В мае 1980 года Всемирная ассамблея здравоохранения официально провозгласила о том, что отныне мир свободен от натуральной оспы. Было принято решение о прекращении вакцинации против этой страшной инфекции, снижены запасы осповакцины. Со временем число коллекций штаммов вируса натуральной оспы было сокращено до двух — одна в России, вторая в США.
Растут поколения, на предплечье которых нет отметок о вакцинации против оспы. Все больше тех, кто даже не слышал об этом страшнейшем недуге, приводящем к слепоте, обезображиванию, уносившем миллионы жизней. Веками оспа была одной из самых смертоносных болезней. 3500 лет она расползалась по миру, убивая и старых , и малых, и самых знатных, и самых богатых, и самых нищих. Ее жертвами только в двадцатом веке стали 300 миллионов человек.
Спасение пришло в 1796 году. Английский врач Эдвард Дженнер обнаружил, что оспу можно предотвратить, если ввести человеку содержимое пустул, образующихся в результате коровьей оспы. Тогда-то и была создана первая в мире вакцина. Появилось средство спасения. Но понадобилось еще два столетия, чтобы покончить с бедой. И не только потому, что вакцина стоила больших денег. И не только потому, что люди и в те давние времена с недоверием относились к любой вакцинации. Но, возможно, еще и потому, что отсутствовала единая, общемировая воля: оспа подлежит полному изгнанию из жизни людей.
В 1948 году была создана Всемирная организация здравоохранения и ее руководящий орган Ассамблея здравоохранения. На первой же своей сессии она приняла решение: сформировать совместную исследовательскую группу по оспе. В 1955 году седьмая сессия приняла еще одно решение — об оказании финансовой помощи некоторым правительствам. Также рекомендовалось предоставлять вакцину бесплатно. Многие страны, производящие вакцину, поддержали предложение. И, прошу внимания: с 1959 по 1966 год СССР предоставил более 400 миллионов доз вакцины!
Оспа сначала была ликвидирована в Южной Америке, Западной и Центральной Африке. Затем в Азии, Восточной Африке. Последний случай заражения был обнаружен 26 октября 1977 года в Сомали.
Бывший генеральный директор Всемирной организации здравоохранения доктор Хафдан Малер сравнил ликвидацию оспы с прорывом человечества в космос. За тридцать лет свободы от оспы сохранено 60 миллионов человеческих жизней. 17 мая 2010 года в Женеве перед зданием штаб-квартиры ВОЗ открылся памятник в ознаменование 30-й годовщины этого важнейшего для землян события. А сейчас рассматривается вопрос о присуждении Нобелевской премии за это достижение.
Среди кандидатур нет представителей нашей страны. Между тем.
— Именно наши ученые выдвинули проект глобального искоренения оспы в качестве важнейшей цели Всемирной организации здравоохранения, — говорит Главный государственный санитарный врач РФ академик РАМН Геннадий Онищенко. — Это предложение, сделанное академиком АМН СССР директором Института вирусологии имени Ивановского Виктором Ждановым от имени нашей страны, было принято и одобрено на сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения в 1958 году. Виктор Михайлович не только предложил, но и обосновал реальность этого амбициозного проекта, ссылаясь на опыт СССР, где с оспой официально покончили в 1936 году.
Инициатива нашей страны опиралась и на возможности оказать проекту помощь. Это и поставка высококачественной оспенной вакцины в количестве более 1,5 млрд доз, и направление хорошо подготовленных молодых эпидемиологов для борьбы с оспой в страны Азии и Африки. А также научная и практическая поддержка проекта со стороны Национального центра по оспе, ставшего впоследствии Сотрудничающим центром ВОЗ по оспе и родственным инфекциям. Наряду с диагностической поддержкой программы Центр выполнял необходимые для нее научные проекты, чем заслужил международное признание.
Вклад в программы такого масштаба — вопрос престижа для любого государства, предмет его законной гордости. Мы не должны забывать, что программа была инициирована и обоснована нашей страной, что наша страна, наши ученые внесли огромный вклад в ее победное завершение.
Геннадий Григорьевич показал мне удивительный документ. Он называется «Декларация о глобальной ликвидации оспы». В нем написано: «Мы, члены глобальной комиссии по сертификации ликвидации оспы, настоящим подтверждаем, что оспы в мире больше нет». Среди подписей — имя Светланы Маренниковой. Профессор, доктор медицинских наук Светлана Сергеевна была участницей Программы ликвидации оспы на всем ее протяжении. Входила во все научные группы, экспертные комитеты. Да что тут комментировать: право на подпись под таким историческим документом — удел избранных. Тех, кто достоин самых высоких международных наград. Об этом и считаю нужным сегодня напомнить.
источник
Лауреатами Нобелевской премии по физиологии и медицине в 2018 году стали Джеймс Эллисон и Тасуку Хондзё за разработки в области терапии рака путем активации иммунного ответа. Прямая трансляция объявления победителя ведется на сайте Нобелевского комитета. Подробнее о заслугах ученых можно узнать в пресс-релизе Нобелевского комитета.
Ученые разработали принципиально новый подход к терапии рака, отличный от существовавших ранее радиотерапии и химиотерапии, который известен как «ингибирование чекпойнтов» клеток иммунитета (немного об этом механизме можно прочитать в нашем блоге, посвященном иммунотерапии). Их исследования посвящены тому, как устранить подавление активности клеток иммунной системы со стороны раковых клеток. Японский иммунолог Тасуку Хондзё (Tasuku Honjo) из университета Киото открыл рецептор PD-1 (Programmed Cell Death Protein-1) на поверхности лимфоцитов, активация которого приводит к подавлению их активности. Его американский коллега Джеймс Эллисон (James Allison) из Андерсоновского ракового центра университета Техаса впервые показал,что антитело, блокирующее ингибиторный комплекс CTLA-4 на поверхности Т-лимфоцитов, введенное в организм животных с опухолью, приводит к активации противоопухолевого ответа и уменьшению опухоли.
Исследования этих двух иммунологов привели к появлению нового класса противораковых препаратов на базе антител, связывающихся с белками на поверхности лимфоцитов, либо раковых клеток. Первый такой препарат, ипилимумаб — антитело, блокирующее CTLA-4, был одобрен в 2011 году для лечения меланомы. Антитело против PD-1, Ниволумаб, было одобрено в 2014 году против меланомы, рака легкого, почки и некоторых других типов рака.
«Раковые клетки, с одной стороны, отличаются от наших собственных, с другой стороны, являются ими. Клетки нашей иммунной системы эту раковую клетку узнают, но не убивают, — пояснил N+1 профессор Сколковского института наук и технологий и университета Ратгерса Константин Северинов. — Авторы в числе прочего открыли белок PD-1: если убрать этот белок, то иммунные клетки начинают узнавать раковые клетки и могут их убить. На этом основана терапия рака, которая сейчас широко используется даже в России. Такие препараты, ингибирующие PD-1, стали существенным компонентом современного арсенала борьбы с раком. Он очень важный, без него было бы гораздо хуже. Эти люди действительно подарили нам новый способ контроля над раком — люди живут, потому что есть вот такие терапии».
Онколог Михаил Масчан, заместитель директора Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева, говорит, что иммуннотерапия стала революцией в области лечения рака.
«В клинической онкологии это одно из крупнейших событий в истории. Мы сейчас только начинаем пожинать плоды, которые принесла разработка этого типа терапии, но то, что она перевернула ситуацию в онкологии, стало ясно еще около десяти лет назад — когда появились первые клинические результаты применения лекарств, созданных на основе этих идей», — сказал Масчан в беседе с N+1.
По его словам, с помощью комбинации чекпойнт-ингибиторов долгосрочная выживаемость, то есть фактически выздоровление, может быть достигнута у 30-40 процентов пациентов с некоторыми видами опухолей, в частности, меланомой и раком легкого. Он отметил, что в ближайшем будущем появятся новые разработки, основанные на этом подходе.
«Это самое начало пути, но уже есть много видов опухолей — и рак легкого и меланома, и ряд других, при которых терапия показала эффективность, но еще больше — при которых она только исследуется, исследуются ее комбинации с обычными видами терапии. Это самое начало, и очень многообещающее начало. Число людей, которые выжили благодаря этой терапии, уже сейчас измеряется десятками тысяч», — сказал Масчан.
Каждый год в преддверие объявления лауреатов аналитики пытаются угадать, кому будет вручена премия. В этом году агентство Clarivate Analytics, которое традиционно делает прогнозы на основании цитируемости научных работ, включило в «Нобелевский список» Наполеоне Феррара, который открыл ключевой фактор формирования кровеносных сосудов, Минору Канехиса, который создал базу данных KEGG, и Саломона Снайдера, который занимался рецепторами для ключевых регуляторных молекул в нервной системе. Интересно, что Джеймса Эллисона агентство указало в качестве возможного лауреата Нобелевской премии в 2016 году, то есть в его отношении прогноз сбылся довольно скоро. Кого агентство прочит в лауреаты по остальным нобелевским дисциплинам — физике, химии и экономике, можно узнать из нашего блога «Гадаем по цитатам». По литературе в этом году премию вручать не будут.
Журналисты также предсказывали, что Нобелевский комитет отметит ученых, открывших важную роль кишечного микробиома в физиологии млекопитающих, вирусную природу рака. Самая престижная после Нобелевской премия по медицине — Ласкеровская премия, лауреаты которой нередко бывают впоследствии удостоены Нобеля — в этом году досталась Дэвиду Эллису и Майклу Грунстайну за работы в области изучения модификации гистонов (белков, связанных с ДНК), а также Джону Глену за разработку пропофола, который по сей день остается самым популярным средством для общего наркоза.
В прошлом году лауреатами Нобелевской премии по медицине и физиологии стали трое американских ученых — Джеффри Холл, Майкл Росбаш, Майкл Янг, которые были удостоены премии за открытие молекулярных механизмов, лежащих в основе работы биологических часов. Подробнее об этом можно прочитать в нашем материале «Ход часов лишь однозвучный».
источник
Можно ли получить Нобелевскую премию по физиологии или медицине, родившись сыном миллионера, побывав военным летчиком, управляющим в банке и литературоведом, а также можно ли сделать что-то еще более выдающееся уже после получения самой значительной награды? Рассказываем в рубрике «Как получить Нобелевку».
Джон Франклин Эндерс
Родился 10 февраля 1897 года, Уэст-Хартфорд, Коннектикут, США
Умер 8 сентября 1985 года, Уотерфорд, Коннектикут, США
Нобелевская премия 1954 года по физиологии (1/3 премии, совместно с Томасом Уэллером и Фредериком Роббинсом). Формулировка Нобелевского комитета: «За открытие способности вируса полиомиелита расти в культурах различных тканей (for their discovery of the ability of poliomyelitis viruses to grow in cultures of various types of tissue)».
Достаточно редкая для Нобелевской премии вещь: ученый, получав бесспорную премию, свое главное открытие, принесшее, цитируя самого Альфреда Нобеля, «максимальную пользу человечеству», делает уже в статусе Нобелевского лауреата. При этом сначала он вообще не собирался быть ученым, а когда все же пошел в науку, изначально выбрал карьеру гуманитария.
Семьи Эндерсов (по папиной линии) и Уитморов (по маминой) в Коннектикуте были достаточно известными и вращались вокруг финансов. Так, бабка нашего героя по материнской линии была близким другом и одновременно финансовым управляющим Марка Твена. Они, наверное, могли видеться – когда Марк Твен умер, Джону Эндерсу было 13 лет. Дед по отцовской линии был страховым агентом, а затем – главой страховой компании. Отец, Джон Острем Эндерс, был главой банка – когда он умер, семье досталось наследство в $18 млн. Это и сейчас неплохие деньги, но если пересчитать на инфляцию за более 100 лет, то получится около полумиллиарда долларов. Поэтому проблем с деньгами у семьи не было, и юноша получил отличное образование. Сначала это была престижная школа св. Павла в Нью-Гемпшире, а затем – Йельский университет. Но надо отдать должное – когда началась Первая мировая война, молодой человек оставил университет и пошел в летчики, даже получил звание лейтенанта авиации.
Вернулся, окончил Йель – по бизнес-тематике – и пошел работать управляющим, продолжая семейное дело. Но быстро понял – не его. И снова отправился учиться, на этот раз в Гарвард, на литературоведа. В 1922 году получил степень магистра по английской литературе и продолжил учебу (на тот момент ему исполнилось 25 лет).
Соседом Джона Эндерса по общежитию оказался некий студент Гарвардской медицинской школы, который взахлеб рассказывал о заведующем кафедрой бактериологии и иммунологии Хансе Цинсере, не только замечательном ученом, но и «ренессансном человеке», способном поговорить о философии, литературе, науке. Знакомство Эндерса с Цинсером состоялось достаточно быстро, и молодой человек увлекся микробиологией, а затем пошел работать к Цинсеру, придя в «свою» область науки «с нуля» в 30 лет.
В 1930 год Эндерс сделал свою PhD, посвященную, однако, не микробам, а анафилаксии, открытой еще Шарлем Рише (получившем за это Нобелевскую премию 1913 года).
Став доктором наук, Эндерс продолжил работать в Гарварде с Цинсером, и от простого изучения иммунной системы плавно перешел на тех, кто прорывается сквозь ее барьеры. Сначала это были бактерии, вызывающие пневмонию, но затем (в 1937 году) он переключился на более мелкие объекты – вирусы.
Здесь нужно сделать одно небольшое отступление. В нашем «нобелевском марафоне» мы недавно перевалили за экватор XX века. И до сегодняшнего дня у нас был только один «вирусный» лауреат по физиологии или медицине, Макс Тейлер, получивший премию 1951 года за борьбу с желтой лихорадкой. А также два лауреата по химии – 1946 года, Джон Нортроп и Уэнделл Стэнли, кристаллизовавшие вирусные белки. Росту же числа «вирусных» медицинских премий поспособствовал как раз Эндерс.
Теперь нужно напомнить о том, как человечество узнало о вирусах. Началось все с неудачи: Луи Пастер, открывший множество микробов и создавший вакцину от бешенства, так и не сумел открыть его возбудителя. Впрочем, он не отказался от инфекционной теории бешенства, решив, что патоген в данном случае слишком мал, чтобы увидеть его в микроскоп. И был прав.
В 1884 году его коллега, Шарль Шамберлан, сумел создать фильтр с мельчайшими порами, которые отсеивали все бактерии. Этим фильтром воспользовался наш соотечественник Дмитрий Ивановский, когда начал изучать болезнь растений — табачную мозаику. В 1892 году Ивановский показал: даже перетертые листья больного табака, пропущенные через фильтр Шамберлана, все равно заражают здоровые растения.
Сам Ивановский решил, что инфекция — бактериальный токсин, существующий сам по себе (это можно назвать гениальной догадкой о прионах. Токсин — это яд. «Яд» на латыни — virus).
Ивановский даже увидел некие «кристаллы» (кристаллы Ивановского) в оптический микроскоп, и теперь мы знаем, что это скопления вирусов в клетке. Пришлось ждать еще шесть лет, пока голландец Мартин Бейеринк сумел открыть вирус — тот самый вирус табачной мозаики.
Почему же с вирусами было сложно? Помимо того, что они маленькие, растить их культуры было не очень просто, ведь сами по себе они не размножаются, им нужны клетки-хозяева. А, значит, нужно выращивать культуры тканей, в которых живут вирусы. Эту технологию разработал еще Алексис Каррель, за что (а не только за сосудистый шов) получил Нобелевскую премию по физиологии или медицине. Но технология Карреля была безумно сложной – она, в общем, предназначалась для трансплантации тканей, – и главной трудностью было избежать бактериального заражения.
Но вернемся к Эндерсу. Его вирусологические работы были прерваны Второй мировой войной, во время которой ученому пришлось заниматься классическими инфекционными болезнями, в первую очередь – эпидемическим паротитом, более известным как свинка. Когда война завершилась, Эндерс получил отличное предложение – создать новую исследовательскую лабораторию по изучению инфекционных болезней при педиатрической больнице Бостона. Карт-бланш на персонал и тематику позволил взять тех, кто был действительно дорог Эндерсу: он позвал своего бывшего студента Томаса Уэллера, с которым в 1940 году они попытались вырастить на тканях вирус коровьей оспы и сделать вакцину, а Уэллер позвал своего бывшего соседа по комнате в общежитии, Фредерика Роббинса.
В 1947 году эта троица вернулась к попыткам культивировать вирусы в тканях. Напомним, в 1940 году у Эндерса и Уэллера получалось не очень, но за эти семь лет в мире медицины произошел один тектонический сдвиг, принесший одному британцу и двум американцам в 1945 году Нобелевскую премию. Речь идет о Флеминге, Чейне и Флори – именно во время Второй мировой войны началось промышленное производство пенициллина. Теперь можно было выращивать ткани для вирусов, не беспокоясь о бактериальном заражении: на вирусы антибиотики не действовали, а вот бактерии уничтожали полностью.
Сначала исследователи начали выращивать вирус эпидемического паротита в клетках куриных эмбрионов. Постепенно они добились непрерывного роста тканей и научились накапливать большое количество вируса. Настала пора приходить к тканям человека. В общем-то, троица собиралась экспериментировать с вирусом ветряной оспы, но когда тканей наросло достаточно много, создалась ситуация, которая в итоге и привела ученых к Нобелевской премии. Вируса ветряной оспы под рукой не было, а вот вирус полиомиелита был. Насколько опасен полиомиелит, в США знали все: только недавно скончался президент Франклин Делано Рузвельт, одна из самых известных жертв этого заболевания.
С одной стороны, все врачи были уверены – вирус полиомиелита размножается только в нервных клетках, поэтому с выращиванием его в больших количествах и созданием вакцины будут очень большие проблемы. С другой – вот ткань (не нервная), вот – штамм. Что мы теряем? И оказалось, что вирус можно выращивать даже в твердом слое ткани, а не в жидкости, как с эпидемическим паротитом.
Созданная в 1948 году методика Эндерса-Уэллера-Роббинса оказалась настолько легкой и удобной, что ее быстро подхватил Джонас Солк, получил в огромных количествах полиовирус и уже в 1952 году объявил о создании вакцины от полиомиелита. Солк стал национальным героем (потом он станет основателем знаменитого Института Солка), а неразлучная троица совершенно справедливо получила Нобелевскую премию по физиологии или медицине.
В год получения Нобелевской премии Эндерс занялся другой болезнью – корью. Именно тогда он выделил вирус кори у 11-летнего мальчика, Дэвида Эдмонстона, и начал работу над вакциной от кори. На это ушло шесть лет, а в 1960 году начались клинические испытания (интересно, прошли бы они этический комитет сейчас – испытания, как сообщается, были проведены на «1500 умственно отсталых детях Нью-Йорка и 4500 детях из Нигерии»). В любом случае, 17 сентября 1961 года было объявлено об эффективности вакцины «живым» вирусом, а два года спустя началось производство «убитой» вакцины, не содержащей «живых» вирусных частиц. Еще четыре года спустя Эндерс, достигший возраста семидесяти лет, вышел в отставку, но продолжал еще полтора десятка лет – до самой своей смерти – заниматься вирусами. Он успел стать одним из первых исследователей ВИЧ, дожил до 88 лет и понял, что его работы спасли не один миллион человек. Чего еще желать ученому, который только на четвертом десятке лет начал заниматься естественными науками?
источник
Человеческая кровь содержит большинство клеточных и неклеточных факторов, определяющих иммунитет к бактериальным инфекциям
Иммунная система позволяет нам существовать в мире, полном патогенных микроорганизмов — вирусов, бактерий, грибов. Нобелевская премия по физиологии и медицине 2011 года вручена за открытия в области активации врожденного иммунитета (половину премии разделили Брюс Бётлер и Жюль Хоффман) и за изучение роли дендритных клеток в приобретенном иммунитете (вторая половина премии присуждена Ральфу Стайнману, к сожалению, скончавшемуся 30 сентября). Эти достижения не только дали понимание того, как слаженная работа врожденного и адаптивного иммунитета защищает организм, но и открыли новые перспективы в лечении инфекций, рака и воспалительных заболеваний.
Мы обитаем в мире, буквально кишащем патогенными микроорганизмами (бактериями, грибами, вирусами и паразитами), однако наши организмы оснащены совершенной системой защиты, позволяющей (в норме) не замечать опасного соседства. «Первая линия» иммунной обороны — врожденный иммунитет — уничтожает вторгшиеся в организм патогены на основе технологии «свой—чужой», распознавая черты, всегда присутствующие у «захватчиков», но отсутствующие в собственном организме. Если же инфекции удается прорваться, вступает в работу «вторая линия» — приобретенный, или адаптивный, иммунитет. Основанный на согласованной работе B- и T-лимфоцитов, он действует посредством специфических к конкретной инфекции антител и клеток-«убийц», уничтожающих зараженные клетки и саму инфекцию. В отличие от врожденного иммунитета, способность к распознаванию патогенов которого закодирована генетически, приобретенный иммунитет обучается распознавать новые «образы» врага и сохраняет память о нем, мгновенно «вспоминая», встретившись вновь.
Однако, обеспечивая необходимую защиту, иммунные механизмы скрывают и опасность: если «активационный барьер» слишком низок, иммунитет может активироваться собственными молекулами, что приводит к развитию аутоиммунных и воспалительных заболеваний.
Организация иммунной системы изучалась в течение XX века постепенно; в частности, нобелевскими премиями отмечены изучение строения антител и определение механизма распознавания Т-клетками инородных веществ. Однако только с работами Бётлера, Хоффмана и Стайнмана стали понятны механизмы, активирующие врожденный иммунитет и связывающие его с иммунитетом приобретенным.
Пионерское открытие Жюля Хоффмана было сделано в 1996 году, когда он с коллегами исследовал, как дрозофила сопротивляется инфекциям [1]. Они работали на линиях мух, мутантных по нескольким генам, включая ген Toll, участвующий в эмбриональном развитии (за открытие роли этого гена также вручена Нобелевская премия в 1995 году). Хоффман с коллегами открыли, что мухи с мутантным геном Toll погибали при заражении бактериями или грибами, в то время как «дикий тип» чувствовал себя вполне сносно. В результате их работ был сделан вывод, что продукт этого гена — Toll-рецептор — «чувствует» патогенные микроорганизмы и запускает механизмы врожденного иммунитета.
Брюс Бётлер с коллегами, со своей стороны, искали рецепторы, которые могли бы активироваться элементом клеточной стенки бактерий липополисахаридом (ЛПС), который при попадании в кровь вызывает септический шок (чрезмерная активация иммунной системы, грозящая смертью). В 1998 году они обнаружили, что мыши, не реагирующие на введение ЛПС, имели мутации в гене, гомологичном Toll у дрозофил. Продукт этого гена — Toll-подобный рецептор — и оказался искомым сенсором липополисахарида [2]. Связывание ЛПС (обозначающее присутствие бактерий) активирует иммунитет и запускает воспаление, а чрезмерная концентрация ЛПС приводит к септическому шоку. Это открытие показало, что и членистоногие, и млекопитающие используют схожие стратегии противостояния бактериальным инвазиям.
Открытия Хоффмана и Бётлера фактически положили начало новой «горячей» области биологии: впоследствии было открыто более 10 Toll-подобных рецепторов, каждый распознающий свой «образ», характерный для разных групп микроорганизмов. Мутации в генах этих рецепторов увеличивают вероятность инфекционных заболеваний, а также хронических воспалительных болезней.
Рисунок 1. Схема работы иммунитета. Проникновение в тело человека патогенных микроорганизмов — бактерий, вирусов или грибов — активирует «две линии» иммунной реакции: врожденный иммунитет (останавливает инфекцию) и приобретенный иммунитет (выводит инфекцию из организма). Врожденный иммунитет: компоненты микроорганизмов, такие как липополисахарид, связываются с Toll-подобными рецепторами, находящимися на поверхности многих клеток организма. Это запускает врожденный иммунитет, активирующий воспалительную реакцию и уничтожающий «захватчиков». Приобретенный иммунитет: Дендритные клетки активируют T-лимфоциты, лежащие в основе каскада иммунных реакций, приводящих к синтезу антител и уничтожению патогенов и зараженных клеток.
Еще в 1973 году Ральф Стайнман открыл новый тип клеток иммунитета с длинными отростками, названный им дендритными клетками. Его предположение было — что эти клетки активируют T-лимфоциты, играющие ключевую роль в приобретенном иммунитете и иммунной памяти. Это предположение блестяще подтвердилось в клеточных экспериментах, где добавление дендритных клеток к популяции Т-лимфоцитов способствовало формированию иммунитета [3–5].
Дальнейшие работы Стайнмана и других исследователей были направлены на то, чтобы понять, как приобретенный иммунитет определяет, — надо ли реагировать на то или иное вещество, или можно этого не делать. Обнаружилось, что дендритные клетки воспринимают сигналы от системы врожденного иммунитета, и это управляет их способностью активировать T-клетки. Это позволяет нашему иммунитету прицельно бороться с патогенными микроорганизмами, «не обращая внимания» на молекулы нашего собственного тела.
Достижения нобелевских лауреатов 2011 года пролили свет на подробности работы систем врожденного и приобретенного иммунитета. Это знание легло в основу создания новых стратегий лечения многих болезней, — например, новых вакцин против инфекций и попыток «натравить» собственную иммунную систему на раковые опухоли. В дополнение к этому, стало понятно, почему организм иногда начинает атаковать свои собственные ткани, что приводит к воспалительным и аутоиммунным заболеваниям.
Как известно, Нобелевская премия не вручается посмертно. Однако этот год стал исключением: 30 сентября после продолжительной борьбы с раковой опухолью скончался Ральф Стайнман, — буквально за несколько дней до объявления лауреатов премии. Нобелевский комитет не знал об этом, и обнародовал свое решение 3 октября. Несмотря на этот печальный казус, решение менять не будут. Работы Стайнмана легли в основу терапии дендритными клетками — перспективного способа лечения воспалительных и онкологических заболеваний. К сожалению, самому ему оказалось суждено стать жертвой такого заболевания [6], [7].
Сегодня интернет пестрит сообщениями, что опять — в который уже раз! — Нобелевский комитет обошел своим решением российских ученых. Речь идет о российском эмигранте Руслане Меджитове [8], который, вместе со своим (ныне уже покойным) учителем Чарльзом Дженуэем показал, что и у людей существуют Toll-подобные рецепторы [9]. Если бы Дженуэй был жив, то, скорее всего, именно он был бы третьим лауреатом премии (вместо Стайнмана), а сама премия была бы конкретно за врожденный иммунитет.
источник
Нильс Рюберг Финзен.
Родился 15 декабря 1860 г. в Торсхавне, Фарерские острова (Дания).
Умер 24 сентября 1904 г. в Копенгагене, Дания. Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1903 года.
Герой этой статьи — едва ли не единственный физиотерапевт, удостоенный Нобелевской премии. Этот человек сумел сделать так, что, говоря сегодня «волчанка», мы подразумеваем совсем другое, нежели в начале XX века. Этот человек, несмотря на свою короткую жизнь, сумел дважды опередить великого Коха: во-первых, раньше него получить Нобелевскую премию, а во-вторых — победить туберкулез. Хотя бы отчасти. Формулировка Нобелевского комитета: «в знак признания его заслуг в деле лечения болезней — особенно обыкновенной (туберкулезной) волчанки — с помощью концентрированного светового излучения, что открыло перед медицинской наукой новые широкие горизонты». Итак, встречайте — Нильс Рюберг Финзен.
. Удивительное дело — пока что большинство нобелевских лауреатов, о которых мне доводилось писать, жили весьма долго: 80–90 лет. Рита Леви-Монтальчини вообще перешагнула вековой рубеж [1]. Наш нынешний герой — фигура, наоборот, трагичная. Первый датский нобелевский лауреат в истории умер в 44 года и получил Нобелевскую премию, будучи уже при смерти. И его болезнь стала решающим аргументом за присуждение премии, хотя это нисколько не уменьшает его заслуг, ведь эта же болезнь еще в трехлетнем возрасте стала толчком к его нобелевским работам.
. Еще одно лирическое отступление. Авторы блога читают довольно много научно-популярных лекций. И одна из самых востребованных — лекция «Медицина будущего», которая имеет своим эпиграфом фразу «я посмотрел все сезоны телесериала „Доктор Хаус“, где я могу забрать свой диплом врача?» Это — чистая правда. Все серии «Хауса» автор лекции посмотрел и может засвидетельствовать: самый частый диагноз, который звучит в сериале, — волчанка. Правда, кажется, попалась Хаусу она всего раз. Поэтому, выбирая героя, мы не могли пропустить премию 1903 года, врученную в том числе и за лечение волчанки. Кто ж мог подумать, что волчанка у Хауса и волчанка в вердикте Нобелевского комитета — это две совершенно разные болезни? Впрочем, обо всём по порядку.
Рисунок 1. Нильс с братьями Олафом и Вильгельмом и сестрой Елизаветой у бабушки. Нильс стоит слева от сестры.
Нильс Рюберг Финзен родился в столице датских Фарерских островов — Торсхавне — в 1860 году. Его отец (рис. 1) происходил из древней исландской семьи, на Фареры они переселились только в 1858 году. Отец, Ганс Финзен, был госслужащим, с 1871 года — префектом Фарерских островов. Мама Финзена, Иоганна Софи Каролина Кристина Форман, происходила из копенгагенской семьи. Несмотря на всю свою «исландскость», маленький Нильс с детства говорил на языке Гамлета (но не «Гамлета»). Мама умерла, когда Финзену было четыре года, и фактическое воспитание ему дала бабушка, Элизабет Кристина Форман (рис. 1), которую наш герой пережил всего на несколько лет. Вообще, влияние старшего поколения семьи на Финзена было велико, недаром его назвали в честь деда по матери, Нильса Риберга Формана.
Финзен рос болезненным, в три года даже подозревали менингит, хотя, вероятно, на самом деле это было воспаление перикарда. В итоге юный Нильс постоянно утомлялся и уже в детстве сумел заметить, насколько ему становится лучше в редкие солнечные фарерские дни. Позже он с семьей переехал в Рейкьявик (в XIX веке Исландия не была независимой), где картина болезни стала еще более четкой.
«Дайте солнышку внезапно проглянуть сквозь тучи в пасмурный день и посмотрите, как всё изменится вокруг!» — писал он впоследствии. — «Насекомые, только что совсем сонные, пробудятся и расправят крылья; ящерицы и змеи выползут, чтобы понежиться на солнце; защебечут птицы. Да и мы сами почувствуем себя так, будто сбросили тяжелую ношу».
Впрочем, Фареры и Исландия — это хорошо, но хороший университет был только в Копенгагене. В 1882 году Финзен поступает в университет, первым из семьи переехав «на материк» — вся семья вернется только в 1884-м. Напомним, что именно в это время научный и медицинский мир бурлил по поводу открытий Роберта Коха [2].
Финзен не сразу погрузился в исследования влияния света на живых существ. Первые идеи относятся к 1887 году. Как пишут историки науки, первыми его объектами стали кошка и. водомерки. Финзен заметил, что кот на крыше предпочитает лежать в солнечных пятнах, уходя из тени. Та же история получилась с водомерками на воде, за которыми Финзен наблюдал с моста. Дальше последовали саламандры и головастики. Стало понятно, что свет может быть не только полезным, но и причинять вред.
Уже в 1877 году английские исследователи Даунс и Блант выяснили, что солнечный свет может подавлять развитие и даже убивать болезнетворных бактерий. Финзен показал, что солнечный свет, падающий на хвост головастика, может привести к воспалению тканей. А ультрафиолет оказывается еще сильнее. Так Финзен приходит к идее фототерапии (рис. 2а).
Рисунок 2а. Коллекция приборов для фототерапии. Старейшие-слева.
В 1893 году он начал использовать свет для лечения последствий натуральной оспы. Как оказалось, красный свет ускоряет заживление рубцов. «Красные комнаты» Финзена показали себя успешно, и наш герой направил свои усилия на более страшное заболевание — волчанку.
Здесь надо внести ясность. Та волчанка, о которой идет речь у доктора Хауса, более полно называется «системная красная волчанка». Она же lupus erythematodes, она же болезнь Либмана-Сакса. Это аутоиммунное заболевание, при котором антитела, производимые иммунной системой человека, поражают его собственные клетки. До сих пор лечение волчанки Хауса — дело очень непростое.
Волчанка, с которой боролся датский врач, называется вульгарная (обыкновенная) волчанка и вызывается микобактериями туберкулеза — теми самыми палочками Коха [2], которые поражают и кожу лица. Почему же два таких разных заболевания называются одинаково? Потому что в тяжелой форме пациент выглядит так, как будто бы его лицо покусал волк — по-латински lupus (рис. 2б). Во времена Финзена обезображенные вульгарной волчанкой люди становились изгоями общества, и таких людей было много.
Рисунок 2б — Пациентка, страдающая волчанкой обыкновенной (туберкулезной), до и после лечения
Здесь Финзен взял борьбу в свои руки. Он создал специальную «финзен-лампу» (рис. 2в) — дуговую лампу, свет которой сначала проходил сквозь воду, поглощавшую красную часть спектра, а затем оставшаяся фиолетовая и ультрафиолетовая концентрировалась кварцевыми линзами (обычное стекло поглощает УФ-часть спектра). Каждый день по два часа — и через несколько месяцев туберкулез кожи отступал.
Появились и печатные работы, принесшие Финзену имя. Первая вышла в 1893 году и называлась «Об эффектах, вызываемых светом на коже» [3]. Вторая, в том же году — «О лечении оспы» [4].
А дальше Финзену повезло. В ноябре 1895 года к нему пришел глава компании Københavns Elektriske Lysstation i Gothersgade, владевшей в числе прочего и первой в Дании электростанцией. Один из ведущих инженеров компании, Нильс Моргенсен, страдал волчанкой. У Финзена появились деньги и свой институт светолечения, открытый 23 октября 1896 года. В 1896 году выходит монография Финзена, посвященная лечению волчанки [5]. За 1896–1900 годы через его институт прошло 800 больных (рис. 3 и 4). 50% полностью выздоровели, еще 45% почувствовали значительное улучшение. В 1901 году вышел итоговый труд Финзена — «Фототерапия» [6].
Рисунок 3. Госпитальная фототерапия. Лечение волчанки.
Рисунок 4. Король Эдуард с супругой посещают лабораторию светолечения финзен-лампами в лондонском госпитале.
Однако триумф Финзена в терапии никак не мог помочь ему самому. Он слабел, терял силы. Но увы — псевдоцирроз печени Пика (болезнь Ниманна-Пика) не лечится светом. Даже у нобелевских лауреатов.
C присуждением Нобелевской премии Финзену оказалось не всё так просто. Конечно, он был номинирован на нее, и не раз. В 1903 году на рассмотрение Нобелевского комитета теми, кто имеет право номинировать на премию, была представлена 81 номинация (и гораздо меньше кандидатов) [7]. Финзена номинировали восемь раз, а среди соперников были не получившие своей премии в первые два года великие Кох, Павлов, Мечников, Эрлих; многократно номинировался не менее великий, но так и не дождавшийся в итоге своей премии Эмиль Ру [7]. Споры были очень ожесточенные. При этом яростно сопротивлялись вручению премии своему земляку и датчане: к примеру, отец и дед будущих нобелевских лауреатов по физике, выдающийся физиолог Кристиан Бор (1855–1911) снобистски считал, что Финзен — никто в академической науке и никакой медицинский теоретик, а давать премию практику-физиотерапевту не стоит.
Спас ситуацию ректор Каролинского института, глава Нобелевского комитета по физиологии и медицине, Карл Аксель Хампус Мёрнер (1854–1917), который не поленился несколько раз за 1903 год съездить в финзеновский институт и понять, что Финзену осталось жить не больше года [8]. Сам же Мёрнер считал, что открытие Финзена полностью соответствует завещанию Нобеля — в части максимальной пользы человечеству, а значит, пусть сам Финзен и не великий медик-теоретик, зато его потрясающая интуиция и талант терапевта уже спасли множество жизней.
И премия была присуждена. Сам лауреат уже не мог приехать на вручение и прислал короткое приветствие-благодарность. Ему становилось всё хуже. Тем не менее свежеиспечённый лауреат продолжал работать и в инвалидном кресле, продолжал верить в целительную силу солнца и даже оборудовал на крыше своего дома площадку для солнечных ванн. Увы, солнце лечит не всё: в 1904 году, как и предсказывал Мёрнер, 43-летний Финзен умер на руках у своей жены.
Сейчас имя первого датского нобелевского лауреата известно гораздо меньше, чем имена отца и сына Боров (кстати, однокашнику одного из авторов внук Нильса Бора, физик-гидродинамик, сетовал, что он работает в такой области, что ему-то премия точно не светит). Несмотря на это, заслуженность премии Финзена и поныне не вызывает сомнений — если системную красную волчанку доктор Хаус искал регулярно, волчанка обыкновенная сейчас практически искоренена (в отличие от обычного туберкулеза).
Благодарные современники и потомки — Нильсу Финзену. а — Памятная доска в Торсхавне и фарерская почтовая марка. Видимо, форму своей знаменитой лампы нобелевский лауреат позаимствовал у другого целительного источника света — солнца; б — Скульптурная композиция «Mod lyset» («К свету») в честь Нильса Финзена. Неоднозначно принятая критиками, с 1909 года и до сих пор она украшает копенгагенский перекресток близ больницы Rigshospital. Скульптор Rudolph Tegner изобразил «ницшеанские» фигуры — сильных и здоровых людей. Как противовес болезненности и слабости Финзена (а может, как его мечту?). Фотография с сайта www.tegnersvenner.dk
Следить за обновлениями нашего блога можно и через его страничку в фейсбуке.
источник
В марте 1888 года Альфред Нобель прочитал в газете собственный некролог. Журналисты перепутали его с братом и поспешили сообщить о смерти «торговца смертью». Нобель расстроился из-за брата, из-за ошибки журналистов, но особенно — из-за тона некролога. Тогда он решил оставить после себя что-то кроме динамита и распорядился учредить Нобелевскую премию.
«Все мое движимое и недвижимое имущество должно быть обращено моими душеприказчиками в ликвидные ценности, а собранный таким образом капитал помещен в надежный банк. Доходы от вложений должны принадлежать фонду, который будет ежегодно распределять их в виде премий тем, кто в течение предыдущего года принес наибольшую пользу человечеству», — завещал Нобель.
За сто с лишним лет Нобелевский комитет несколько раз невольно нарушил волю основателя и по ошибке вручил премию за не слишком полезные изобретения.
Датчанин Нильс Рюберг Финсен с детства был слаб здоровьем. Повзрослев, он заметил, что после прогулок на солнце чувствовал себя намного лучше.
В университете он занялся изучением целебного воздействия ультрафиолетовых лучей. Популярность в научном мире он завоевал благодаря новациям в лечении оспы, но позже переключился на волчанку — туберкулез кожи (не путать с системной красной волчанкой — аутоиммунным заболеванием). В 1885 году он закупил для исследований мощные дуговые угольные лампы, которые и сыграли с ним злую шутку.
Лечение электрическим светом в институте профессора Финсена в Копенгагене, 1901 год. Изображение: Е. Тилли — Журнал «Нива», № 18, 1901 год
Финсен ежедневно по два часа с помощью ламп облучал больных волчанкой. В результате через несколько месяцев у них наступало улучшение, а многие и вовсе избавлялись от уродливых рубцов и ран и выздоравливали. Через год Финсен уже возглавлял институт светолечения, носивший его имя. Половина больных, которые прошли его лечение, полностью выздоровела, а вторая половина почувствовала себя намного лучше.
Выдающиеся результаты заметили, и в 1903 году Финсен получил Нобелевскую премию в знак признания его заслуг в лечении болезней, особенно волчанки.
Позже выяснилось, что линзы, которые использовал Финсен, вообще не пропускали ультрафиолетовое излучение. Терапевтическим эффектом обладал вовсе не свет, а синглетный кислород , который появлялся из-за искрящих угольных стержней лампы. Тем не менее светолечение, основоположником которого стал Финсен, действительно эффективно при некоторых заболеваниях.
особая молекула кислорода, в которой вдвое больше энергии, чем в обычной
В начале XX века сифилис был неизлечимым заболеванием. На самых тяжелых стадиях он давал осложнения на мозг, и у больных развивался прогрессивный паралич — психоорганическое заболевание, смерть от которого наступала в течение нескольких лет. Пятая часть пациентов психиатрических клиник была больна сифилисом и, как следствие, прогрессивным параличом.
Юлиус Вагнер-Яурегг работал в психиатрической клинике и интересовался физиологическими причинами возникновения психических заболеваний. Он обратил внимание, что среди больных прогрессивным параличом были те, кто выжил. Именно их обследовал Вагнер-Яурегг. Оказалось, все они во время болезни прогрессивным параличом перенесли тяжелую лихорадку.
Врач стал искать способы вызвать у больных прогрессивным параличом сильную лихорадку. Сначала он заражал их туберкулезом, а затем лечил его с помощью туберкулина. Но туберкулезная лихорадка была короткой и слабой, так что не годилась для лечения прогрессивного паралича. К тому же некоторые больные умирали, потому что туберкулин им не помогал.
Прорыв в исследованиях наступил в 1917 году, когда был открыт хинин для лечения малярии: малярийная лихорадка была достаточно сильной и продолжительной. Вагнер-Яурегг заражал пациентов малярией, а затем лечил их хинином.
У 85% больных наступали значительные улучшения, но смертность оставалась высокой. Позже врач выделил ослабленный штамм малярийных возбудителей и снизил опасность маляриятерапии. Тем не менее ему не всегда удавалось контролировать течение малярии, и некоторые больные умирали. Но тогда это считалось приемлемым риском.
Вагнер-Яурегг (справа в центре в черном пиджаке) наблюдает за переливанием крови больного малярией больному нейросифилисом (в центре), 1934 год. Фото: wikimedia.org
В 1927 году Вагнер-Яурегг получил Нобелевскую премию за открытие терапевтического эффекта заражения малярией при лечении прогрессивного паралича.
Его открытие до сих пор вызывает споры: то ли малярия стимулировала иммунную систему, то ли высокая температура тела создавала неблагоприятную среду для возбудителей сифилиса, или работало то и другое одновременно. От массовой маляриятерапии нас спасло изобретение пенициллина, который помогает вылечить сифилис на начальных стадиях до того, как у больных наступает прогрессивный паралич.
В 1948 году Пауль Мюллер получил Нобелевскую премию за открытие опасных свойств одного из самых ядовитых веществ на земле — дихлордифенилтрихлорэтана, известного как ДДТ или дуст. Мюллер установил, что ДДТ можно использовать как мощный инсектицид и с его помощью побороть саранчу, москитов и других вредителей.
ДДТ был лучше всех известных инсектицидов: он считался низкотоксичным, но был смертелен для всех без исключения насекомых. Его было довольно просто и дешево производить и легко распылять на целые поля. Для человека однократная доза в 500-700 мг считалась абсолютно безвредной, поэтому вещество распыляли даже в населенных пунктах.
ДДТ остановил эпидемии тифа в Неаполе, малярии — в Индии, Греции и Италии, повысил урожаи и дал надежду на победу над голодом во многих странах. За время широкого использования в мире распылили 4 миллиона тонн дуста. Его польза была очевидна, а опасные последствия наступили намного позже.
источник
Фото с сайта financialexpress.com
Нобелевские лауреаты 2018 года — Джеймс Эллисон, профессор Хьюстонского онкологического центра имени Андерсона, и Тасуку Хондзё, научный сотрудник университета Киото, шли к своему успеху долгие годы.
Эллисону потребовалось 17 лет, чтобы убедить медицинское сообщество в том, что его неортодоксальный подход к лечению рака может сработать.
В 2004 году созданная им терапия спасла первую жизнь, а в 2011 в США был одобрен первый ингибитор контрольных точек, препарат «Ервой» (действующее вещество — ипилимубаб), созданный на основе открытия Эллисона.
Само же открытие ученый сделал в 1994 году, когда проводил исследования на мышах.
Джеймс Эллисон глубоко убежден: прорывные идеи приходят к тем ученым, которые занимаются фундаментальной наукой, не заботясь о практической стороне дела. А в том, что он станет ученым, никто из знавших Джеймса не сомневался с самого его детства.
В школьные годы он проводил много времени в гараже, экспериментируя в самостоятельно оборудованной лаборатории. Тогда он не знал, что главной темой в его жизни станет рак. Эта болезнь принесла большое горе семье будущего ученого: от нее погибли мать, два его дяди и брат.
Еще в университете Эллисон стал буквально одержим механизмом работы Т-клеток, этих пехотинцев иммунной системы, формирующих первую линию обороны организма при атаке патогенов. Вместе с коллегами он обнаружил: Т-клетки распознают и убивают бактерии и вирусы при помощи рецепторов, то есть белков, «привязывающих» их к вторгшимся чужеродным агентам.
Установив это, научное сообщество задалось вопросом: а нельзя ли заставить Т-клетки распознавать и злокачественные новообразования?
Сложность в том, что рак развивается из собственных клеток организма, а Т-клетки не нападают на родственников.
Что же сделать, чтобы иммунитет распознал врага, в которого превратился бывший член семьи, и повел борьбу на его уничтожение? Это стало амбициозной практической задачей для ученого-теоретика.
Тасуку Хондзё. Фото с сайта mainichi.jp
В то время как другие ученые сосредоточились на характеристиках самих раковых клеток, Эллисон продолжал изучать работу иммунной системы и обнаружил, что иммунитет располагает специальными механизмами защиты клеток организма от себя самого.
В 2016 году, когда его заокеанский коллега Тасуку Хондзё будет получать у себя на родине престижную премию Киото, он сравнит в своей речи такие механизмы с системой круиз-контроля автомобиля.
Улавливая препятствие на пути автомобиля, круиз-контроль включает тормоз. Так и иммунная система «тормозит», видя перед собой родные клетки, даже если они раковые. До работы Эллисона ученые не подозревали о наличии такого механизма у нашего иммунитета.
«Я подумал, что простое решение — это блокировать тормоз. Но если бы я не узнал, что такой тормоз существует, я бы никогда не смог это решение предложить», — говорит Эллисон, подчеркивая важность фундаментальных научных исследований для практических прорывов в медицине.
На языке науки такой тормоз называется контрольной точкой и представляет собой определенный белок на поверхности опухолевой клетки.
Эллисон открыл белок CTLA-4, а Тасуку Хондзё, вдохновленный его работой, — белок PD-1. Терапия, основанная на подавлении PD-1, оказалась еще более эффективной для лечения рака легкого, причем с меньшим количеством нежелательных побочных эффектов, а ее комбинация с препаратом «Еврой» (подавляющим CTLA-4) в некоторых случаях стала давать еще лучшие результаты.
В интервью прессе Хондзё рассказывает о том, что коллеги не особенно верили в его успех в области иммунологии и советовали ему переключиться на более перспективную область. «Я решил продолжать иммунологические исследования, а если ничего не получится, уехать в деревню и вести спокойную жизнь сельского врача», — говорит он.
Джимми Картер. Фото с сайта achievement.org
После открытий Эллисона и Хондзё фармацевтические компании запустили производство новой линии противораковых препаратов. Это пембролизумаб («Китруда»), ниволумаб («Опдиво»), атезолизумаб («Тецентрик») и другие.
Ингибиторы контрольных точек дают хорошие результаты при меланоме и раке легких: после терапии многие из пациентов с этими видами рака живут несколько лет без всяких признаков заболевания. Хотя эти препараты, как правило, применяются на продвинутых стадиях рака, 30% пациентов с меланомой демонстрируют значительное сокращение размеров опухоли, а 5% — полную ремиссию.
К этой небольшой и самой счастливой группе относится бывший президент США Джимми Картер, который не только получил диагноз «меланома», но и услышал от врачей, что метастазы уже обнаружены в печени и в мозге.
В декабре 2015 года Картер объявил о том, что после курса пембролизумаба МРТ мозга не обнаружило ни старых, ни новых раковых образований. Сегодня, три года спустя, он живет и здравствует, несмотря на свой преклонный возраст. Джимми Картеру 94, но он остается весьма активным, и, что приятно, выступает за ослабление политической напряженности между нашими странами.
Так Нобелевский лауреат в области медицины 2018 года спас от рака Нобелевского лауреата премии мира за 2002 год.
Целый ряд препаратов-ингибиторов контрольных точек одобрен и у нас в стране. Большая проблема заключается в том, что в отличие от Джимми Картера, наши пациенты, как правило, не могут их оплатить, а государство выделяет неполную сумму, либо не выделяет денег вовсе.
По словам онколога Михаила Ласкова в интервью «Медузе»,
в некоторых регионах существует льгота, которая регулируется законом о социальной помощи и дает возможность закупить необходимый препарат за бюджетные деньги.
Также эксперт подчеркивает, что новая терапия – не панацея, она применяется лишь при наличии некоторых маркеров, и имеет ряд побочных эффектов.
Фото с сайта cancerresearchuk.org
Эллисон очень надеется на то, что открытая им и Тасуку Хондзё терапия будет усовершенствована, а показания для нее — расширены. Планируется применять ее, в том числе, при лечении таких упрямых опухолей, как рак молочной железы, простаты и толстой кишки.
Сейчас проводятся сотни испытаний препаратов, основанных на иммунологических подходах, а также разрабатываются протоколы оптимального сочетания иммунотерапии с традиционными химио- и радио-терапиями.
Джеймсу Эллисону часто приходится выступать на научных конференциях, посвященных раку, на которых он не только делает доклады, но в перерывах между ними еще и играет на губной гармошке в составе джазовой группы под названием «Контрольные точки».
Эллисон поддерживает контакт со многими из пациентов, поправившимися после применения созданной им и его коллегами терапии. Но одна пациентка выделяется из всех. Это та самая женщина, которая в 2004 году стала первой из спасенных от рака в результате применения ингибитора контрольных точек.
Тогда девушке было всего 22 года, ей поставили диагноз «меланома в четвертой стадии», и это означало, что жить ей остается не долее 6 месяцев. После четырех инъекций экспериментального препарата в Мемориальном онкологическом центре имени Слоуна-Кеттеринга от рака не осталось следа.
Так случилось, что Эллисон находился в Центре, когда врач сообщил пациентке эту чудесную новость и предложил ей познакомиться со своим спасителем. Девушка была потрясена и выздоровлением, и возможностью увидеть человека, отменившего ее смертный приговор.
По признанию Джеймса Эллисона, он никогда не забудет эту встречу.
«Много лет, вспоминая о ней, я с трудом удерживал слезы», — говорит ученый.
А молодая женщина до сих пор жива и здорова.
источник
Нобелевская премия по физиологии и медицине – 2008
Нобелевскую премию по физиологии и медицине 2008 года разделят Харальд цур Хаузен («за открытие вирусов папилломы человека, вызывающих рак шейки матки») и Франсуаза Барре-Синусси и Люк Монтанье («за открытие вируса иммунодефицита человека»). Значение этих открытий для борьбы с раком и СПИДом огромно. От них зависит спасение миллионов человеческих жизней.
Нобелевский комитет присудил премию по физиологии и медицине этого года трем ученым, открытия которых сыграли огромную роль в борьбе с вирусами человека, ежегодно отнимающими сотни тысяч и миллионы жизней. Половину премии, «за открытие вирусов папилломы человека, вызывающих рак шейки матки» («for his discovery of human papilloma viruses causing cervical cancer»), получит Харальд цур Хаузен (Harald zur Hausen) из Германского центра исследования рака (DKFZ, Deutsches Krebsforschungszentrum) в Гейдельберге. Другую половину премии, присужденную «за открытие вируса иммунодефицита человека» («for their discovery of human immunodeficiency virus»), разделят Франсуаза Барре-Синусси (Françoise Barré-Sinoussi) из Института Пастера (Institut Pasteur) в Париже и Люк Монтанье (Luc Montagnier), который раньше также работал в Институте Пастера, а в настоящее время возглавляет основанный при его участии Всемирный фонд исследования и предупреждения СПИДа (Fondation mondiale recherche et prévention sida) при ЮНЕСКО.
Харальд цур Хаузен родился в 1936 году в Гельзенкирхене (Германия). Он учился в Боннском, Гамбургском и Дюссельдорфском университетах. В Дюссельдорфском университете он получил степень доктора медицины и несколько лет работал в подчиненном университету Институте медицинской микробиологии. В середине шестидесятых цур Хаузер переехал в Филадельфию (США), где вначале работал в Лаборатории вирусологии знаменитой Детской больницы, а впоследствии преподавал в Пенсильванском университете. В 1969 году он вернулся в Германию и стал профессором в Вюрцбургском университете, затем работал в университетах в Эрлангене и Нюрнберге и во Фрайбурге в Брайсгау, а с 1983 года — в Германском центре исследования рака, который он возглавлял в течение 20 лет (1983–2003).
Вирусы папилломы человека (ВПЧ) передаются от человека к человеку. Некоторые разновидности ВПЧ безвредны, некоторые вызывают образование бородавок на коже, некоторые поражают половые органы (передаваясь половым путем). В середине семидесятых Харальд цур Хаузен обнаружил, что женщины, страдающие раком шейки матки, неизменно заражены ВПЧ. В то время многие специалисты полагали, что рак шейки матки вызывается вирусом простого герпеса (Herpes simplex virus), но цур Хаузен нашел в раковых клетках не вирусы герпеса, а вирусы папилломы, и предположил, что развитие рака происходит в результате заражения именно вирусом папилломы. Впоследствии ему и его коллегам удалось подтвердить эту гипотезу и установить, что большинство случаев рака шейки матки вызваны одним из двух типов этих вирусов: ВПЧ-16 и ВПЧ-18. Зараженные такими вирусами клетки с довольно большой вероятностью рано или поздно становятся раковыми, и из них развивается злокачественная опухоль.
Электронная микрофотография вируса папилломы человека (ВПЧ). Харальд цур Хаузен открыл, что рак шейки матки обычно возникает на основе папиллом, вызываемых некоторыми разновидностями этого вируса. Прививки против вируса папилломы позволяют свести риск заболевания раком шейки матки почти к нулю. Изображение с сайта commons.wikimedia.org
В середине восьмидесятых годов были начаты исследования, благодаря которым на сегодня уже получены и запущены в производство несколько вакцин, инъекция которых позволяет, по крайней мере на несколько лет, свести к нулю риск заражения определенными типами ВПЧ (в том числе 16 и 18). Таким образом, благодаря открытию цур Хаузена были разработаны высокоэффективные средства для предотвращения рака шейки матки.
Теперь первоочередная задача — внедрение этих средств. Около 5% всех случаев заболевания раком в мире приходится на рак шейки матки, и больше двухсот тысяч женщин умирают каждый год от этой болезни. Широкое распространение вакцинации от ВПЧ позволит спасти сотни тысяч женщин. Решение Нобелевского комитета наверняка принесет пользу делу: присужденная цур Хаузену премия, вероятно, поможет привлечь внимание людей во всём мире к проблеме предотвращения рака шейки матки и будет способствовать распространению спасительной вакцинации.
Франсуаза Барре-Синусси родилась в 1947 году в Париже, там же училась и в 1974 году получила докторскую степень. Объектом ее исследований стали ретровирусы (к которым относится и ВИЧ). Она изучала эту группу вирусов в Национальном институте здравоохранения и медицинских исследований (Inserm, Institut national de la santé et de la recherche médicale) и в Пастеровском институте, где продолжает трудиться и сегодня. В 1983 году Франсуаза Барре-Синусси работала под руководством Люка Монтанье и вместе с ним принимала участие в исследовании, позволившем впервые выделить и описать вирус иммунодефицита человека, вызывающий СПИД.
Люк Монтанье родился в 1932 году в коммуне Шабри в департаменте Эндр (Франция). Он учился в Пуатье и в Париже, некоторое время работал в Париже, а затем стажировался в ведущих вирусологических лабораториях Великобритании, где изучал, в частности, механизм репликации РНК-содержащих вирусов. Вернувшись в Париж, он вначале исследовал ретровирусы в Институте Кюри, а в 1972 году был приглашен Жаком Моно (Jaques Monod), выдающимся исследователем механизмов регуляции работы генов, в новообразованное отделение вирусологии Института Пастера, где Монтанье организовал и возглавил группу вирусной онкологии, которая проводила исследования, посвященные механизмам возникновения злокачественных опухолей в результате вирусных инфекций. Сотрудниками этой группы и был впервые выделен возбудитель СПИДа. В 1993 году Люк Монтанье и генеральный директор ЮНЕСКО Федерико Майор (Federico Mayor) учредили Всемирный фонд исследования и предупреждения СПИДа. Монтанье возглавил этот фонд и по сей день руководит им.
В 1982 году группа Люка Монтанье начала исследования с целью выявить возможного возбудителя недавно описанного необычного заболевания — синдрома приобретенного иммунодефицита, характеризующегося прогрессирующим ослаблением жизненно важной иммунной системы. В 1983 году вирус был выделен (поначалу он получил другое название, но сегодня он известен как ВИЧ — вирус иммунодефицита человека). Вскоре после открытия ВИЧ в Институте Пастера его выделили и в США, в группе Роберта Галло (Robert Gallo), сотрудничавшей с группой Монтанье, из образцов, полученных от французской группы. Претензия Роберта Галло на первенство в открытии и полученный им патент на методику анализа крови на ВИЧ вызвали многолетние споры между американской и французской сторонами. Эти споры в конечном итоге разрешились признанием приоритета группы Монтанье. К сожалению, споры о приоритете отняли у исследователей много времени и немало помешали работе в области изучения ВИЧ и поиска и внедрения средств, позволяющих выявлять, предупреждать и лечить ВИЧ-инфекцию.
Электронная микрофотография вирусов иммунодефицита человека (ВИЧ). Открытие этих вирусов, вызывающих синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД), позволило выработать меры по предотвращению и лечению этой болезни. Хотя вакцину против ВИЧ еще не удалось разработать, современные методы, пока довольно дорогостоящие, позволяют бороться с симптомами ВИЧ-инфекции и продлевать жизнь больным на многие десятилетия. (К сожалению, не удалось разработать методов, которые позволили бы полностью очищать зараженный организм от ВИЧ.) Изображение, полученное Мартином Хартманном (Dr. Martin Hartmann) из Гейдельбергского университета, с сайта www.tolzin.de
С 1981 года, когда был впервые описан СПИД, от этой болезни умерло больше 25 миллионов человек. Больше 33 миллионов живущих сегодня людей заражены ВИЧ, и каждый год болезнь уносит новые миллионы жизней. СПИД называли чумой XX века. Давно наступил XXI век, а число людей, зараженных ВИЧ, продолжает расти, и порядка двух миллионов зараженных, значительную долю которых составляют дети, ежегодно умирают от СПИДа. К счастью, уже разработаны методы лечения, позволяющие на десятилетия отодвинуть смерть зараженного СПИДом человека. Но к сожалению, это лечение стоит дорого, и позволить его себе могут в основном лишь достаточно состоятельные люди. При этом СПИД более всего распространен как раз на самом бедном континенте — в Африке. Кроме того, до сих пор не удалось разработать, и неизвестно, удастся ли, ни способов полного выведения ВИЧ из зараженного организма, ни вакцины, прививка которой сводила бы к нулю (или хотя бы существенно уменьшала) риск заражения СПИДом. Но продолжаются интенсивные исследования, и в будущем меры борьбы со СПИДом наверняка станут доступнее и действеннее.
Открытие группой Люка Монтанье вируса, вызывающего СПИД, было сделано вскоре после открытия самой болезни. Быстрое выявление возбудителя СПИДа очень помогло последовавшей затем разработке способов борьбы с этим заболеванием.
Премия, по традиции, будет вручена лауреатам 10 декабря, в день смерти Альфреда Нобеля, в его родном городе — Стокгольме. В прошлом году Нобелевскую премию по физиологии и медицине получили Марио Капекки (Mario R. Capecchi) из Университета Юты (США), Оливер Смитис (Oliver Smithies) из Университета Северной Каролины (США) и Мартин Эванс (Sir Martin J. Evans) из Кардиффского университета (Великобритания) за изобретение метода нокаута генов (gene knockout).
Источники:
1) Nobel prize for viral discoveries // BBC News . 6 October 2008.
2) Alison Abbott. Virus discoveries secure Nobel prize in medicine // Nature News . Published online 6 October 2008.
источник