«Издательский дом «Ясная Поляна» Американец и цыган, На свете нравственном загадка, Которого, как лихорадка, Мятежных склонностей дурман Или страстей кипящих схватка . »
Издательский дом «Ясная Поляна»
На свете нравственном загадка,
Мятежных склонностей дурман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечет в край,
Которого душа есть пламень,
Под бурей рока – твердый камень!
В волненьях страсти – легкий лист.
(П. А. Вяземский. Из послания к Ф. И. Толстому)
Ф. И. Толстой-Американец:
страницы жизни Тула Издательский дом «Ясная Поляна»
УДК 929 ББК 63.3-8 А87 Оформление Екатерины Синёвой Архангельская Т. Н.
А87 «На свете нравственном загадка». Ф. И. Толстой-Американец:
страницы жизни. – Тула: Изд. дом «Ясная Поляна», 2010. – 188 с.: ил.
ISBN 978-5-93322-053-4 Граф Федор Иванович Толстой (1782–1846), прозванный Американцем, этот «необыкновенный, преступный и привлекательный» человек, как аттестовал его Лев Толстой, стал героем множества документальных и художественных произведений. Причем туманом вымыслов его фигура окутана как в тех, так и в других. Автор настоящей книги, кандидат филологических наук Т. Н. Архангельская, пытается освободить реальные факты биографии Ф. И. Толстого от легендарных и анекдотических наслоений, опираясь на обширный документальный материал, в том числе на новонайденные архивные документы.
Книга адресована широкому кругу читателей.
УДК 929 ББК 63.3-8 © Т. Н. Архангельская, 2010 © Издательский дом «Ясная Поляна», оформление, 2010 ISBN 978-5-93322-053-4 От автора Граф Федор Иванович Толстой (1782–1846), известный по прозвищу Американец, – одна из наиболее ярких личностей конца XVIII – первой половины XIX века. Тем не менее до сих пор не существует обстоятельного объективного исследования, посвященного этому человеку; в сохранившихся материалах о нем фактическое не отделено от преобладающего анекдотического. И на сегодня единственной серьезной работой, специально посвященной ему, остается очерк «Федор Толстой Американец» – биография, составленная его внучатым племянником, старшим сыном Льва Толстого С. Л. Толстым;
очерк впервые увидел свет в 1926 году и переиздан в 1990-м. Автор этой биографии написал в предисловии к своему труду: «Он прожил бурную жизнь, нередко преступая основы общечеловеческой нравственности и игнорируя уголовный кодекс. Вместе с тем он был человек храбрый, энергичный, неглупый, остроумный, образованный для своего времени и преданный друг своих друзей.
Его жизнь интересна, во-первых, как жизнь необыкновенного человека, полная занимательных происшествий. Во-вторых, потому, что она отражает в себе быт эпохи, в которой он жил, в-третьих, потому, что он был в приятельских отношениях с некоторыми выдающимися людьми своего времени, и, в-четвертых, потому, что его резко выраженная индивидуальность послужила материалом для нескольких произведений лучших русских писателей.
Материалом для настоящего очерка, – пишет далее С. Л. Толстой, – послужили рассказы и упоминания об Американце Толстом, разбросанные в разных мемуарах и исторических журналах, труды историков литературы… и несколько рассказов, мною слышанных от моего отца Л. Н. Толстого.
. К сожалению, источники, которыми мне приходилось пользоваться, хотя и многочисленны, но не богаты точными сведениями и нередко недоброкачественны. Вокруг Американца Толстого создался целый цикл легендарных рассказов, записанных авторами разных мемуаров; документальных же данных о его жизни – очень немного. Поэтому некоторые обстоятельства его жизни… остаются невыясненными».
С переизданием в 1990 году этой книги С. Л. Толстого материалы о Ф. И. Толстом в журналах, газетах, Интернете стали нередки. Однако в целом их авторы, журналисты и писатели, варьируют известное, увлекаясь зачастую просто скандальным, заметно меньше при этом уделяя внимания позитивному аспекту. В их текстах встречаются случаи откровенной лжи, проявления весьма вольной фантазии, искажения фактов. Документальных же материалов, содержащих достоверные сведения о Ф. И. Толстом, в этих работах опубликовано сравнительно мало.
Натура этого человека была такова, что многие его поступки выходили далеко за рамки моральных норм, принятых тогда в обществе. Автором «Горя от ума» А. С. Грибоедовым, его современником, Американец был назван «ночным разбойником, дуэлистом», который в картах «крепко на руку не чист». «Он развил одни буйные страсти, одни дурные наклонности, и это не удивительно, всему порочному позволяют у нас развиваться долгое время беспрепятственно…» – писал о нем А. И. Герцен, знавший Ф. И. Толстого в последнее десятилетие его жизни. Лев Толстой назвал Ф. И. Толстого-Американца, своего двоюродного дядю, человеком «необыкновенным, преступным и привлекательным».
Писатель дважды обращался к его образу:
он стал прототипом старшего Турбина в повести «Два гусара»
и отчасти – Долохова в «Войне и мире». Образ Толстого-Американца, хотя и в меньшей степени, нашел отражение и в некоторых других произведениях русской литературы.
Следует признать, что до нынешнего времени «белых пятен»
в биографии этого по-своему загадочного и противоречивого человека предостаточно.
Считалось, например, что документальных сведений о месте его рождения не существует; предполагалось, что он родился в Кологривском уезде Костромской губернии, и писатель-краевед В. Бочков в книге «Скажи, которая Татьяна?» (М., 1990) написал, что Ф. Толстой «родился в материнской усадьбе сельца Никольского».
Найденная несколько лет назад директором Центрального государственного исторического архива Е. Г. Болдиной сохранившаяся в фондах архива справка из Московской духовной консистории окончательно устраняет это предположение. Здесь указано, что граф Федор Толстой родился в Москве, в Москве же он венчался, прожил значительную часть жизни и похоронен.
Приведем отрывок из большого очерка Л. Третьяковой «Тот самый Толстой» (Крестьянка. 1995. № 1) на «обязательную» для всех пишущих тему – о морском путешествии Ф. Толстого в начале XIX века в качестве «молодой благовоспитанной особы» при посольстве во время первой русской экспедиции вокруг света. Автор очерка находит значительным момент, когда капитан Крузенштерн пустил на два дня на корабль местных женщин для обмена товарами (в других источниках подчеркнуто, что Крузенштерн не разрешил этого и женщин держали на расстоянии). Они делали знаки, «которые моряки поняли по-своему». Толстой, по мнению Л. Третьяковой, разумеется, «употребил все старания, дабы оставить у туземских красавиц самые приятные воспоминания об экскурсии на российский корабль. Однако эти веселые события даже в малой степени не могли поубавить молодых сил, распиравших слонявшегося без дела Федора Ивановича. »
Неизменно привлекает нынешних авторов и будто бы придуманная Американцем в итоге долгих размышлений «зловредная шалость» на корабле, когда Толстой припечатал к палубе сургучом, казенной печатью, бороду спавшего пьяного священника. Между прочим, эта шутка – довольно заурядная: о подобном упомянуто в «Записках» тоже учившегося, как и Ф. И. Толстой, в Морском корпусе и участвовавшего в плаваниях двоюродного брата Американца, Ф. П. Толстого: корабельные священники зачастую оказывались пьяницами и обычно становились предметом насмешек и проказ моряков.
О широко известном случае на корабле, когда наученная Толстым обезьяна размалевала чернилами судовой журнал, в очерке Л. Третьяковой написано: «Все на письменном столе было залито чернилами, смято и изодрано». В книге М. Вострышева «Старомосковские жители» (М., 1988) ту же обезьяну обвинили в том, что она таким образом «уничтожила многомесячный труд Крузенштерна». На самом деле оказались испорченными семь листов журнала. Кстати, С. Л. Толстой, отмечая, что в память отца взрослая дочь Ф. И. Толстого держала дома обезьянку, вспоминает, как, будучи мальчиком, с матерью посетил эту важную московскую даму и как небольшая обезьянка дергала его сзади за волосы. В очерке Третьяковой это подано так, будто обезьянка дергала за волосы Льва Николаевича, который будто бы рассказывал, что еще мальчиком бывал у дочери Федора Ивановича. Но Лев Толстой и дочь Ф. И. Толстого – почти ровесники. Подобные несообразности – результат не слишком глубокого проникновения в материалы, касающиеся этой темы.
Исключительно в традициях псевдомемуаров ныне пишущие сообщают о том, что Крузенштерн будто бы высадил Толстого (с запасом провианта) на необитаемом острове. В книге В. Мещерякова «Жизнь и деяния Александра Грибоедова» (М., 1989) добавлено, что это произошло «где-то на Алеутских островах»: «С дикарями граф ужился лучше, чем с людьми цивилизованными».
Из очерка Л. Третьяковой узнаём, что будто бы, когда графа спас проходивший мимо острова корабль, Толстой «вовсе на заспешил на любимую родину. Он еще отметился в Америке, объездил Алеутские острова, где снова прибился к племени дикарей и в качестве “своего парня” ходил с ними на охоту, наконец попал в Петропавловск».
Вопрос о том, жил ли Ф. И. Толстой в Америке, – один из тех, что еще требует разрешения. Никаких документальных свидетельств этого в распоряжении исследователей пока нет.
В одной из сравнительно недавних статей (в «Новой газете» за 3–6 июля 2003 г., в рубрике «Историческое расследование») – «Безумная жизнь Толстого Американца. Граф Безбрежный» – автор Алексей Поликовский представил возвращавшегося через Сибирь Толстого в таком виде: «. вытянув ноги в пыльных разбитых башмаках – татуированный граф Толстой, в грязной рубашке с расстегнутым воротом и с отросшими за месяцы путешествий волосами, с дрянной свиной котлетой и литром сивухи в желудке. Это привал аристократа».
Кстати, это повествование сохранено, наряду с некоторыми другими подобными домыслами, и в вышедшей в 2006 году книге А. Поликовского, названной «Граф Безбрежный». Противопоставим этому единственное мемуарное свидетельство того периода, касающееся нашего героя, – «Записки» Ф. Ф. Вигеля, встретившегося с Толстым под Казанью в июне 1805 года (почти через год после высадки его с корабля): «На одной из станций мы с удивлением увидели вошедшего к нам офицера в Преображенском мундире. Это был граф Ф. И. Толстой. Он пробыл с нами недолго, говорил самое обыкновенное, но самую простую речь вел так умно, что мне внутренне было жаль, что он едет от нас, а не с нами» (Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1892).
Необходимо коснуться вопроса об освещении в современных материалах деталей военной службы Ф. Толстого, официальный срок которой составил – за два периода – более 25 лет. С. Л. Толстой никакими документами о его военной судьбе не располагал, пользуясь лишь литературными источниками (историей полка, мемуарами, описанием Шведской войны 1808–1809 годов у МихайловскогоДанилевского). Понятна поэтому, например, такая фраза в биографическом очерке: «Из Морского корпуса он почему-то поступил не в моряки, а в гвардию – в Преображенский полк». Проясняет это недоумение позднее найденный формулярный список Ф. Толстого.
Говоря о службе молодого Толстого в Преображенском полку, все авторы неизменно увлекаются темой неоднократных разжалований графа в рядовые. Один из значительных разделов очерка Л. Третьяковой «Тот самый Толстой» так и назван: «Рядовой Вязьмитинского полка». Автор дополняет здесь собственными весьма пространными домыслами то, что содержит краткая формулировка из биографического очерка С. Л. Толстого. Кстати, А. Поликовский по поводу названия полка, приведенного С. Л.
Толстым, сообщает в своей книге:
«Но в русской армии полка с таким именем не было! Это – одна из тех несуразностей, которых много в мифе о Толстом». Сам А. Поликовский многократно употребляет при освещении тех или иных моментов биографии Американца такие фразы: «этого мы не знаем», «фантазия нам заменяет документ», «история нам помочь не может».
Вот типичный образец бойкого, малосодержательного, но с большой долей вымысла, сообщения о военной службе графа в 1806–1811 годах: В. Мещеряков в упомянутой выше книге повествует о том, что «за новые и старые художества из гвардии перевели его в заштатный Нейшлотский гарнизон». (В формуляре, между прочим, совершенно точно указано, что Толстой был переведен за поведение в экспедиции.) «В захолустье опять пошли кутежи и карты добился Толстой, чтобы его направили в действующую армию. Храбрости ему было не занимать. Отличившись в нескольких сражениях, граф заработал кресты и медали и уволен в отставку».
«A.B. Антошин АЗИАТСКИЙ ФРОНТ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ» В КОНЦЕ 1 9 4 0 Х х гг.: взгляд РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ НАЧАЛЕ «Холодная война» явление в международных отношениях второй поло вины XX в., интерес к которому не утихает, несмотря на то, что после ее. »
«ПОДГОТОВКА ВЫПУСКНИКОВ ДЛЯ СДАЧИ ЕГЭ /ОГЭ (ЕГЭ) Внешняя экспертиза качества обученности учащихся с использованием КИМ ГИА и ЕГЭ в настоящее время стала ежегодной реальностью для образовательных учреждений. При этом унифицированная форма проведения экзамена в виде тестов, ограничение по времени и заочность о. »
«РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (19) (11) (13) RU 2 515 852 C1 (51) МПК A61F 6/04 (2006.01) ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ (12) ОПИСАНИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ К ПАТЕНТУ 2012158208/14, 25.12.2012 (21)(22) Заявка: (72) Автор(ы): Лепилин Максим Евге. »
«РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (19) (11) (13) RU 2 593 777 C1 (51) МПК A61K 9/06 (2006.01) A61K 31/18 (2006.01) A61P 29/00 (2006.01) ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ (12) ОПИСАНИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ К ПАТЕНТУ 2015114743/15, 20.04.2015 (21)(22. »
«их существованиянизкая ступень развития производительных сил труда и соответственная ограниченность отношений людей рамками материального процесса производства жизни, а значит, ограниченность всех их отношений друг к другу и к природе. Эта действительная о. »
«какие функции выполняет. Прежде всего, монтаж помогает ему изображать жизнь во всей её полноте, со всех сторон. Монтаж это средство раскрытия психологического, философского смысла сцены. Он важен для характеристики внутреннего состояния героев, для передачи авторского отношения к ним и самих г. »
«Крячко Владимир Борисович СЛОВО И ИНФОРМАЦИЯ: ПРИНЦИП НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ Статья посвящена рассмотрению соотношения слово информация с точки зрения принципа неопределенности. Анализируются отличительные особенности одного и другого понятия, что. »
«RU 2 477 257 C1 (19) (11) (13) РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ (51) МПК C01G 23/047 (2006.01) C03C 25/42 (2006.01) B01J 21/06 (2006.01) B01J 19/12 (2006.01) B01J 35/10 (2006.01) B82B 1/00 (2006.01) B82B 3/00 (2006.01) B01J 37/02 (2006.01) ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО. »
2017 www.book.lib-i.ru — «Бесплатная электронная библиотека — электронные ресурсы»
Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.
источник
| ← Что пользы, — говорит расчётливый Свиньин… | Толстому автор Пётр Андреевич Вяземский (1792—1878) | Ты прав! Сожжём, сожжём его творенья. → |
| См. Стихотворения 1818 . Источник: lib.ru |
Американец [1] и цыган, [2]
На свете нравственном загадка,
Которого, как лихорадка,
Мятежных склонностей дурман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечет в край,
Из рая в ад, из ада в рай!
Которого душа есть пламень,
А ум — холодный эгоист;
Под бурей рока — твёрдый камень!
В волненье страсти — лёгкий лист! [3]
Куда ж меня нелёгкий тащит
И мой раздутый стих таращит,
Как стих того торговца од,
Который на осьмушку смысла
Пуд слов с прибавкой выдаёт?
Здесь муза брода не найдёт:
Она над бездною повисла.
Как ей спуститься без хлопот
И как, не дав толчка рассудку
И не споткнувшись на пути,
От нравственных стихов сойти
Прямой дорогою к желудку?
Но, впрочем, я слыхал не раз,
Что наш желудок — чувств властитель
И помышлений всех запас.
Поэт, политик, победитель —
Все от него успеха ждут:
Судьба народов им решится;
В желудке пища не сварится —
И не созреет славный труд;
Министр объелся: сквозь дремоту
Секретаря прочёл работу —
И гибель царства подписал.
Тот натощак бессмертья ищет,
Но он за драмой в зубы свищет —
И свет поэта освистал.
К тому же любопытным ухом
Умеешь всем речам внимать;
И если возвышенным духом
Подчас ты унижаешь знать,
Зато ты граф природный брюхом [4]
И всем сиятельным под стать!
Ты знаешь цену Кондильяку,
В Вольтере любишь шуток дар
И платишь сердцем дань Жан-Жаку, [5]
Но хуже ль лучших наших бар
Ценить умеешь кулебяку
И жирной стерляди развар?
Ну, слава Богу! Пусть с дороги
Стихомаранья лютый бес
Кидал меня то в ров, то в лес,
Но я, хоть поизбивши ноги,
До цели наконец долез.
О кухне речь — о знаменитый
Обжор властитель, друг и бог!
О, если, сочный и упитый,
Достойным быть мой стих бы мог
Твоей щедроты плодовитой!
Приправь и разогрей мой слог,
Пусть будет он, тебе угодный,
Душист, как с трюфлями пирог,
И вкусен, как каплун дородный!
Прочь Феб! и двор его голодный!
Я не прошу себе венка:
Меня не взманит лавр бесплодный!
Слепого случая рука
Пусть ставит на показ народный
Зажиточного дурака —
Проситься в дураки не буду!
Я не прошусь закинуть уду
В колодезь к истине сухой:
Ложь лучше истины иной!
Я не прошу у благодати
Втереть меня к библейской знати [6]
И по кресту вести к крестам, [7]
Ни ко двору, ни к небесам.
Просить себе того-другого
С поклонами я не спешу:
Мне нужен повар — от Толстого
Я только повару прошу!
Первая публикация: Полное собрание сочинений князя П. А. Вяземского. Спб., 1878—1896. Т. 3. — В дороге и дома: Собрание стихотворений князя П. А. Вяземского. М., 1846, только ст. 1—11, с вар. — Печ. по авториз. копии рукою В. Ф. Вяземской, с датой: «Октября 19-го, 1818 г. Варшава». Две авториз. копии: одна в РСб-5, под загл. «К графу Толстому», с авторской правкой ошибок копииста; вторая под загл. «Графу Толстому» в альбоме переписки Вяземского с Ф. И. Толстым. В письме от 30 октября 1818 г. А. И. Тургенев сообщал Вяземскому, что накануне получил от него «стихи Толстому» («Остафьевский архив кн. Вяземских». Спб., 1899—1913. Т. 1. С. 136), а в письме от 16 ноября В. Л. Пушкин уведомил Вяземского, что «вручил и прочел» их адресату (Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1983. Т. 11. С. 224). Толстой откликнулся на послание письмом, где писал, что В. Л. Пушкин восхитился ст-нием «до поту лица своего; но это была бы похвала слабая, ибо несколько лет, как Васил Льв все потеет. Послание истинно прекрасно, как все, что родилось от пера твоего; т. е. куча ума, ядреные мысли, которые всегда служат отличительной чертой твоего таланта. Я крепко тебя благодарю» (ЦГАЛИ).
- ↑Толстой Фёдор Иванович (1782—1846) — граф, приятель Вяземского, яркая, талантливая личность; дуэлянт, бретёр, картёжник, человек с романтической биографией; прозвище «Американец» получил после своего участия в кругосветном плавании адмирала И. Ф. Крузенштерна, во время которого был высажен (за буйное своеволие) на берег русской колонии в Северной Америке и, по слухам, посетил Алеутские острова.
- ↑Цыган. Употребляя это слово, Вяземский намекал на беспорядочную жизнь Толстого, его наружность (Толстой был смугл и черноволос), пристрастие к цыганскому пению и кутежам с цыганами (впоследствии, в 1821 г. Толстой женился на цыганке Авдотье Максимовне Тугаевой).
- ↑Под бурей рока — твёрдый камень! В волненье страсти — лёгкий лист! Эти строки Пушкин собирался взять эпиграфом к «Кавказскому пленнику», но передумал из-за ссоры с Толстым.
- ↑Зато ты граф природный брюхом. Дом Толстого в Москве славился изысканными обедами.
- ↑Ты знаешь цену Кондильяку, В Вольтере любишь шуток дар И платишь сердцем дань Жан-Жаку. На эти стихи Толстой в процитированном выше письме откликнулся следующей автохарактеристикой:
Ценю Вольтера остроту:
Подобен ум его Протею;
Талант женевца — прямоту,
Подчас о бедняках жалею.
Благоговею духом я
Пред важным мужем Кондильяком…
Скажу, морочить не любя:
Я более знаком с коньяком!
Кондильяк Этьен Бонно де (1715—1780) — французский философ-сенсуалист. Жан-Жак — Руссо.
источник
. КАК ЛИХОРАДКА
МЯТЕЖНЫХ СКЛОННОСТЕЙ ТУМАН
ИЛИ СТРАСТЕЙ КИПЯЩИХ СХВАТКА
ВСЕГДА ИЗ КРАЯ МЕЧЕТ В КРАЙ,
ИЗ РАЯ В АД, ИЗ АДА В РАЙ!
П. А. Вяземский
3. МАЯТНИК ЗДРАВОГО СМЫСЛА
Вплотную о том, почему мы отличаемся от самих себя больше, чем от других. Ценности и значимости: связь и разница. Пределы волевого контроля. Что такое внутренняя гармония.
О ВОПРОСАХ НЕРАЗРЕШИМЫХ
Есть вещи важные и маловажные. Есть и совсем ничего не значащие, например, какими пальцами держать сигарету, хотя и это может иметь значение для противопожарной безопасности.
У стола, за которым в сей миг работаю, есть две цены: одна магазинная; другая – цена-для-меня, не измеряемая в деньгах (реликвия предков). И эту вот цену-для-меня я называю внутренней значим о стью. Могу сказать и так: данный стол есть предмет моей внутренней ценности.
Все ли тут ясно?
Система ценностей, шкала ценностей, ценностные игры, ценностные ориентации – все чаще приходится встречать подобные словосочетания в работах социологов и философов, психологов и математиков. А физиологи и психиатры говорят о значимостях. И о ценностях тоже.
Психологема:
Чья жизнь вам дороже: отца, матери, ребенка или ваша собственная? Катастрофа, пожар – кого спасать первым?
. А почему не мать? У вас могут быть еще дети. а другой матери, другого отца.
Отвратительно!Кощунственна сама мысль, возмутительна сама возможность рассуждений на эту тему.
Совершенно правильно: такие вещи нельзя знать до случая, когда все решится, здесь и не остается ничего иного, как полагаться на подсознание.
Вот и вплотную то, что можно назвать сверхзначимостью, – сверхзначима жизнь ребенка для нормальных родителей, жизнь родителей для нормальных детей, сверхзначима и собственная жизнь для любого нормального человека. И вот внутренняя защита от этой сверхзначимости в положениях непосильных – непроизвольное игнорирование, отталкивание от самого предмета, забывание, а то и просто потеря сознания, психический шок, обморок. Это похоже на известный метод страуса – голову в песок, но так решаются проблемы неразрешимые. Так женщины забывают о родовых муках; так живем мы, забывая о смерти, о болезнях и о войне, об уродствах и о долгах, о совести, об изменах своих и чужих, о страшных ударах по самолюбию. Но такое забвение никогда не бывает полным. Игра со ставкой «жизнь »– главная игра эволюции, Игра Игр для каждого, и понятно, почему участие сознание в этой игре столь ограничено. Наша природа древнее нас, и сомнительная сложность разума легко забивается простотой животной надежности. Даже если дело и не идет о жизни как таковой, что-то в нас приравнивает к ней то одно, то другое, что-то ищет безоговорочной полноты. Может быть, это инстинкт борьбы, потребность в напряжении или потребность в любви, потребность в сверхценности – назвать можно по-разному. Сейчас же важно еще раз заметить, что главные наши значимости уходят от прямого взгляда куда-то в подтексты, в тени. Можно ли оценить их объективно?
ШУТКИ МЕЛОЧЕЙ
Лидия К., кандидат философских наук, человек, приятный во всех отношениях, самолично заполнила две анкеты.
Первая называлась:
« Иерархия ваших ценностей в убывающем порядке (от самого главного до самых незначительных мелочей). Минимум 10, максимум 100 пунктов » .
Получилось так:
1. Ощущение своей необходимости и полезности людям, обществу, человечеству.
2. Здоровье.
3. Счастье в любви и семейной жизни.
4. Интересная творческая работа.
5. Познание, расширение интеллектуального кругозора.
6. Общение, добрые отношения в коллективе.
7. Материальная обеспеченность.
. . . . . .
18. Красивая, модная обувь.
. . . . . .
55. Благоприятное мнение Марьи Гавриловны о моей личной жизни.
. . . . . .
71. Положительное отношение незнакомых мужчин к моей внешности.
. . . . . .
80. Чистота раковины в кухне.
. . . . . .
101. Наличие ножей и салфеток в столовой, куда я изредка захожу пообедать.
Вторая анкета:
« Ваши радости и огорчения по конкретным поводам в убывающем порядке.
А. Что вас больше всего радует, приводит в хорошее расположение духа?
Б. Что раздражает, подавляет, приводит в скверное настроение?
(Минимум 10, максимум 100 пунктов »).
Вот что вышло:
А. Радости
Б. Огорчения
Редкие звонки Н., даже если он в плохом настроении (что бывает как правило)
Удачная прическа
Комплименты шефа
Возможность утереть нос Тане Г.
Удачное выступление на семинаре
Хорошая книга
Опубликование моей статьи
Хороший фильм или спектакль
Хорошая погода
Беспричинный подъем (изредка)
. . . . . . . . . . .
100. (?!)
Почти постоянная занятость Н. и его общение с К.
Беспардонные сплетни Татьяны Г.
Почти ежедневная кража газет из почтового ящика
Невозможность найти хорошего парикмахера
Отвратительные ухмылочки соседа по лестничной клетке, с которым я никогда не разговариваю
Неуместные замечания Марьи Гавриловны по поводу визитов моих знакомых
Ужасное обслуживание в КБО
Задержка с переходом на ставку старшего
. . . . . . . . . . .
55. Мой возраст: мало успела.
. . . . . . . . . . .
60. Беспричинная подавленность
. . . . . . . . . . .
99. Отсутствие кое-какой необходимой литературы
Сопоставьте соответствующие пункты анкеты и вы видите? – Да, оказывается, иерархия объявленных ценностей и иерархия чувств по конкретным поводам не согласуются, как-то поменялись местами верхи и низы, и где-то нет логики. Похоже даже, что в некотором отношении эмоции идут наперекор ценностям, отвергают, опровергают их.
Так получается и у меня, и, возможно, у вас – почему же так, дорогой читатель? Почему столь часто, казалось бы, крупные события жизни оставляют нас странным образом равнодушными, а, казалось бы, мелочи странным образом будоражат?
Вот здесь и возникает необходимость в уточнении слов: совпадает ли, одно ли и то же ценностьи значимость? По здравому смыслу как будто бы да, но здравый смысл, как известно, управляет нами глубоко не всегда. Зато в нас есть другие правители – БИОМАЯТНИКИ, которые занимаются своим делом
ДЕННО И НОЩНО
Я уже писал о них и в статьях, и в других книгах, здесь вы прочтете о них еще в нескольких местах, и придется, наверное, пару раз повториться. А сейчас посмотрите на схему 1 – шкала тонуса, или маятник активности, главнейший из всех. К схеме этой мысленно обратимся еще не раз, это изображение и всех прочих маятников. (И среди них другого наиважнейшего: маятника эмоций, шкалы отношений и настроений.)
На этой-то шкале и вершатся чудеса аутотренинга.
Маятник активности
Схема проста, жизнь сложна. Маятник активности, главный мотор мозга и маховик жизни, имеет основной суточный ритм между сном и бодрствованием, но сверх того на него накладываются множественные, многослойные колебания в зависимости от еды и погоды, от ситуации и настроения, от состояния сосудов, состава крови и еще от многого-многого. И есть крайние состояния, некие резервные, запретные зоны, достигаемые лишь в чрезвычайных положениях и в патологии, – исступление и судороги с одного края, глубочайшие отключения, летаргия, шок, кома – с другого.
А если еще учесть, что все маятники связаны друг с другом, что человек, не успевший вовремя поесть, совсем не тот, что накормленный, и голодный сам себя, сытого, не разумеет; если иметь в виду, что голодный невыспавшийся совсем не то, что выспавшийся, но поевший, то сложность общей картины приобретает зловещие очертания. И однако, без шуток, все это нужно знать, чтобы понять и почувствовать пределы сознательного самоуправления. И у себя, и у других.
Обратите же внимание на срединную точку между Оживлением и Покоем. Это Точка Равновесия, достичь ее непросто, но допустим, сейчас, читая эти строки, вы находитесь именно в ней, допустим, это точка сосредоточенности. Что вам мешает, не выпуская из рук книги, закрыть глаза и перейти в столь желаемую для многих область покоя? Книга? Но это не такая уж большая помеха: и оживление и покой суть легкие качания маятника активности в пределах каждодневного бодрствования, и воля здесь царствует наравне с обстоятельствами. Вполне можно продвинуться и на следующую ступеньку, подальше: если покой достигнут, нетрудно перейти в расслабление. На фоне оживления, если вы не утомлены, не больны и не огорчены, почти сама собой возникает бодрость. Расслабившись, легко задремать.
– Как бы не так! – слышу. Верно, для многих и простое расслабление, и обычное сосредоточение – тяжкие проблемы, о том и речь.
Но дальше – как трудно дальше! Какие-то упрямые внутренние заслоны – чем ближе к крайностям, тем сильнее – отгоняют волю обратно, назад, к серединке.
И правильно делают – отгоняют, если нет внутренней расположенности. Разумеется, если вам адски хочется спать, но вы бодрствуете, потому что надо, – стоит только прислониться. И конечно, если вы до предела взвинчены, но изо всех сил сдерживаетесь, стоит кому-нибудь.
Тогда уже трудно выйти, трудно вернуться. Тогда – только ждать пока отыграется (откричится, отвоюется, отоспится, кончится приступ) или прервать насильственно, импульсами извне, химией. Человек, провалившийся в сон, самобеспомощен, как и человек, бьющийся в судорогах, охваченный исступленной яростью, страстной любовью, отчаянной паникой, глубочайшей тоской.
Есть изречение: «Недостаточно встать, надо еще и проснуться ». По утрам, в часы «пик », в городском транспорте можно лицезреть немалое число непроснувшихся товарищей, на первый взгляд вполне бодрых. Автор не советует с ними связываться именно по причине тесной связи двух маятников – тонуса и настроения: инерция одного влияет и на другой, даром что утро вечера мудренее.
Все биомаятники действуют инерционно.Все они в силу животной древности работают грубо, неопределенно-избыточно; неуклюже-косные, они не поспевают за переменой тонких сознательных указаний, которые, в свою очередь, не поспевают за жизнью. И когда маятник эмоций, например, в рядовом эпизоде выяснения отношений, перескакивает в зону неуправляемости, происходит предательский переворот, смещаются координаты, ценности меняют свой порядок. Почему, спрашивается, человек, вполне сорокалетний в библиотеке или на улице, на работе оказывается юнцом, с женой не тянет выше подростка, со своими детьми сам ребенок, и притом упрямый и глупый, а заболев, делается младенцем? Почему в ответственных массовых ситуациях кое в ком из нас оперативно включается обезьяна, а в ситуациях обостренной борьбы за существование – крокодилы, удавы, саблезубые тигры, а также моллюски и прочая симпатичная живность? Что происходит с ценностями, столь многократно объявляемыми и утверждаемыми?
Наверное, вот что: разогнавшиеся маятники гасят их кратковременными, сиюминутными, но могучими значимостями. Приходится думать, что ценности и значимости внутри нас суть нечто различное, хотя и взаимосвязанное. Ценность, как бы она ни была субъективна, я могу с чем-то сравнить, выразить, осознать, пусть даже и запоздало ( «что имеем не храним, потерявши плачем »), а значимость. Здесь уже начинаются жесты и междометия. Примем такое определение: ценность – это осознанная значимость, а значимость – подсознательная ценность. В самом деле, внутренние ценности измеряются точно так же, как и ценности внешние, материальные – сравнением с эквивалентами ( «здоровье дороже денег », «свобода дороже жизни »); но значимости таких измерений иметь не могут; они измеряются нашими внутренними состояниями, они сами суть эти состояния. В речи ценности, худо-бедно, выражаются словами, значимости – интонациями. Какова для вас внутренняя ценность ботиночного шнурка? Вероятно, близка к нулевой. А если вы опаздываете к поезду, а шнурок рвется. Ценность стакана воды? А значимость в пустыне, при страшной жажде.
Если ценности и значимости совпадают, то человек целен, гармоничен и искренен, по крайней мере перед собой.
Если рассогласуются – возникает душевный конфликт, противоречие чувств и разума, внутренняя дисгармония. В обыденной жизни такая дисгармония, впрочем, встречается на каждом шагу и, если только не превышает известной степени, считается нормальной: наиболее же обнаженные картины являются патологией. В психиатрии известны состояния так называемого «болезненного бесчувствия »: пациенты жалуются, что они не способны ни любить, ни страдать, весь мир утратил краски, все безразлично: но от самого этого состояния они испытывают жестокие муки, обвиняют себя в холодности и бездушии, ненавидят себя.
Очевидно, в этих состояниях отказывает именно аппарат значимостей, но ценности остаются, иначе к чему бы мучиться. Бывают и состояния прямо противоположные, буйства «голых »значимостей: бессодержательные возбуждения, беспричинная тоска, беспредметная ненависть, «пустые »экстазы и даже любовь «вообще »– ко всем и ни к кому конкретно – работа раскачавшихся маятников, внутренняя расположенность в чистом виде. «Дай ему остыть », «под горячую руку не попадайся »– эти советы бытовой психологической мудрости, очевидно, интуитивно имеют в виду, что «чистая »значимость сама ищет и довольно легко находит предмет.
Увы – и это приходится повторять снова и снова – все то, что превращает нас из животных в людей, из детей во взрослых, из индивидов в личности, что знаменует собой человеческую зрелость – сознательно-волевой контроль поведения, ценностный контроль значимостей – как раз это с точки зрения природы и ее Игры Игр есть нечто самое юное, незрелое и сомнительное.
Деятельность в пределах разума физиологически гарантируется лишь сравнительно узкой полоской околосрединного положения маятников: здесь пока еще ценности превращаются в значимости или иначе: оценки – в состояния; но чем ближе к крайностям, тем более наоборот: значимость переходит в ценность, состояние – в оценку. Аппетит – во время еды. Люди, которых несет – в ссоре ли, в любви или в употреблении напитков, – в какой-то миг еще знают, чувствуют, что говорят не то, делают не то, чувствуют не то, и однако именно поэтому.
К чему, однако, весь этот извилистый разговор?
Нота бене, немного терпения: аутотренинг и есть средство увязки значимостей и ценностей – рабочий инструмент внутренней гармонизации.
И скажем сразу же: аутотренинг воздействует именно и только на аппарат внутренних значимостей, ценности же принимаются как нечто само собой разумеющееся. Для того, что именуется работой над собой, это необходимо, но далеко не всегда достаточно. Изменение ценностей – дело иного уровня.
НА БУМАГЕ ВСЕ ГЛАДКО,
и здесь, на бумаге, внутренние ценности и соответствующие им значимости можно разделить на условные ранги, в повседневности всем хорошо знакомые:
Все это не так уж сложно, читатель, и это можно не запоминать; важно лишь сознавать, вернее, переосознать и научиться время от времени напоминать своим чувствам некие простые и очевидные истины, касающиеся их самих. А именно:
между крайними положениями маятников, между пропастями и вершинами, между «все »и «ничего »лежат обширные пространства – холмы, долины и плоскогорья;
здесь, может быть, иногда скучновато, но здесь, между прочим, и произрастают цветы уравновешенности и колосья здравого смысла; здесь, в «средней полосе », живет и здравствует множество тонких прелестей, мимо которых люди крайностей, люди пропастей и вершин проскакивают, не замечая;
человеку же, полноценному во всех отношениях, должно быть ведомо все: и снежные пики, и бездны, и болота, и поля, и тихие лужайки посреди леса; необходимы и ослепительные, опаляющие вспышки, и холодная тьма, и ровное, бессудорожное тепло; не стоит пренебрегать ничем, и прекрасно уметь быть там, где хочешь.
Детская психологема
« . Заплакали дед и баба. А Курочка Ряба им говорит: « Не плачь, дед. Не плачь, баба. Снесу я вам другое яичко, не золотое, простое. »
Спрашивается:
1. На каком уровне значимости (=, ?, , !, ) находилось в данном случае золотое яичко? А на каком простое? Каков ранг ценности того и другого?
2. Какие яички рентабельнее?
Ответы ясны: золотое яичко – типичная сверхценность; простое – ценность, самое большее, безусловная. Старик и старуха – типичные пациенты психоневрологического диспансера, павшие жертвой своей сверхзначимости (перешедшей по эмоциональному маятнику из положительной в отрицательную, из Рая – в Ад). Что же до Курочки, то она, выступив сперва в роли психотравмирующего агента, то бишь роковой соблазнительницы, быстренько, однако, одумалась и перешла в роль психотерапевта: вместо журавля в небе – яичко в руки, нормальное, средней значимости.
Спросим еще: можно ли осознать сверхзначимость или подсознательную сверхценность?
Ответ: да. Если она не ваша. Или если вы стали другим.
ПАРАДОКС СВЕРХЗНАЧИМОСТИ
– это и есть то, что происходит
при страхе смерти или даже мнимой угрозе здоровью,
при ревности,
на экзаменах, на защите диссертации, на всех выступлениях перед людьми, чьи мнения и оценки служат внутренним ориентиром,
при всякой угрозе самолюбию, самооценке,
во всех случаях острой нехватки времени,
во всех случаях нарастающего ожидания, когда перед достижением близкой цели возникают препятствия; при ничтожных заминках в любой очереди, во всех конфликтах, скандалах, ссорах и более всего между людьми, любящими друг друга,
и т. д. и т. д. Да, именно они, парадоксальные состояния, то самое «бревно ».
Вполне ясно, что делается с маятником: чем сильнее он отводится в одну сторону, тем сильнее – потенциально – готов метнуться в другую. Маятник активности – из напряженного бодрствования в глубокий сон (у здоровых людей), из судорог – в глубокую кому (у эпилептиков). Маятник эмоций – из Ада в Рай (глоток чистой воды для жаждущего) и обратно (у наркоманов). Понятно теперь, почему блаженный покой чреват паникой, за торжеством как тень следует тоска, новые радости – новые беспокойства, не покупайте машины, и проч. – круги, воистину заколдованные, что давно осознали восточные мудрецы, рекомендовавшие ради душевного равновесия уничтожать желания. А внутреннюю ценность можно сравнить с гвоздиком, на котором болтается маятник значимостей.
Эти естественные колебания пронизывают всю нашу душевную жизнь, и понимание их помогает кое-что предвидеть, кое-чем управлять. Если, например, вас подчеркнуто игнорируют, то это означает, что вами интересуются, но это, впрочем, ясно и так. А что вы скажете, если я заявлю, что тот, кто вас восхищает, всего легче заслужит и ваше презрение. Не удивляйтесь, если самый галантный банкетный кавалер окажется хамом где-нибудь по дороге или у себя дома, это так же закономерно, как переход пьяных лобзаний в мордобой и обратно, и не сомневайтесь, что человек угодливо-подобострастный всегда садист. Если некто склонен к сдержанной насмешливости, то можно быть уверенным, что это человек раздражительный и легко смущающийся. Тот же уровень значимости, но с обратным знаком – диапазон законной отмашки маятника. В общении мы склонны заражаться от собеседника состоянием того же уровня значимости, либо одноименного знака (откровенность – откровенность, непринужденность – непринужденность, антипатия – антипатия, паника – паника), либо противоположного (разнузданность – оцепенение, преклонение – презрение). Чем выше уровень значимости, тем сильнее как положительные, так и отрицательные взаимовлияния. Но не забудем, что существуют и ценности и значимости показные, что между проявлением чувств и их внутренним напряжением чаще обратное соотношение, чем прямое, и эти ножницы тем острее, чем развитее интеллект. Человек, по внешним проявлениям не выходящий за пределы двух первых уровней значимости, внутри нередко подобен паровому котлу: в один прекрасный день он может взорваться или, что происходит значительно чаще, взрывы идут внутрь и оформляются в какую-нибудь гипертонию. Наоборот: субъект экспансивный или тот, кто по роду занятости (скажем, артист) постоянно выплескивает сверхзначимости наружу, в жизни внутренней тяготеет к золотой серединке, и такие имеют больше шансов на долгожительство.
Стоит ли говорить, какие бездны лежат между сдержанностью и замкнутостью, между непринужденностью и развязностью, между твердостью и фанатизмом, и с какой легкостью перескакивают их наши маятники? Самое важное из чувств – чувство меры, в котором тоже надлежит соблюдать чувство меры, в котором.
Вот и последний вопрос, которым закончим слегка затянувшуюся главу: почему же одних ответственность и острота положений мобилизует и побуждает исторгать из себя лучшее, а других, наоборот, подавляет, уродует и искажает?
Мне думается, дело тут, хотя бы отчасти, в индивидуальных свойствах самих маятников: у одних они крепко держатся на «гвоздях »ценностей, у других более шатко и легче срываются в зоны неуправляемости: либо в сторону чрезмерной активности, либо – и тут та же диалектика – в прямо противоположную.
Вот и важный вывод: у каждого есть своя оптимальная зона или регистр значимости, где результат деятельности будет наилучшим образом соответствовать ценности. И вовсе не всегда, стало быть, оптимальная значимость должна быть того же ранга, что и соответствующая ей ценность. Уйти, чтобы остаться, отступить, чтобы победить.
Все, о чем речь пойдет дальше, посвящено этому. Когда мы учимся, работаем, любим, мы повышаем одни значимости и снижаем другие; все, что в нас есть человеческого, создано этим двойным рычагом, и гений, может быть, всего-навсего тот, кто владеет им в совершенстве.
источник
Чем больше знаешь жизнь, тем все яснее видишь, как важно обладать умением не поддаваться
первому порыву чувств, а трезво взвешивать все обстоятельства, чтобы не придавать
случившемуся большего значения, чем оно заслуживает.
Не успела взвесить все за, как оказалась не против.
Взвешенность как качество личности – способность к продуманным словам, решениям, поступкам — следствиям унисона души и сильного разума, установившего жесткий контроль ума и чувств.
Однажды двое учеников подошли к Учителю с просьбой рассудить их спор. Ученики не могли решить как в разговоре с собеседником, следует давать ответы на вопросы. Первый сказал: — Учитель, я думаю, что лучше было бы отвечать на вопрос собеседника без промедления, и позже, в случае ошибки, исправляться, чем заставлять собеседника слишком долго ждать ответа. На это второй возразил: — Нет, напротив, следует обдумывать свой ответ тщательно, взвешивая каждую мелочь и деталь. Пусть на это уйдёт сколько угодно времени, главное — сразу дать верный ответ. Учитель взял в руки сочный апельсин и сказал, обращаясь к первому ученику: — Если ты дашь своему собеседнику съесть первую половину апельсина неочищенной, и лишь потом, очистив кожуру, отдашь вторую, может случиться так, что твой собеседник, распробовав горечь первой половины, выбросит вторую. Затем Учитель обратился ко второму ученику — Ты, конечно же, не накормишь своего собеседника горьким апельсином. Наоборот, ты будешь долго и тщательно очищать его, старательно отделяя от мякоти малейшие прожилки кожуры. Но, боюсь, что твой собеседник может уйти, так и не дождавшись обещанного угощения. — Так как нам следует поступать, — в один голос спросили ученики. — Перед тем как угощать кого-либо апельсинами, научитесь их чистить так чтобы не кормить собеседника ни горечью кожуры, ни напрасными ожиданиями, — ответил Учитель, — ну а пока не научитесь, доверьте лучше этот процесс тому, кого собираетесь угостить… И ещё, — немного погодя добавил он, — почаще чистите апельсины для себя.
Мудрецы древности говорили: «Поступай, обдумав всё, как тебе подскажет твой разум и твоё сердце». Человек, бесконтрольно выплёскивающий наружу, как помои, всю болтовню ума, не может быть взвешенным. Взвешенность – это когда после принятого решения душа хлопает в ладоши, а разум радостно потирает руки. Никаких разногласий и принижений друг друга.
Взвешенность – это кипячение своих мыслей. Она предполагает самостоятельность в принятии решений. Однако собственное решение должно базироваться на уважительном отношении к мнению других и советах как можно большего количества авторитетных людей. Мы пьём очищенную воду. Если есть подозрения, что вода грязная, перед употреблением её обязательно кипятят.
Взвешенный человек говорит только те слова, которые прошли через фильтры разума. В голове за сутки проскакивают десятки тысяч мыслей. Будет глупостью не устанавливать «колючую пограничную проволоку» между мыслепотоком и языком. Взвешенный человек умеет контролировать свои мысли и достоянием языка делает только те из них, которые тщательно взвешены. Иными словами, взвешенность невозможна без самоконтроля и самодисциплины. Разболтанный, беспокойный ум и ненасытные чувства, не контролируемые разумом, делают человека неуправляемым и безрассудным. По словам Вяземского, такой человек:
«… Как лихорадка, Мятежных склонностей туман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечет в край,
Из рая в ад, из ада в рай!
Взвешенность – это прохождение мысли через следующие отделы разума: «Отдел памяти», «Отдел сомнений», «Анализирующий отдел» и «Сопоставляющий отдел». Взвешенный человек в преддверии своего серьезного поступка мысленно делит страницу пополам, обозначая одну половинку как плюс, а другую как минус и начинает анализировать, сравнивать, вспоминать свой предыдущий опыт, советоваться с авторитетным знанием и, пока нет веры, всё подвергать сомнению, прежде чем сделать окончательный вывод. Слово и дело взвешенности всегда продуманно, зрело и рассчитано. Выношенное душой и разумом, оно лишено всякой спонтанности, торопливости и неблагоразумия. Взвешенные слова и дела приобретают свойства долговременности, то есть они долгое время остаются неизменными. Поэтому взвешенность дружна с ответственностью, осторожностью, разумностью и дальновидностью.
Взвешенность каждого слова и поступка была присуща И.В. Сталину. Писатель Николай Стариков в Книге «Сталин. Вспоминаем вместе» приводит на документальном материале множество примеров сталинской взвешенности. Вспоминает выдающийся танкист СССР, Герой Советского Союза, маршал бронетанковых войск Михаил Ефимович Катуков. В сентябре 1942 года его вызвали в Ставку. Сталин спросил: – Стреляют танкисты с ходу? Я ответил, что нет, не стреляют. – Почему? – Верховный пристально посмотрел на меня. – Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, – ответил я. – Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.
Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово: – Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы? – Конечно, меткость огня у противника снизится. – Вот это и нужно, – подхватил Сталин. – Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.
Каких только вопросов не приходилось решать Сталину в период войны! При этом мы сейчас говорим только о военных вопросах. А ведь он руководил еще и партией, и государством. Руководил внешней политикой СССР и секретными службами. И во всем этом круговороте находил время и силы не просто быть в курсе, но и реально руководить боевыми действиями. А ведь вдобавок ко всему этому Сталин еще и командовал партизанским движением! О том, что это была не простая формальность, пишет в своих мемуарах знаменитый партизанский командир Ковпак. У Сталина есть не только время на общение с партизанами – и это даже не самое удивительное. Героев борьбы с фашистами в немецком тылу специально доставили в Москву самолетом на совещание. Удивительно то, что у Сталина есть время на внимательное, неторопливое общение с ними. Тому, что он и во время этой встречи будет подсказывать некоторые взвешенные решения, направлять и учить, как сделать лучше, вы, уже не удивляетесь.
Сталин стоял посреди комнаты в костюме, всем известном по портретам. Рядом Ворошилов в маршальской форме. – Так вот он какой, Ковпак! – сказал товарищ Ворошилов. Сталин улыбнулся. Он пожал мне руку, поздоровался со всеми и предложил сесть. Я думал, что прием будет очень короткий – ведь какое тяжелое время. Но Сталин не торопился начинать деловой разговор, расспрашивал о наших семьях, поддерживаем ли мы с ними связь и как. Иногда ему приходилось отрываться, подходить к телефонам. Возвращаясь к столу, Сталин повторял вопрос. Он обращался то к одному, то к другому. Но вот взволнованные партизаны успокоились – ведь их, простых людей, принимает глава государства. Теперь Сталин заговорил о партизанских делах. Вопросов мне задано было товарищем Сталиным много… На вопрос Сталина, как мы вооружены, обмундированы, какой у нас источник пополнения вооружения и боеприпасов, я ответил: – Один источник, товарищ Сталин, – за счет противника, трофеи. – Ничего, – сказал Сталин, – теперь мы поможем отечественным вооружением. Отвечая на вопросы Сталина, мне вдруг показалось, что то, о чем я говорю, ему хорошо известно, что он спрашивает меня не для того, чтобы получить от меня какие-нибудь сведения, – у него их достаточно, – а чтобы навести меня на какую-то мысль, помочь мне самому что-то уяснить. Только потом я понял, к каким выводам он все время незаметно подталкивал меня, и, когда понял, поразился, до чего же это просто, ясно.
После того как я ответил на ряд вопросов, Сталин спросил, почему наш отряд стал рейдирующим. Я рассказал о тех выгодах маневренных действий, в которых мы убедились на своем опыте борьбы на Сумщине. Выслушав это, Сталин задал мне неожиданный вопрос: если все это так, если рейды оправдывают себя, то не можем ли мы совершить рейд на правый берег Днепра. Дело было очень серьезное, ответить сразу я не мог. – Подумайте, – сказал Сталин и обратился с каким-то вопросом к другому. А суть дела такова – Ставке нужно начать партизанские действия на Правобережной Украине. Военная обстановка этого требует. А наши партизаны в этом районе не оперируют. Можно ведь просто приказать, но Сталин действует по-другому. Много тоньше. О выходе на Правобережную Украину у нас никогда не заходило речи. Мы не смели и мечтать об этом… Сначала мы не выходили из пределов района, потом рейдировали уже по всей северной части Сумской области, а теперь мы вышли уже и из пределов Сумщины. Так что ничего неожиданного в предложении товарища Сталина нет. Просто он сделал из нашего опыта выводы, которых мы сами не смогли сделать, направляет нас туда, куда сейчас, видимо, нужнее всего… Сталин, разговаривавший в это время с другим, мельком взглянул на меня, сразу, должно быть, по моему виду понял, что я могу уже ответить, жду, когда он обратится ко мне.
Меня страшно поразило, когда он вдруг, повернувшись ко мне, сказал: – Пожалуйста, я слушаю вас, товарищ Ковпак. – Я думаю, товарищ Сталин, – сказал я, – что выйти на правый берег Днепра мы можем. – А что вам нужно для этого? – спросил Сталин. Я ответил, что больше всего нам нужны будут пушки, автоматы, противотанковые ружья. – Все будет, – сказал Сталин и приказал мне тут же составить заявку на все, что требуется для рейда на Правобережье. Написав заявку, Ковпак, как он сам пишет, «ужаснулся». Партизаны мыслили категориями «самолето-вылетов». Сколько самолетов должно прилететь, чтобы весь нужный груз доставить. Цифра всего необходимого огромна. И потом товарищ Ковпак свою записку урезал, решив, что столько сейчас просить невозможно. Что сказал бы руководитель, который весьма поверхностно знаком с вопросом? Кто не знает, сколько амуниции, одежды и оружия требуется для рейда большого воинского соединения? Согласился бы. И дал бы столько, сколько попросил Ковпак. Ему же виднее, сколько и чего нужно его партизанскому отряду.
Но Сталин ведет себя иначе. Произошло совсем по-другому. Взглянув на поданную мной бумажку, Сталин спросил: – Разве это вас обеспечит? А когда я сказал, что не решился просить большего, Сталин вернул мне заявку и приказал составить заново. – Мы можем дать все, что нужно, – сказал он. Пересоставляя заявку, я подумал, что было бы очень хорошо получить для бойцов сапоги, но решил, что это будет уже чересчур, и вместо сапог попросил ботинки. Сталин, прочитав новую заявку, тотчас вычеркнул ботинки. Ну вот, а я еще хотел сапоги просить! Но не успел я выругать себя, как над зачеркнутым словом «ботинки» рукой Сталина было написано «сапоги». Разговаривал с нами товарищ Сталин так, как будто времени у него много, не торопил нас, давал нам спокойно собраться с мыслями, а решал все тут же, при нас, не откладывая ни на минуту.
Другой пример. Нет достоверных свидетельств, говорящих о том, что Сталин лично отдал хоть один приказ расправиться с каким-нибудь деятелем культуры. Зато не раз случалось, что Сталин помогал и даже спасал этих самых деятелей. Он останавливал недалеких, корыстных, завистливых, некомпетентных чиновников, и талант получал награду и возможность работать. Вне зависимости от своих взглядов, происхождения и даже родства. Очень показательна история поэтессы Веры Инбер. После войны она получила Сталинскую премию 1946 года за блокадную поэму «Пулковский меридиан». Кроме этого Вера Инбер была награждена двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом «Знак Почета». Что тут удивительного? А удивительно то, что Вера Михайловна Инбер – двоюродная племянница Троцкого. После высылки ее дяди из СССР, после того, как он стал «главным врагом народа», отношение властей к ней стало настороженным. Вспомним рассказы «десталинизаторов»: что должно случиться с племянницей Троцкого в сталинском СССР в разгар репрессий? Арест? Срок? Нет – награждение орденом и получение престижной Сталинской премии. Когда в начале 1939 года большая группа писателей была представлена к награждению орденами, фамилии поэтессы в списке не оказалось. На это обратил внимание не кто иной, как сам Сталин. «Она племянница Троцкого? Ну и что? Наградить орденом “Знак Почета”».
Константин Симонов вспоминал о том, как Сталин решал дела, общаясь с писателями. Глава Союза писателей Фадеев заговорил об одном литераторе, который находился в особенно тяжелом материальном положении. «– Надо ему помочь, – сказал Сталин и повторил: – Надо ему помочь. Дать денег. Только вы его возьмите и напечатайте, и заплатите. Зачем подачки давать? Напечатайте – и заплатите. Жданов сказал, что он получил недавно от этого писателя прочувствованное письмо. Сталин усмехнулся. – Не верьте прочувствованным письмам, товарищ Жданов. Все засмеялись».
Не менее щепетильным и внимательным было отношение Сталина к кинематографу. Тем более что кино Сталин любил. Некоторые фильмы он пересматривал многократно. И, понимая важнейшую роль кинематографа в деле воспитания, придавал кино очень большое значение.
Фильм «Молодая гвардия», ставший классикой советского кинематографа, Сталин критиковал, и очень жестко. Во-первых, за то, что коммунисты показаны в нем поверженными и беспомощными. «“О чем они говорят? “Если бы не Сталин, где бы мы были?” А собственно, где они находятся – в тюрьме!” И дальше: “У нас было бы, как в Китае” А в Китае – освободительная война. Чему такие коммунисты могут научить? Во-вторых, неправильно показана эвакуация: что это за бегство? Наши заводы, наши люди эвакуировались организованно и планомерно. Откуда такие факты? Это историческая неправда. В-третьих, фильм растянут». Показательна реакция режиссера Герасимова. Он в обморок не падает. Он Сталина… перебивает. Он – спорит со Сталиным. И сам вспоминает об этом так: «Тут я перебил: – Это роман – любимый и читаемый; он стал настольной книгой. Надо следовать роману, а значит, нужны две серии… В одну серию нельзя. Я не берусь. Сталин отошел набить трубку – на маленьком столике у него лежали коробки “Герцеговины флор”. – Идиот, с кем ты споришь? – шепнул Берия. – Ну что, – сказал Сталин, – послушаем Герасимова. Я заговорил. Говорил непривычно долго и запальчиво, открывал книгу, что-то цитировал – доказывал, что, по сути, перед нами эпос и нельзя выбрасывать из фильма массовые народные сцены, эвакуацию и отступление, иначе не прозвучит тема сопротивления. И вообще нельзя сводить две серии в одну, тем более что придется кое-что доснять. Наконец, у меня так пересохло горло, что я замолк. Сталин смотрел с интересом – кто это берется ему возражать? Страха не было – было интуитивное ощущение, что все кончится хорошо. Сталин сказал: – Вот какой упрямый человек. Ну что, дадим ему сделать две серии? Пусть работает. Важно, что мы вовремя его поправили. Лучше поговорить здесь, в узком кругу, предостеречь от ошибок, чем ждать, пока эти ошибки станут предметом общего обсуждения. Работа над фильмом продолжалась. С учетом поправок переделывалась первая и доснималась вторая серия».
источник
Перед вами средней толщины бревно. По нему надо пройти. Вы спокойно проходите. Еще и еще раз – с полной уверенностью.
Бревно поднято на высоту полтора метра. Вы проходите. Однако. уверенности меньше: раз-другой покачнулись.
И вот бревно на большой высоте. Вы не идете.
Страшно, что и говорить. Но разве это не то же самое бревно, по которому вы с такой легкостью проходите на полу? Ведь оно не стало уже. Пройти можно свободно, вы это знаете!
Но знать мало. Вы уже не верите, что пройдете. Не верите, потому что боитесь. Боитесь, потому что не верите. И если с таким страхом идете, действительно падаете.
Теперь немножко умственного напряжения: попытаемся понять, что происходит.
Субъективное объяснение причины падения: «Закружилась голова. Покачнулся. » Физиолог скажет, что это результат непроизвольных движений и изменения потока импульсов, идущих от мышц тела. Это и вызвало потерю равновесия.
Но почему этого не было на том же бревне на полу?
Потому что у подсознания есть своя безотчетная логика – и в восприятии, и в действии. Выразить эту логику в словах в данном случае можно приблизительно так.
1. «Бревно. Достаточно толстое, чтобы пройти. Низко. Падать не опасно. Падать можно. Все равно, упадешь или нет. Вероятность падения можно не принимать в расчет и идти спокойно».
2. «Бревно, все то же бревно. Высоко! Бревно плюс высота. Падение с такой высоты опасно. Далеко не все равно, упадешь или нет. Падать нельзя. Все, что угодно, только не упасть. Значит, надо учесть эту вероятность максимально. Я могу упасть. А мне нельзя. А я могу. »
И вот мышцы напрягаются, чтобы получше удержать, вестибулярный аппарат приходит в возбужденное состояние – на всякий случай, как будто бы вы уже начали падать. Это самопрогноз и эмоция сливаются в опережающем действии: вы оказываетесь жертвой непроизвольной перестраховки.
Получается парадокс. Именно то, что «нельзя падать», увеличивает вероятность падения! Субъективную, а в результате и объективную! Сознание уговаривает: «Этого не случится, потому что этого не должно быть», подсознание отвечает: «Этого не должно быть, значит это может случиться. »
Это вообще интересная особенность подсознания – смещать субъективную вероятность события в зависимости от его потенциальной значимости. Есть парадоксальные состояния противоположного знака – защитные вытеснения, когда, например, явная, неотвратимая угроза непостижимым образом игнорируется.
Теперь вы уже не удивитесь, если я скажу, что заикающийся часто заикается лишь потому, что слишком хочет не заикаться, а страдающий бессонницей не спит от чересчур сильного желания уснуть; что мужчина в интимной ситуации терпит фиаско по той только причине, что считает себя обязанным быть на высоте во что бы то ни стало. Понятными становятся и многие невротические приступы, которые возникают, когда их подсознательно ожидают: «Только бы не. » Таково и парализующее волнение спортсменов, актеров, экзаменующихся. А почему так трудно «не думать о белой обезьяне»? Что побуждает нас обязательно дернуться и пролить полный стакан, если велено не пролить ни капли? Не то же ли, что заставляет начинающего велосипедиста обязательно наехать на препятствие, стоящее в стороне от дороги? Его просто «тянет» на него. Это все тот же механизм превращения опасения в явь из-за эмоционального смещения внутренних вероятностей. Во всем виновата логика подсознания, та самая, по которой запретный плод всегда сладок.
Ну, а кто же пройдет по высоко поднятому бревну?
Конечно, специально натренированный акробат. Он пройдет свободно, легко, при этом еще жонглируя. Именно это ему, кстати, и помогает. Рабочие-высотники говорят о том же: если тебе удалось отвлечься и думать о чем угодно, только не о высоте, – все в порядке.
Пройдет глубоко загипнотизированный, которому внушено либо то, что бревно низко, либо – что он ловкий и бесстрашный акробат. (Один загипнотизированный мною подросток, которому я внушил, что он знаменитый канатоходец, легко прошел по верхней штанге футбольных ворот.)
Пройдет (пробежит!) и спасающийся от смертельной опасности. Подобные случаи описаны: спасаясь или спасая, люди чуть ли не по нитке преодолевали пропасти: здесь клин клином.
Наконец, пройдет человек, в достаточной мере овладевший АТ.
Милый читатель! Ваше счастье, если в вашей жизни совсем нет, не было и не будет таких «бревен». Парадоксальное состояние может возникнуть у каждого. Оно возникает тем легче, чем больше значит для вас данный момент, дело, человек.
Мы поведем речь о средствах, которые позволяют, если не целиком, то частично (но уже спасительно) контролировать себя в это время: о сознательном распоряжении Кругом Абсолюта, об управлении механизмом своей веры. Но здесь нельзя ограничиться простой указательной рецептурой. Важнее всего приблизиться к пониманию сути. Важнее всего работа собственной мысли и открытая, ищущая, надеющаяся душа.
. КАК ЛИХОРАДКА
МЯТЕЖНЫХ СКЛОННОСТЕЙ ТУМАН
ИЛИ СТРАСТЕЙ КИПЯЩИХ СХВАТКА
ВСЕГДА ИЗ КРАЯ МЕЧЕТ В КРАЙ,
ИЗ РАЯ В АД, ИЗ АДА В РАЙ!
П. А. Вяземский
источник