют у себя этот обычай; пример нации, слывущей самой мудрой и цивилизованной во вселенной, должен считаться серьёзным прецедентом. Правда, китайцы пользуются иным приёмом: они не делают никаких надрезов, но дают вдохнуть оспенный пузырёк через нос, как понюшку табаку. Способ это более приятен, но эффект он дает тот же самый и позволяет точно таким же образом утверждать, что, если бы во Франции существовала практика прививок, была бы спасена жизнь тысячам людей».

Вольтер, Философские письма / Философские сочинения, М., «Наука», 1996 г., с. 29-31.

источник

Эпидемия гриппа в России и вспышка лихорадки Зика в Америке (эту болезнь уже сравнили с Эболой) снова заставили врачей говорить о важности прививок — применения вакцин для выработки иммунитета от опасных болезней. Но даже сейчас невозможно скрыть, что путь к новым вакцинам изобилует случайностями и корректируется человеческими слабостями и страстями. Так происходит сейчас, так было и раньше — наши друзья из «Ленты.ру» вспоминают малоизвестные и скандальные эпизоды из истории вакцинации.

Путь человечества к прививкам начался с черной оспы. Эта болезнь преследовала людей многие тысячелетия — она была уже в древнем Египте и Китае. Оспа вызывает лихорадку, рвоту, боль в костях. Все тело покрывается сыпью. Почти треть больных умирает, у выживших остаются рубцы на коже (оспины) на всю жизнь. В средневековой Европе заболеваемость оспой приобрела тотальный характер.

Однако еще в древности заметили: переболевшие оспой больше ее не подхватывают (или, по крайне мере, она приносит им лишь небольшое недомогание). Неизвестно, кому впервые пришла в голову идея втирать в ранку на руке здорового человека оспенный гной из созревшей пустулы больного — и как удалось убедить проверить этот метод (вариоляцию, или инокуляцию) в действии. Но додумались до этого в разных местах — Китае, Индии, Западной Африке, Сибири, Скандинавии. (В Китае, правда, предпочитали обмакивать в гное шарик из ваты, а потом втыкать его в нос).

А вот современная вакцинация зародилась на Кавказе. Черкесские женщины проделывали вариоляцию над своими дочерями, когда тем было шесть месяцев от роду — чтобы оспенные рубцы не обезобразили их уже в девичестве. Неясно, в какой степени это было заботой о здоровье и в какой — способом повысить ценность девочек, которых сотни лет продавали в турецкие и персидские гаремы.

Однако работорговля с Кавказом имела одно положительное последствие для мировой медицины: стамбульские турки к концу XVII века переняли у черкесов их полезный обычай. Инокуляция давала лишь два-три процента летальных исходов — вдесятеро меньше, чем при обычном течении болезни!

Но как этот метод попал в Европу? В 1716 году леди Мэри Уортли Монтегю, дочь герцога и звезда лондонского высшего света, заразилась оспой. Болезнь ее пощадила, но обезобразила лицо — леди покинула Лондон и отправилась в Стамбул, куда ее мужа назначили послом.

Узнав о вариоляции от местных женщин, в 1718 году Уортли Монтегю уговорила посольского врача привить от оспы ее пятилетнего сына Эдварда (несмотря на возражения священника, страшившегося «магометанской» процедуры). Мальчик приобрел иммунитет, а британская леди твердо вознамерилась ввести новую медицинскую технологию в родной стране.

В том же 1718 году в Америке проповедник Коттон Мэзер (один из идеологов салемской охоты на ведьм) разговорился со своим рабом Онесимусом об оспе. Африканец показал шрам на руке и рассказал Мэзеру об операции, которая навсегда спасла его от заражения.

Шанс донести до масс свое открытие проповеднику представился в 1721 году, когда в бостонской гавани бросил якорь корабль с больными моряками. Мэзер собрал врачей Бостона и посоветовал немедленно привить горожан. Всю весну и лето он писал трактаты и письма, читал проповеди о высокоморальности и безопасности инокуляции.

Однако призывы бороться с ведьмами из уст Мэзера имели больше успеха, чем проповедь прививок. Народ сомневался в безвредности нового средства, а особо верующих возмутила мысль о том, что человек вмешивается в божественный замысел поразить грешника болезнью. Профессиональные врачи негодовали: какой-то священнослужитель лезет в научный (светский!) процесс лечения со своими изуверскими экспериментами.

Среди докторов Мэзер смог убедить только одного — Забдиэль Бойльстон привил своего сына и двух рабов. После успешного исхода он начал прививать бостонцев, обратившись к помощи африканских рабов, которые проводили вариоляцию на своей родине.

Тем временем эпидемия набирала обороты: к октябрю слегла почти треть бостонцев. Боульстон и Мэзер привили всех, кого смогли уговорить — но горожане их же и обвинили в неуправляемом распространении эпидемии. Однажды ночью в окно спальни Мэзера влетела граната. К счастью, одна из половинок расколовшейся на две части бомбы загасила фитиль. Мэзер прочитал на бумажке, привязанной к фитилю: «КОТТОН МЭЗЕР, ах ты пес, черт тебя подери; я тебя вот этим привью, вот тебе оспа».

Защищая свой метод, Мэзер и Бойльстон собрали поразительно точную для XVIII века медицинскую статистику: по их данным, умерло лишь два процента привитых, тогда как среди остальных бостонцев смертность составила 14,8 процента.

Прививание американцев (1871)
Изображение: Mary Evans Picture Library / Globallookpress.com

Тем временем в Англии леди Монтегю сделала прививку своей дочке — чтобы доказать врачам действенность инокуляции. После этого король приказал провести клинические испытания на заключенных Ньюгейтской тюрьмы (выживших добровольцев обещали освободить). После успешного опыта врачи переключились на детей-сирот. Когда и те приобрели иммунитет к оспе, доктора поднялись вверх по социальной лестнице, привив дочерей принца Уэльского.

Только тогда инокуляция стала распространяться в Великобритании. Но в Европе она все еще считалась островным безумством англичан. Лишь после смерти Людовика XV от оспы в 1774 году внук монарха (будущий Людовик XVI) согласился на процедуру. Инокуляция помогла: жизнь короля оборвала не оспа, а гильотина.

В конце того же XVIII века было создано более эффективное средство — вакцинация. В том, опять же, заслуга народной медицины: молодой врач Эдвард Дженнер заметил, что доярки в графстве Глостершир почти не болеют оспой. Наблюдая за случаями заболеваний оспой людей и животных, Дженнер постепенно пришел к мысли, что можно искусственно заражать человека именно коровьей оспой, и так спасать его от натуральной.

Эдвард Дженнер
В 1796 году Дженнер привил коровью оспу восьмилетнему Джеймсу Фиппсу. Когда мальчик оправился от последствий, Дженнер инокулировал его настоящей оспой — и Фипс не заболел. Однако британское научное сообщество скептически приняло выводы Дженнера — признание к медику пришло лишь в начале XIX века. Кстати, именно ему мы обязаны термином «вакцинация» (vaccinia по-латыни — коровья оспа). Сейчас вакциной называют любое лекарственное средство, придающее организму иммунитет от болезни: обычно вакцины получают из выращенных в лабораторных условиях вирусов.

История Дженнера изложена во всех учебниках. Но не все знают, что он не первый и не единственный придумал прививать коровью оспу. За пять лет до Дженнера эту процедуру провел Петер Плетт из Шлезвиг-Гольштейна (также после общения с доярками). Он сообщил о своем опыте профессорам из местного университета, но те его проигнорировали. Плетт умер в безвестности в 1820 году — сейчас его имя известно только специалистам.

Но Плетт был человеком образованным. Вакцинацию же придумывали и самые простые люди: например, в 1774 году фермер Бенджамен Джести из Дорсета привил коровью оспу своей жене и детям (с помощью швейной иглы) — чтобы защитить их от эпидемии. Потомки узнали об этом из надписи, высеченной на могиле Джести. «Это прямой и честный человек; был он первым (насколько известно), кто привил коровью оспу путем инокуляции, и кто благодаря великой силе духа провел эксперимент над своей женой и двумя сыновьями в году 1774-м».

Дженнер прививает восьмилетнего Фиппса
Изображение: Mary Evans Picture Library / Globallookpress.com

В конечном счете именно доярок и владельцев молочных ферм Европы стоит благодарить за изобретение вакцины от оспы. Но почему же честь открытия досталась Эдварду Дженнеру?

Он не первым заметил связь между болезнью коров и иммунитетом к черной оспе, не первым реализовал это на практике — зато именно он привлек внимание научного сообщества к вакцинации и потратил годы на то, чтобы убедить ученых в действенности этой процедуры. Как заметил викторианский статистик и антрополог Фрэнсис Гальтон, «в науке признание заслуг достается тому, кто убедит мир, а не человеку, которому впервые в голову пришла новая идея».

источник

У формирования этого материала есть своя маленькая предыстория. Недавно, в феврале 2012 г., во время беседы (когда усталый взор научного сотрудника ненадолго отрывается от экрана монитора) высокочтимая мною Нуржан Емыкова поведала мне о появившейся в инете информации о черкесском происхождении матери Леонардо да Винчи. В тот же день я с большим энтузиазмом набрал в строке поиска «Леонардо да Винчи черкес» и тут же вышел на ряд сообщений на черкесских сайтах. Зайдя на сайт прочел весьма интригующую информацию, которая представляла собой перевод аннотации книги американского писателя и исследователя творчества Леонардо — Кертиса Пеппера. В тексте приводилась также английская цитата. Взяв из нее словосочетание «the illegitimate son of a Circassian slave», я, к своему удивлению, не только получил выход на целый ряд аналогичных сообщений с разных литературоведческих сайтов (что ожидалось), но и наткнулся на еще одного видного отпрыска черкешенки-невольницы в Италии в этот же XV век. Им оказался сын великого политического деятеля Флоренции Козимо де Медичи — Карло де Медичи. Таким образом, был сформирован предлагаемый читателю «Адыгэ макъ» обзорный материал. Со временем мы постараемся развить эту интереснейшую проблематику, касающуюся итальянско-черкесских связей в XIV — XV вв.

Мэри Макрейнольдс в обзоре монографии Кертиса Пеппера отмечает: «Рожденный в век последовательного просвещения, незаконнорожденный сын черкесской невольницы сопротивлялся неприятию и предубеждению посреди войн, мелочной политики, эпидемий и религиозного рвения. Символом ранней страсти Леонардо стал эскиз его умершей и нежно любимой мачехи, наскоро нарисованной в нездоровом воздухе покойницкой».

«Born in an age of gradual enlightenment, the illegitimate son of a Circassian slave fought rejection and prejudice amid wars, petty politics, epidemics and religious fervor. Emblematic of Leonardo’s early passion is the sketch of his dead and dearly beloved stepmother, hastily drawn in a noxious morgue». (Book review: «Leonardo: A Biographical Novel» by Mary McReynolds. Published: January 15, 2012// http://newsok.com/book-review-leonardo-a-biographical-novel/article/3639992#ixzz1lDITbX8W ).

Литературоведческий сайт «Кларисс Левин Ассошиэйтс» сообщает:

«Кертис Билл Пеппер справился с этой сложной задачей после пятнадцати лет исследований доступных архивных записей в Италии, которые засвидетельствовали идентичность матери Леонардо, черкесской рабыни, и пролили свет на различные личности, которые сыграли важную роль в развитии его характера и интеллекта. Автор помещает Леонардо в контекст истории династий Медичи, Сфорца и французских королей, политики враждующих городов-государств, непрекращающихся внутренних войн и иностранных вторжений, теологических диспутов между религиозными орденами, и развращенного властью папства, которые характеризовали эту эпоху».

«Curtis Bill Pepper has risen to that challenge after fifteen years of research in Italy unearthing archival records that point to the >
В статье, посвященной биографии Кертиса Пеппера в Википедии, также подчеркивается черкесское происхождение матери Леонардо: «Его пос-ледний биографический роман «Леонардо» (2012 г.) исследует жизнь и работу Леонардо да Винчи, формирование его универсального разума и развитие его искусства, у истоков которого было травматическое детство — внебрачный сын от черкесской невольницы, не желанный своим отцом, все-таки питаемый любовью Альбы, его юной мачехи, образ которой проступает в его изображениях Девы Марии, достигая высшей степени в беременной Моне Лизе».

«His recent biographical novel, Leonardo (Alan C. Hood & Co., 2012), explores the life and work of Leonardo da Vinci, the formation of his universal mind, and development of his art as he the emerged from a traumatic childhood — bastard son of a Circassian slave unwanted by his father, yet nurtured by the love of Albi his young stepmother who appears in his evolving portrayals of the Virgin Mary, culminating in a pregnant Mona Lisa». (Curtis Bill Pepper // http://en.wikipedia.org/wiki/Curtis_Bill_Pepper ).

Энциклопедия журнала «Вокруг света» содержит великолепно написанную статью о жизни и творчестве Леонардо да Винчи: «Леонардо — внебрачный сын сера Пьеро ди Антонио да Винчи. Его отец был нотариусом, постоянно работавшим во Флоренции. Профессия передавалась в семье по наследству с 1339 г. Судя по записи в старой нотариальной книге, сделанной дедом Леонардо, Антонио, мальчик родился 15 апреля в 22.30: «1452. Родился у меня внук от сера Пьеро, моего сына, 15 апреля, в субботу, в три часа ночи. Получил имя Лионардо». Ночное время отсчитывалось от заката, так что «3 часа ночи» — это примерно 22.30. Мать Леонардо, Катерина, была «хорошей крови», т. е. красавицей, но из более низкого класса общества. Сер Пьеро не мог на ней жениться; возможно, он был также связан контрактом со своей будущей первой женой. Тем не менее, незаконнорожденный Леонардо был как дитя любви принят в семью, а Катерину выдали замуж за друга семьи, гончара Антонио ди Пьеро Бути дель Вакка по прозвищу «Задира» (Аккатабрига, Accatabriga) из городка Кампо-Дзеппи. Аккатабрига всю жизнь находился в хороших отношениях с семейством да Винчи и в 1472 г. выступил свидетелем при заключении контракта между Пьеро да Винчи и его братом Франческо, любимым дядей Леонардо.

Место рождения Леонардо на свет точно не известно. Возможно, он родился в фамильном доме в Винчи. Но по традициям того времени незаконнорожденные дети членом почтенных семейств появлялись на свет в одном из загородных владений. В случае с Леонардо это был дом в деревне Анкьяно, который считается его родным. Крещение ребёнка состоялось 16 апреля в баптистерии церкви Святого Распятия (Санта-Кроче) в Винчи. Внебрачный сын был принят в семейство да Винчи, его имя значится в фискальных документах, которые подавал властям Антонио.

Неизвестно также, с кем провёл своё детство Леонардо — с отцом или с матерью. Зигмунд Фрейд, анализируя записи Леонардо, пришёл к выводу, что в детстве ему недоставало внимания отца. Вместе с тем он всю жизнь демонстрировал уверенность в себе и сознание своего необычайного таланта — черты, нехарактерные для детей из неполной семьи». ( http://www.vokrug-sveta.ru/encyclopedia ).

В романе Джина Калогридиса «Я, Мона Лиза» одним из главных персонажей является черкешенка Дзалумма, преданная служанка и воспитательница героини, предложенной автором на роль прототипа леонардовской Моны Лизы: «Встретить его вышла Дзалумма, рабыня моей матери. В этот день она нарядилась, словно фрейлина при дворе. Мама, нежная душа, внушавшая слугам преданность, обращалась со своей рабыней как с любимой подругой. Дзалумма была черкешенка, родом с высоких гор таинственного Востока; ее народ славился красотой, и Дзалумма — рослая, чернобровая и черноволосая, с лицом белее мрамора — не была исключением. Ее тугим локонам, созданным не раскаленной кочергой, а самой природой, завидовали все флорентийские женщины. Временами она бормотала что-то себе под нос на своем родном языке, совершенно не похожем ни на одно наречие, которое я когда-либо слышала». (Калогридис Дж. Я, Мона Лиза. М.: Эксмо, Домино, 2006. http://www.litmir.net/br/?b=12987 ).

Карло де Медичи (Carlo di Cosimo de’Medici, 1430-1492)

Эта же эпоха породила, по меньшей мере, еще одного если и не столь знаменитого, то известного отпрыска итальянско-черкесских родителей. Ценность обнаруженного биографического материала не только в его полезности для изучения многих этносоциальных аспектов истории Черкесии и итальянско-черкесских контактов, но и в том, что один из гениев итальянского Возрождения Андреа Мантенья создал портрет этого итало-черкеса. Для антропологов портрет может послужить весьма и весьма ценным наглядным материалом. По сути, перед нами очень точное и отлично сохранившееся изображение лица человека, мать которого являлась черкешенкой, и который жил в XV веке. За вторую половину XV — начало XVI в. мы располагаем еще двумя портретами черкесов — это также работы итальянских мастеров — султанов Египта и Сирии ал-Ашрафа Каитбая (1468-1496) и ал-Ашрафа Кансава ал-Гаури (1501-1516). Оба этих портрета демонстрируют нам типаж близкий итальянскому.

Это сходство подчеркивалось самими итальянцами. Так, венецианец Иосафат Барбаро (нач. XV в. — 1493), длительное время находившийся в Тане, писал о черкесах: «Знатнейшие жители страны живут хищничеством и преимущественно грабежом караванов, от времени до времени здесь проходящими. Они имеют прекрасных лошадей, отличаются мужеством и лукавством и лицом весьма сходны с итальянцами». (Барбаро И. Путешествие в Тану // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Составление, редакция переводов, введение и вступительные статьи к текстам В. К. Гарданова. Нальчик: «Эльбрус», 1974. С. 41-42).

В XIV-XV вв. и позднее в Италии и Черкесии проживало, по всей видимости, значительное число представителей смешанного, итало-черкесского, происхождения. Причем, далеко не всегда это смешение было результатом работорговли. Так, в Матреге, на западе Черкесии, в период между 1419 и 1475 гг., правило генуэзско-черкесское семейство Гизольфи. Матрега была дана как приданое зятю могущественного черкесского князя Берозока — Виккентию де Гизольфи. Вместо сына в городе распоряжался его отец Симон, а в последствии власть унаследовал Заккария де Гизольфи, (соответственно, сын черкесской княжны, приходившийся внуком Берозоку и Симону). (Брун Ф. Черноморье. Сборник исследований по исторической географии Южной России. Ч. II. Одесса, 1880. С. 234; Зевакин Е. С. и Пенчко Н. А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV веках // Исторические записки. 1938. Т. 3. С. 109-110; Kressel R. Ph. The Administration of Caffa under the Uffizio di San Giorgio. University of Wisconsin, 1966. P. 390-392).

Эмиддио Дортелли д’Асколи — католический монах Доминиканского ордена, возглавлявший в 1624-1634 гг. миссию в Каффе, автор «Описания Черного моря и Татарии», составленного в 1634 г., зафиксировал существование итало-черкесской общины в Крыму. Эта небольшая община черкесо-франков исповедовала католичество и имела родным языком черкесский. (Описание Черного моря и Татарии, составил доминиканец Эмиддио Дортелли д’Асколи, префект Кафы, Татарии и проч., 1634 // АБКИЕА. С. 61-67).

Итак, начнем подборку кратких биографических сведений с отца Карло — Козимо Медичи.

Козимо Медичи Старый (итал. Cosimo di Giovanni de’ Medici, Cosimo il vecchio) (27 сентября 1389, Флоренция — 1 августа 1464, Флоренция) — сын Джованни ди Биччи (1360-1429), основателя династии Медичи, активный флорентийский политический деятель, в 1434-1464 гг. — правитель Флоренции. Козимо являлся одним из выдающихся государственных людей своего времени, он был также владельцем крупнейшего в Европе состояния. Похоронен в церкви Сан-Лоренцо, а на его надгробии начертано «Отец отечества». (Медичи, Козимо (Старший) // http://ru.wikipedia.org/wiki/Медичи,_Козимо_(Старший) ).

На протяжении большей части XV столетия фамилия Медичи управляет Флорентийской республикой и приобретает громкую известность покровительством всем направлениям Ренессанса.

В 1414 г. Козимо женился на Контессине де Барди, которая родила ему двух сыновей: Пьеро I Подагрика (1416-1469) и Джованни (1421-1463). Русская версия Википедии сообщает, что «также от его служанки Маддалены у Козимо был внебрачный сын Карло (1430-1492), ставший настоятелем монастыря Сан-Стефано в Прато».

Английская версия Википедии уточняет, что Маддалена (Магдалена) была черкешенкой: «Козимо имел также незаконного сына от черкесской невольницы Карло (ок. 1428 — 1492), который стал прелатом». «Cosimo also had an illegitimate son by a Circassian slave; Carlo (c. 1428 — 1492), who became a prelate». ( http://en.wikipedia.org/wiki/Cosimo_ de’_ Medici# Biography ).

Карло де Медичи оставил заметный след в истории и культуре Флоренции. Подобно своему великому отцу, он являлся меценатом, покровителем художников, собирателем произведений искусства. http://en.wikipedia.org/wiki/Carlo_de’_Medici_(1430-1492) .

В английской Википедии есть статья о Карло де Медичи: «Карло ди Козимо де Медичи (1428 или 1430 — май 29, 1492) был итальянским священником. Рожденный во Флоренции, он был незаконнорожденным сыном Козимо де Медичи и рабыни-черкешенки по имени Магдалена. Отец заставил его принять религиозную жизнь. После принятия канона в кафедральном соборе Флоренции в 1450 г., он был назначен приходским священником Пьеве ди Санта Мария (Дикомано) в Мугелло и Пьеве Сан Донато ди Калензано. Он стал аббатом Сан-Сальваторе в Вайано, поблизости от Прато. Он был также папским сборщиком налогов и нунцием в Тоскане (нунций — папский посол, лат. Nuntius. — Прим. С. Х.). Карло был деканом (декан — старшее после епископа духовное лицо. Прим. С. Х.) в Прато, начиная с 1460 г. Он умер во Флоренции в 1492 г.».

Читайте также: Оспа у людей симптомы

«Carlo di Cosimo de\’ Medici (1428 or 1430 — May 29, 1492) was an Italian Priest. Born at Florence, he was the illegitimate son of Cosimo de\’ Medici (the Elder) and a slave Circassian named Magdalene. His father forced him to take on a religious life. After becoming canon of the cathedral at Florence in 1450, he was appointed rector of Pieve di Santa Maria (Dicomano) in Mugello and the Pieve of San Donato di Calenzano. He became Abbot of San Salvatore at Vaiano, outside Prato. He was also Papal tax collector and nuncio in Tuscany. Carlo was dean of Prato as early as 1460. He died in Florence in 1492». ( http://en.wikipedia.org/wiki/Carlo_de’_Medici_(1430-1492) ).

На сайте «The Splendour of the Medici» (Великолепие Медичи) приводится генеалогическое древо Медичи, на котором интерактивно всплывают портреты. Интересно, что портрет Карло расположен прямо у основания, ниже отца. ( http://www.mediciexhibition.hu/medici/english/medicis.html ).

Надо заметить, что Карло де Медичи не был единственным примером католического иерарха черкесского происхождения. 21 февраля 1349 г. в Авиньоне папа Климент VI (1342 — 1352) возвел францисканского монаха Жана де Зихо в сан архиепископа Зихии. О том, что первый архиепископ Зихии (Черкесии) являлся черкесским аристократом сообщает Иоанн де Галонифонтибус: «Хорошо известно, как черкесский дворянин был продан в Генуе, где он прошел обучение, и когда он освободился от рабства, то стал францисканцем и, в конце концов, Святой престол посвятил его в архиепископы епархии этой страны. Здесь он жил и долго удерживал свой приход, обращая в христианство многих своих соотечественников». (Галонифонтибус И. де. Сведения о народах Кавказа (1404 г.). Из сочинения «Книга познания мира» / Пер. с англ. и коммент. З. М. Буниятова. Баку, 1980. С. 18, 37).

Таким образом, матери Леонардо да Винчи и Карло де Медичи происходили из отдаленной, но, вместе с тем, очень хорошо известной итальянцам страны. В Черкесии на протяжении последней трети XIII — XIV в. уроженцами древней Лигурии было основано более трех десятков торговых факторий. У северных границ Черкесии была основана мощная колония венецианцев — Тана. Основным экспортным товаром Черкесии, привлекавшим итальянцев, было зерно. Но, попутно, коммерсанты не упускали случая приобрести невольников. Черкесские рабы стоили много дороже рабов других национальностей, а их численность была относительно невелика. Таким образом, указание в итальянских документах на черкесское происхождение раба, следует воспринимать как в высокой степени точное.

Вильям Филипс в монографии, посвященной истории работорговли, отмечает: «В 1427 г. у Козимо де Медичи из Флоренции родился незаконный сын от черкесской невольницы. Позднее ребенок был признан и закончил свою жизнь настоятелем Прато». (Phillips William D. Slavery from Roman times to the early transatlantic trade. Manchester University Press, 1985. P. 98).

Филипс приводит весьма показательные сведения средневекового автора Ириса Ориго о работорговле во Флоренции в период, предшествующий появлению здесь матери Леонардо. Это лист рабов, проданных во Флоренции с 1366 по 1397 гг.

Татары 274
Греки 30
Русские 13
Турки 8
Черкесы 4
Боснийцы 5
Критяне 1
Мусульмане 22

Из этого числа 329 — женщины или молодые девушки, только 28 мужчины, из которых только 4 были старше 16 лет. Эта таблица свидетельствует, что черкесские рабы были редкостью и, видимо, стоили дорого. Соответственно их не могли путать с кем-либо из других наций. (Ibid. P. 105).

Автор XV века Агостино Джустиниани рассказывает любопытную историю о черкесской рабыне по имени Маргарита, которая в 1462 году принадлежала ремесленнику и страдала от неизлечимой болезни. С огромной набожностью она поцеловала обрывок власяницы Святой Катерины Сиенской и была исцелена. Государство затем освободило ее, что отражало осознание греховности рабства, а также чувство уважения к святой. (Epstein Steven A. Genoa and the Genoese 958 — 1528. The University of North Carolina Press, 1996. P. 282 — 283).

После захвата османами Кафы в 1475 г. коммуникации европейцев с бассейном Черного моря оказались почти полностью прерваны. Черное море на более чем два столетия превратилось во внутреннее озеро Османской империи. Но и в XVI — XVII веках европейские коммерсанты и миссионеры проникали в черноморский регион. Поэтому какое-то незначительное число уроженцев Черкесии различными путями могло оказываться в странах Западной Европы. Кроме этого, существовала постоянная возможность для европейцев приобретать черкесских невольников на османском рынке. Таким путем оказалась во Франции знаменитая черкешенка Аиссе.

Мировую известность приобрела уроженка Черкесии — знаменитая светская дама Франции и основательница эпистолярного жанра французской литературы мадемуазель Аиссе (1694 — 1733). Ее выгравированный портрет работы Ф. Вексельберга демонстрирует нам типичную черкесскую красавицу. Известность Аиссе была основана не только на ее интеллектуальной одаренности и красоте, но и высоком моральном облике, который вызывал восхищение, смешанное с удивлением.

Ги Бретон пишет о той неудаче, которую потерпел самый знаменитый любовник Франции: «Регент Франции Филипп Орлеанский заинтересовался знаменитой мадемуазель Аиссе. Это была молодая красивая черкешенка, которую г-н де Ферьоль, французский посол в Константинополе, купил на невольничьем рынке за восемь тысяч франков, намереваясь сделать ее своей любовницей. Когда его отозвали во Францию, он привез с собой юную Аиссе — ей было тогда восемнадцать лет — и попытался затащить в постель, но, если верить Сент-Беву, который защищает добрую память Аиссе с поразительной горячностью, потерпел полную неудачу. Когда регент встретился с ней в одном из салонов, она была уже не угловатым подростком, а красивой женщиной двадцати пяти лет. Влюбившись в нее, он с обычной своей непринужденностью предложил ей пройтись в спальню. Однако у бывшей рабыни оказалось больше гордости и достоинства, нежели у придворных дам: она ответила, что никогда не согласится стать его любовницей, а если он будет принуждать ее, то немедленно удалится в монастырь. Несколько удивившись, регент не стал настаивать и несколько дней спустя обрел утешение с изумительно красивой мадемуазель Уэль, ей было семнадцать лет, она еще не знала мужчин, но, как говорили, «обладала огнем, пылавшим в нужном месте». Он же в свои сорок восемь лет превратился уже в полную развалину». (Бретон Ги. От великого Конде до Короля-солнце. Истории любви в истории Франции. Пер. С. Г. Чалтыкьян // http://lib.rus.ec/b/71969/read))

В этом же плане показательной является судьба целого ряда черкешенок, волею случая оказавшихся в среде европейской элиты. В творческом наследии знаменитого голландского живописца Антониса Ван Дейка хорошо известен портрет леди Элизабет или Терезии Ширли, облаченной в восточный костюм. (Портрет был написан в Генуе в 1622 г.). Черкешенка Элизабет-Терезия Ширли (род. 1589 г.), супруга лорда Роберта Ширли, дочь черкесского военачальника по имени Сампсаф Искаон, находившегося на службе у иранского шаха Аббаса I. Встреча Ван Дейка с семейством Ширли произошла в Генуе. Сэр Роберт Ширли являлся крупным английским внешнеполитическим деятелем, многократно бывал в Иране, где и познакомился со своей будущей супругой. Первоначально информация о Терезии Ширли и ее отце Сампсафе Искаоне, и его черкесском происхождении получена из письма московской исследовательницы Ольги Кошелевой, которой автор этой публикации приносит искреннюю признательность.

В английских публикациях, посвященных Роберту Ширли, неизменно подчеркивается черкесское происхождение Терезии и ее отца. Имя последнего указывается как Исмаил-хан, что, вероятно, было его мусульманским именем, полученным на шахской службе. Так, в одной из обстоятельных биографических статей отмечается, что «перед 1607 г. он женился на Терезии, дочери Исмаил-хана, черкеса знатного происхождения и христианской веры, который приходился родственником одной из черкесских жен шаха Аббаса». «Before 1607 he married Teresia, daughter of Ismael Khan, a Circassian of noble birth and of Christian faith, who was related to one of the Circassian wives of shah Abbas». ( http://en.wikisource.org/wiki/Shirley, _Robert _(1581%3F — 1628)_(DNB00) ).

Вполне вероятно, что черкешенкой (абазинкой) являлась и Мария (Тинатин) ди Дзиба, супруга итальянского путешественника и дипломата Пьетро Делла Валле (1586- 1652), современника Роберта Ширли, также много времени проведшего в Иране. Нахождение значительной черкесской общины в Иране времен шаха Аббаса является хорошо засвидетельствованным фактом. Черкесская община была увлечена в Иран с территории Кахетии, куда немногим ранее переселилось значительное число черкесов, поступивших на военную службу к царю Кахетии. Первая жена итальянского дипломата происходила из Багдада, но при этом носила типичную абхазскую фамилию Маан — ее полное имя звучало как Ситти Маани Джоэрида Делла Валле. Она умерла рано и не родила детей своему супругу, но успела приютить в своем доме девочку Тинатин, осиротевшую дочь кахетинско-черкесского военачальника по прозвищу Дзиба. Та выросла, стала женой своего благодетеля и родила ему много детей. Потомки этой пары до сих пор живут в Италии и других странах. (Ватейшвили Д. Л. Грузия и европейские страны. Т. I. М., 2003. С. 15, 63).

Образ Черкесии, загадочной страны на Кавказе, ее рыцарство и красота стали неотъемлемой частью европейского романтизма в литературе и живописи. Михаил Лермонтов, великий поэтический гений России шотландского происхождения, создал свои лучшие произведения именно на черкесскую тему. Его поэма «Измаил-бей» является как самым крупным произведением, так и заслуженно считается венцом его творчества. Черкесы представлены у Лермонтова как исключительно благородный и отважный народ, рыцарскими нравами которого нельзя не восхититься. Эпиграф к этой поэме взят им у Байрона, творчество которого оказало на него огромное влияние. Для нашей темы очень символично, что и британский поэтический гений в поэме «Гяур» уделил внимание теме Черкесии и образу черкешенки.

«Так шествовала по земле дочь Черкесии,
Прелестнейшая птица Франгистана».

(«So moved on earth Circassia’s daughter.
The loveliest bird of Franguestan»).

Эти строки великого поэтического гения можно отнести и к мадемуазель Аиссе, и к другим великим черкешенкам Европы.

Но, как оказывается, интерес к черкешенке был продиктован не только эстетическими пристрастиями писателей, но и тем неоценимым вкладом, который внесли женщины-врачевательницы Черкесии в развитие европейской медицины. Клод Адриан Гельвеций писал: «Как много мы обязаны легкомысленной черкешенке, которая, желая сохранить свою красоту или красоту своих дочерей, первая решилась привить себе оспу! Скольких детей оспопрививание вырвало из когтей смерти! Может быть нет ни одной основательницы монашеского ордена, которая оказала бы миру столь же великое благодеяние и тем самым заслужила бы его благодарность». (Клод Адриан Гельвеций. Сочинения в двух томах. Т. 1. М.: «Мысль», 1975. С. 254). В числе первых спасенных детских жизней в Европе были особы королевских домов.

В 1768 г. австрийский купец Клеман, руководствуясь логикой итальянцев XV в., высказал предложение к своим соотечественникам (не только австрийцам, но и германцам) завозить женщин из Черкесии: «. и ежели в немецкой земле есть недостаток в женщинах, то весьма удобно достать от них, ибо они продают своих дочерей, которые обыкновенно весьма пригожи». (Клеман. Путешествие из Вены в Белград и Новую Килию, также в земли буджакских и ногайских татар и во весь Крым, с возвратом через Константинополь, Смирну и Триест в Австрию в 1768-1770 гг. // Северный Кавказ в европейской литературе. С. 193). Если такая мысль пришла в голову австрийскому купцу в XVIII в., то тем более вероятен подобный ход мыслей для генуэзцев и венецианцев второй половины XIV — XV в., когда и их города-государства, и многие другие страны Европы переживали демографический кризис.

В XVIII в. внимание к черкешенкам неуклонно росло, что было связано с вовлечением территорий Османской империи в орбиту интеллектуального обозрения европейцев. В числе стран, заново открываемых европейцами, была Черкесия. Философ истории Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803) уделил особое внимание теме красоты черкешенок в главе «Органическое строение в областях, где живут изящно сложенные народы»: «Здесь — Черкесия, родина красоты. черкешенок все знают и все превозносят за их красоту, за черный шелк тонких бровей, за черные глаза, в которых горит огонь, за гладкий лоб, маленький рот, округлость лица. Прямо кажется, что стрелка весов человеческого телосложения замерла тут на середине, и на одной чаше весов — Греция, а на другой — Индия, Запад и Восток. Счастье, что Европа была не очень удалена от этого средоточия красивых форм, что многие из населивших Европу народов в разное время или жили в областях между Черным и Каспийским морями или же медленно прошли по этим землям. По крайней мере, европейцы — отнюдь не антиподы тамошних мест». (Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества. Пер. и прим. А. В. Михайлова. М.: «Наука», 1977. С. 149-150).

А. Н. Соколова, выдающийся специалист по черкесской музыкальной культуре, при анализе проблемы происхождения танца «Черкесский круг» в странах Западной Европы, отмечает: «Еще в XVIII-XIX вв. для лондонской оперной сцены избирались сюжеты из черкесской жизни. Епископ сэр Генри Ровлей, автор многих музыкальных опусов, директор Ковент Гардена, возглавлявший знаменитый лондонский оперный театр 14 лет, свою первую полновесную оперу назвал «Черкесская невеста» («Circassian Bride»). 23 февраля 1809 г. состоялась ее премьера в театре «Drury Lane», но буквально на следующий день случился пожар, здание театра сгорело дотла, и вместе с ним сгорела партитура оперы. Черкесский сюжет был использован и другим автором — Томасом Линлеем. Автор более чем 30 опер в 1781 г. создает трагедию «Прекрасная черкешенка». Конечно, сегодня, не имея партитуры, невозможно судить о музыке английских композиторов. Исследование «Черкесского круга» только началось, и на данный момент для нас самым ранним документом, свидетельствующим о наличии в Англии танца с таким названием, является книга Поллака «Дополнение к современной Терпсихоре» (Лондон, 1820). К сожалению, в книге нет нотных примеров. В 1827 г. вышла книга «Шотландские контрдансы». В ней указано, что «Черкесский круг» напоминает первые фигуры кадрили. Упоминание «Черкесского круга» встречается в публикации Элис Хове «1000 жиг и рилов» (Бостон, 1867). Описание танца дано в проспекте Леджетт Берн «Ирландские танцы XIX века. Терпсихора: Ее почитание и способ организации» (Дублин, 1898). В Справочнике по популярным народным танцам Джеймса Скотта Скинера, созданном в 1900 г. и изданном в 1905 г., «Черкесский круг» назван «замечательным легким танцем». Мелодия к нему не приводится, но отмечается, что оригинальная музыка может варьироваться с любыми подходящими мотивами. Французы констатируют, что «Черкесский круг» они заимствовали из Англии в начале XX в.». (Соколова А. Н. «Черкесский круг» // http://www.gazetayuga.ru/archive/2007/21.htm ).

В последнее время стала появляться весьма интригующая информация, связанная с этногенетическими корнями великого Колумба. Так, Николай Тернавский, на основе статей испанских сайтов, сообщает: «Исследование ДНК останков, покоящихся в севильском соборе Св. Марии, показали, что они принадлежат мужчине 50 лет. Сравнительный анализ с ДНК брата Колумба Диего, чей прах также покоится в Севилье, по утверждению историка Марсиала Кастро, свидетельствует о том, что они принадлежат именно Христофору Колумбу. Директор лаборатории генетической идентификации Гранадского университета Хосе Антонио Льоренте, проводивший исследование ДНК Х. Колумба и его братьев, заявил, что семья великого мореплавателя «почти с уверенностью является кавказской». Кавказский след — весьма интересный поворот в изучении родословной великого открывателя. Как известно, генуэзские колонии появились на южном побережье Тавриды уже в XII в., в XIV в. они объединились в княжество. Центр его располагался в Кафе (бывшей и нынешней Феодосии). К тому времени политические, торговые и культурные связи итальянцев с аборигенами Крыма и Кавказа упрочились и окрепли. Появилась даже некоторая прослойка черкесов-франков, т.е. метисов. Знатные итальянцы брали в жен дочерей черкесских князей. Князья адыгских племен принимали католичество и женились на итальянках. В регионе весьма развита была работорговля. Каким образом был связан Христофор Колумб с жителями Кавказа: был ли его предок романизированным кавказцем, одним из черкесских князей, принявшим католицизм и перебравшимся на Аппенины или же он обязан своим родством по женской линии, сказать сложно». (Тернавский Н. Кавказский след Колумба // http://www.proza.ru/2009/03/14/908 ).

В этом же контексте весьма показательной является информация о черкесских корнях нынешнего мэра Лондона Бориса Джонсона (Boris Johnson), появившаяся в результате его интервью газете «The Daily Mail» в 2008 г. ( http://forum.russianamerica.com/f/archive/index.php/t-45073.html ).

По словам Джонсона, его прапрабабушка, черкешенка с юга России, была продана его прапрадедушке в Турции, после того как бежала туда из-за войны на Кавказе в 1862 г. Затем, как утверждает Джонсон, они поженились, и его прапрабабушка получила свободу. Со стороны отца Джонсон правнук Али Кемаль-бея (1868-1922), либерального турецкого журналиста и министра внутренних дел в правительстве Дамат Ферид паши, великого визиря Османской империи, который был убит во время турецкой войны за независимость. Али Кемаль-бей был сыном той самой черкешенки, о которой рассказал Борис Джонсон.

Так, совершенно удивительным образом, проявляются следы генетического влияния черкесов, вовлеченных на протяжении веков в национальные истории многих народов и стран.

источник