Меню Рубрики

Луи пастер о вакцинации оспа

1796 год стал переломным в истории вакцинации, и связан он с именем английского врача Э. Дженнера. Во время практики в деревне Дженнер обратил внимание, что фермеры, работающие с коровами, инфицированными коровьей оспой, не болеют натуральной оспой. Дженнер предположил, что перенесенная коровья оспа является защитой от человеческой, и решился на революционный по тем временам эксперимент: он привил коровью оспу мальчику и доказал, что тот стал невосприимчивым к натуральной оспе – все последующие попытки заразить мальчика человеческой оспой были безуспешными. Так появилась на свет вакцинация (от лат. vacca – корова), хотя сам термин стал использоваться позже. Благодаря гениальному открытию доктора Дженнера была начата новая эра в медицине. Однако лишь спустя столетие был предложен научный подход к вакцинации. Его автором стал Луи Пастер.

В 1880 году Пастер нашел способ предохранения от заразных заболеваний введением ослабленных возбудителей. Французский ученый Луи Пастер стал человеком, который совершил прорыв в медицине (и иммунологии, в частности). Он первым доказал, что болезни, которые мы сегодня называем инфекционными, могут возникать только в результате проникновения в организм микробов из внешней среды. В 1880 году Пастер нашел способ предохранения от заразных заболеваний введением ослабленных возбудителей, который оказался применимым ко многим инфекционным болезням. Пастер работал с бактериями, вызывающими куриную холеру. Он концентрировал бактериальные препараты настолько, что их введение даже в ничтожных количествах вызывало гибель кур в течение суток. Однажды, проводя свои эксперименты, Пастер случайно использовал культуру бактерий недельной давности. На этот раз болезнь у кур протекала в легкой форме, и все они вскоре выздоровели. Ученый решил, что его культура бактерий испортилась и приготовил новую. Но и введение новой культуры не привело к гибели птиц, которые выздоровели после введения им «испорченных» бактерий. Было ясно, что инфицирование кур ослабленными бактериями вызвало появление у них защитной реакции, способной предотвратить развитие болезни при попадании в организм высоковирулентных микроорганизмов.

Если вернуться к открытию Дженнера, то можно сказать, что Пастер привил «коровью оспу» для того, чтобы предотвратить заболевание обычной «оспой». Отдавая долг первооткрывателю, Пастер также назвал открытый им способ предупреждения инфекционной болезни вакцинацией, хотя, конечно же, никакого отношения к коровьей оспе его ослабленные бактерии не имели.

«Думать, что открыл важный факт, томиться лихорадочной жаждой сообщить о нём и сдерживать себя днями, неделями, годами, бороться с самим собой и не объявлять о своём открытии, пока не исчерпал всех противоположных гипотез – да, это тяжёлая задача»

В 1881 году Пастер произвел массовый публичный опыт, чтобы доказать правильность своего открытия. Он ввел нескольким десяткам овец и коров микробы сибирской язвы. Половине подопытных животных Пастер предварительно ввел свою вакцину. На второй день все невакцинированные животные погибли от сибирской язвы, а все вакцинированные – не заболели и остались живы. Этот опыт, протекавший на глазах у многочисленных свидетелей, был триумфом ученого.

В 1885 году Луи Пастером была разработана вакцина от бешенства – заболевания, которое в 100% случаев заканчивалось смертью больного и наводило ужас на людей. Дело доходило до демонстраций под окнами лаборатории Пастера с требованием прекратить эксперименты. Ученый долго не решался испробовать вакцину на людях, но помог случай. 6 июля 1885 года в его лабораторию привели 9-летнего мальчика, который был настолько искусан, что никто не верил в его выздоровление. Метод Пастера был последней соломинкой для несчастной матери ребенка. История получила широкую огласку, и вакцинация проходила при собрании публики и прессы. К счастью, мальчик полностью выздоровел, что принесло Пастеру поистине мировую славу, и в его лабораторию потянулись пострадавшие от бешеных животных не только из Франции, но и со всей Европы (и даже из России).

«Думать, что открыл важный факт, томиться лихорадочной жаждой сообщить о нём и сдерживать себя днями, неделями, годами, бороться с самим собой и не объявлять о своём открытии, пока не исчерпал всех противоположных гипотез – да, это тяжёлая задача»

С тех пор появилось более 100 различных вакцин, которые защищают от сорока с лишним инфекций, вызываемых бактериями, вирусами, простейшими.

источник

Два столетия назад вакцинация стала спасением для миллионов людей во время страшной эпидемии оспы. Дэйли Бэби подготовили для вас материал с интересными фактами об истории прививок.

Термин вакцинации — от латинского Vacca — «корова» —в конце 19 века ввёл в обиход Луи Пастер, который отдал должное уважение своему предшественнику — английскому доктору Эдварду Дженнеру. Доктор Дженнер в 1796 году впервые провел вакцинацию по своему методу. Заключался он в том, что биоматериалы брали не от человека, который болел “натуральной” оспой, а от доярки, которая заразилась неопасной для человека “коровьей” оспой. То есть неопасное могло защитить от более опасной инфекции. До изобретения этого метода часто вакцинация заканчивалась смертью.

Прививаться от оспы, эпидемии которой иногда забирали жизни целых островов, придумали ещё в древности. Например, в 1000 году н.э. упоминания о вариоляции — введении группе риска содержимого оспенных пузырьков — были в аюрведических текстах в Древней Индии.

А в древнем Китае таким способом начали защищаться ещё в 10 веке. Именно Китаю принадлежит первенство метода, когда сухие струпья оспенных болячек давали вдыхать здоровым людям во время эпидемии. Такой метод был опасен тем, что, когда люди брали материал у больных оспой, они не знали, как проходит болезнь: в лёгкой или тяжёлой степени. Во втором случае привитые могли умереть.

Наблюдая за здоровьем доярок, доктор Эдвард Дженнер заметил, что они не болеют «натуральной» оспой. А если и заражаются, то переносят в лёгкой форме. Врач внимательно изучал метод вакцинации, который в начале века привезла в Англию из Константинополя супруга английского посла Мэри Уортли Монтегю. Именно она в начале 18 века привила своих детей, а потом заставила привить себя, короля и Королёву Англии с их детьми.

И, наконец, в 1796 году доктор Эдвард Дженнер привил восьмилетнего Джеймса Фиппса. Он втер ему в царапину содержимое оспенных пустул, которые появились на руке у доярки Сарры Нелсис. Через полтора года мальчику был привита настоящая оспа, но пациент не заболел. Процедуру повторяли два раза, и результат всегда был успешным.

Не все приняли этот метод борьбы с эпидемиями. Особенно против было, как всегда, духовенство. Но жизненные обстоятельства заставляли все чаще использовать метод доктора Дженнера: стали прививаться солдаты армии и флота. В 1802 году британский парламент признал заслуги доктора и наградил его 10 тысячами фунтов, а через пять лет — еще 20 000. Его достижения признали по всему миру и Эдвард Дженнер был при жизни принят в почетные члены различных научных обществ. А в Великобритании было организовано Королевское Дженнеровское общество и Институт оспопрививания. Дженнер стал его первым и пожизненным руководителем.

В нашу страну вакцинация также пришла из Англии. Не первыми, но самыми именитыми привитыми оказались императрица Екатерина Великая и ее сын Павел. Вакцинацию проводил английский доктор, который взял биоматериал у мальчика Саши Маркова — впоследствии тот стал носить двойную фамилию Марков-Оспенный. Через полвека, в 1801 году, с лёгкой руки императрицы Марии Фёдоровны появилась фамилия Вакцинов, которую дали мальчику Антону Петрову — первому привитому в России по методу доктора Дженнера.

Вообще историю оспы в нашей стране можно изучать по фамилиям. Так, до начала 18 века письменных упоминаний об оспе в нашей стране не было, но фамилии Рябых, Рябцев, Щедрин («рябой») говорят как раз о том, что болезнь существовала, как и везде, с древнейших времён.

После Екатерины II вакцинация стала модной, благодаря примеру августейшей особы. От оспы прививались даже те, кто уже переболел и приобрёл иммунитет от этой болезни. С тех пор прививки от оспы проводились повсеместно, но обязательными стали только в 1919 году. Именно тогда число заболевших снизилось со 186 000 до 25 000. А в 1958 году на Всемирной Ассамблее здравоохранения Советским союзом была предложена программа по абсолютному устранению оспы в мире. В результате этой инициативы с 1977 года не было зарегистрировано ни одного случая заболевания оспой.

Огромный вклад в изобретение новых вакцин и науку внёс французский ученый Луи Пастер, имя которого дало название методу обеззараживания продуктов — пастеризации. Луи Пастер рос в семье кожевника, хорошо учился, имел талант к рисованию, и если бы не увлечение биологией, мы могли бы иметь великого художника, а не ученого, которому мы обязаны излечением от бешенства и сибирской язвы.

© Картина Альберта Эдельфельта «Луи Пастер»

В 1881 году он продемонстрировал обществу действие прививки против сибирской язвы на овцах. Также он разрабатывал прививку против бешенства, но опробовать ее ему помог случай. 6 июля 1885 году к нему как к последней надежде привели мальчика. Его покусала бешеная собака. На теле ребёнка было найдено 14 укусов, он был обречён умереть в бреду от жажды, будучи парализованным. Но через 60 часов после укуса ему ввели первый укол от бешенства. Во время вакцинации мальчик жил в доме ученого, а 3 августа 1885 года, почти через месяц после укуса, вернулся домой здоровым ребёнком — после введения 14 уколов он так и не заболел бешенством.

После этого успеха в 1886 году во Франции была открыта Пастеровская станция, где прививали от холеры, сибирской язвы и бешенства. Примечательно то, что 17 лет спустя Жозеф Мейстер — первый спасённый мальчик — устроился сюда вахтёром. А в 1940 году покончил жизнь самоубийством, отказавшись от требования гестапо вскрыть гробницу Луи Пастера.

Луи Пастером также открыт метод ослабления бактерий для изготовления вакцин, поэтому мы обязаны учёному не только вакцинами против бешенства и сибирской язвы, но и будущими вакцинам, которые, возможно, спасут нас от смертельных эпидемий.

В 1882 году Роберт Кох выделил бактерию, которая является причиной развития туберкулеза, благодаря ему в будущем появилась прививка БЦЖ.

В 1891 году врач Эмиль фон Беринг спас ребёнку жизнь, сделав первую в мире прививку от дифтерии.

В 1955 году вакцина Джонаса Солка против полиомиелита была признана эффективной.

А в 1981 году стала доступной прививка против гепатита В.

В настоящее время нам известны 30 прививок от инфекционных заболеваний. На этом наука не останавливается. И хоть сейчас все больше появляется людей, которые отказываются от прививок, их значение переоценить нельзя. Благодаря им целые города не вымирают от оспы; дети переносят без последствий коклюш и корь; мы забыли, что такое полиомиелит, а главное — защищаем наших детей от опасных болезней и их последствий.

источник

К началу 1870-х Луи Пастер уже совершил львиную долю своих медицинских открытий. За прошедшие 30 лет он внес значительный вклад в открытие микробной теории своими работами в области ферментации, пастеризации, спасения шелкопрядильной промышленности и окончательного развенчания теории самопроизвольного зарождения жизни.

К началу 1870-х Луи Пастер уже совершил львиную долю своих медицинских открытий. За прошедшие 30 лет он внес значительный вклад в открытие микробной теории своими работами в области ферментации, пастеризации, спасения шелкопрядильной промышленности и окончательного развенчания теории самопроизвольного зарождения жизни.

Но в конце 1870-х Пастера ждало еще одно эпохальное открытие, поводом к которому послужил на этот раз довольно зловещий подарок: куриная голова. Нет, это была не угроза и не жестокая шутка. Курица умерла от птичьей холеры — серьезного инфекционного заболевания, разгул которого уничтожал до 90% куриного поголовья в стране.

Ветеринар, приславший Пастеру куриную голову, полагал, что болезнь вызвана специфическим микробом. Вскоре ученый подтвердил его теорию: взяв образец с мертвой куриной головы, он вырастил в лаборатории аналогичную микробную культуру и ввел ее здоровым курицам. Те вскоре умерли от птичьей холеры. Это послужило еще одним подтверждением состоятельности микробной теории, но выращенная Пастером болезнетворная культура вскоре сыграла в истории намного более важную роль. В этом ей помогли рассеянность ученого и счастливая случайность.

Летом 1879 г. Пастер отправился в долгую поездку, совершенно забыв об оставленной в открытой пробирке в лаборатории культуре птичьей холеры. Вернувшись из поездки, он ввел эту культуру нескольким курицам и обнаружил, что вирус во многом утратил свои смертоносные свойства: птицы, которым ввели ослабленные, или аттенуированные, бактерии, заболели, но не умерли.

Однако вслед за этим Пастера ждало еще более важное открытие. Он подождал, когда курицы оправятся от болезни, ввел им смертельные бактерии птичьей холеры и обнаружил, что теперь они совершенно невосприимчивы к заболеванию.

Пастер немедленно осознал, что открыл новый способ изготовления вакцин: введение ослабленных бактерий наделяло организм способностью сражаться и с активными смертельными формами.

Обсуждая это открытие в 1881 г. в своей статье, напечатанной в журнале The British Medical Journal, Пастер писал:

«Мы затронули основной принцип вакцинации. Переболев вирусом в ослабленной форме, птицы затем не пострадали и после заражения вирулентным вирусом, и оказались надежно защищены от птичьей холеры».

Вдохновившись этим открытием, Пастер начал исследовать возможности применения нового подхода в изготовлении вакцин от других болезней. Его следующий успех был связан с сибирской язвой.

Это заболевание наносило серьезный урон сельскому хозяйству, унося жизни 10-20% поголовья овец. Ранее Роберт Кох уже доказал, что сибирскую язву вызывают бактерии. Пастер хотел выяснить, можно ли ослабить их, сделать безвредными, но так, чтобы они сохранили способность стимулировать защитные силы организма, в который будут введены в виде вакцины.

Он добился нужного результата, выращивая бактерии при повышенной температуре. Когда некоторые современники усомнились в его находках, Пастер решил доказать свою правоту, поставив весьма эффектный публичный эксперимент.

5 мая 1881 г. Пастер ввел 25 овцам свою вакцину — новый ослабленный вирус сибирской язвы. 17 мая он снова ввел им более вирулентный, но все еще ослабленный вирус. Наконец, 31 мая он ввел смертоносные бактерии сибирской язвы 25 привитым овцам и еще 25 непривитым. Через два дня толпа зрителей, среди которых были члены парламента, ученые и репортеры, собралась посмотреть, чем закончится эксперимент. Итог говорил сам за себя: из привитой группы умерла лишь одна беременная овца, из непривитой же 23 умерли и две были близки к смерти.

Но, возможно, самым знаменитым достижением Пастера в этой области стало открытие антирабической вакцины (против бешенства) — первой его вакцины, предназначенной для человека. В то время бешенство было страшной болезнью и неизменно заканчивалось смертью.

Причиной заболевания обычно становился укус бешеной собаки, а методы лечения были один другого ужаснее: больному в рану предлагали ввести длинную раскаленную иглу или посыпать место укуса порохом и поджечь. Никто не знал, что именно вызывает бешенство: болезнетворный вирус был слишком мал для тогдашних микроскопов, и его нельзя было вырастить в виде отдельной культуры.

Но Пастер все же был убежден, что болезнь возбуждает какой-то микроорганизм, поражающий центральную нервную систему. Чтобы создать вакцину, Пастер культивировал неизвестного возбудителя в мозге кролика, ослабил его, высушив фрагменты ткани, и использовал их для изготовления вакцины.

Первоначально Пастер не собирался испытывать экспериментальную вакцину на человеке, однако 6 июля 1885 г. ему пришлось изменить свое решение. В тот день к нему доставили девятилетнего Джозефа Мейстера со следами 14 укусов бешеной собаки на теле. Мать мальчика умоляла Пастера о помощи, и, сдавшись под ее напором, тот согласился ввести ребенку новую вакцину. Курс лечения (13 инъекций за 10 дней) оказался успешным, мальчик выжил.

После этого, хотя введение смертельного агента человеку и вызвало в обществе протесты, в течение 15 месяцев прививку от бешенства получили еще 1500 человек.

Итак, всего за восемь лет Луи Пастер не только совершил первый крупный прорыв в истории вакцинации со времен Дженнера, открыв способы аттенуации вирусов, но и создал эффективную вакцину против птичьей холеры, сибирской язвы и бешенства.

Однако в его передовой работе скрывался еще один неожиданный поворот: дело было не только в снижении вирулентности вирусов.

Читайте также:  Сколько дней мазать при ветряной оспе

Как позже понял Пастер, вирусы, из которых состояла его антирабическая вакцина, были не просто ослабленными, а погибшими.

Именно в этом заключалось зерно следующего великого открытия.

источник

Чтобы идти дальше, нужно знать уже пройденный путь

Вакцинация — одна из самых горячих тем в спорах врачей и пациентов. Непонимание, слухи, мифы — все это заставляет людей бояться данной процедуры, что нередко приводит к печальным последствиям. Этой статьей «Биомолекула» начинает спецпроект о вакцинации и о врагах, которые с ее помощью успешно загнаны в подполье. И начнем мы с истории первых побед и горьких поражений, которые встречались на пути становления современной вакцинопрофилактики.

Изобретение вакцин кардинально изменило жизнь человечества. Многие болезни, уносившие тысячи, а то и миллионы жизней ежегодно, теперь практически не встречаются. В этом спецпроекте мы не только рассказываем об истории возникновения вакцин, общих принципах их разработки и роли вакцинопрофилактики в современном здравоохранении (этому посвящены первые три статьи), но и подробно говорим о каждой вакцине, включенной в Национальный календарь прививок, а также вакцинах против гриппа и вируса папилломы человека. Вы узнаете о том, что собой представляет каждый из возбудителей болезней, какие существуют варианты вакцин и чем они различаются между собой, затронем тему поствакцинальных осложнений и эффективности вакцин.

Для соблюдения объективности мы пригласили стать кураторами спецпроекта Александра Соломоновича Апта — доктора биологических наук, профессора МГУ, заведующего лабораторией иммуногенетики Института туберкулеза (Москва), — а также Сусанну Михайловну Харит — доктора медицинских наук, профессора, руководителя отдела профилактики НИИ детских инфекций (Санкт-Петербург).

Генеральный партнер спецпроекта — Zimin Foundation.

Партнер публикации этой статьи — компания «ИНВИТРО». «ИНВИТРО» — это крупнейшая частная медицинская лаборатория, специализирующаяся на проведении лабораторных анализов и функциональной диагностики, включающая магнитно-резонансную томографию, маммо- и рентгенографию, УЗИ и другие.

Как вы думаете, какая сила в истории человечества была самой разрушительной и непреодолимой? Какое, по-вашему, явление природы было способно опустошать города и страны, уничтожать целые цивилизации?

Такая сила не могла не оставить следа в фольклоре и религиозных текстах тех, кто выжил под ее натиском. Если на свете было что-то, что могло влиять на течение истории, то древние люди резонно могли предположить, что именно оно рано или поздно станет орудием, с помощью которого божество уничтожит созданный им мир.

В христианской религиозной традиции есть текст, где все эти силы перечислены кратко и ёмко — «Апокалипсис». Действительно, в образе Всадников воплощены те явления, которые способны неожиданно настигнуть человека и разрушить как его самого, так и мир вокруг (рис. 1). Всадников четверо: это Голод, Война, Мор и Смерть, следующая за первыми тремя.

Рисунок 1. В.М. Васнецов, «Воины Апокалипсиса» (1887). Справа налево: Мор, Война, Голод и Смерть.

Насильственная или голодная смерть — давняя угроза человечеству. По мере развития нашего вида, мы образовывали всё бóльшие сообщества, чтобы избежать ее, и в какой-то момент начали строить города и селиться в них. Это давало защиту от диких зверей и соседей, а также позволяло наладить эффективную экономику, что защищало от голода.

Рисунок 2. Обложка французского журнала. Иллюстрация посвящена эпидемии холеры, поразившей турецкую армию.

Но в городах, с их плотностью населения и гигиеническими проблемами, нас ждал третий всадник. Мор, великий опустошитель. Эпидемии не раз и не два меняли политическую карту мира. Не одна империя, включая великую Римскую, пала, когда в нее, ослабленную чумой, пришли враги, которых она успешно отражала до болезни [1]. Оспа, столь широко распространенная в Европе, была неизвестна в Америках, а по пришествии испанцев стала союзником конкистадоров в деле подчинения племен инков и ацтеков [2], [3]. Союзником куда более верным и жестоким, чем меч или крест. Ее вообще любили использовать в качестве оружия как в Европе, забрасывая осажденные крепости телами жертв болезни с помощью катапульт [4], так и в Америке, раздавая под видом благотворительности непокорным коренным племенам одеяла, которыми ранее пользовались больные [5]. Холера также внесла свои коррективы в ход многих политических процессов, уничтожая целые армии на марше (рис. 2) и осажденные города [6].

Сегодня, однако, люди уже не помнят, каково это — жить в пораженном чумой городе, где каждый день умирают тысячи людей, чудом уцелевшие бегут без оглядки, а мародеры наживаются на ограблении бежавших или умерших хозяев пустых домов. Мор, каким бы страшным он ни казался нашим предкам, практически изгнан из современного мира. За пять лет с 2010 по 2015 год чумой в мире заболели чуть более 3000 человек, а последняя смерть от оспы зарегистрирована в 1978 году.

Это стало возможным благодаря научным открытиям, одним из важнейших следствий которых является вакцинация. Семь лет назад на «Биомолекуле» вышла статья «Вакцины в вопросах и ответах» [7], которая с тех пор уверенно возглавляет топ-10 наиболее читаемых материалов сайта. Но сейчас мы решили, что представленную информацию нужно не только освежить, но и расширить, и поэтому начинаем большой спецпроект, посвященный вакцинации. В этой — вводной — статье мы последовательно рассмотрим, как люди победили одного из самых сильных своих врагов его же оружием.

Рисунок 3. Чумной доктор.

До возникновения современной науки борьба с таким страшным врагом, как эпидемии, имела эмпирический характер. За столетия человеческого развития общество сумело собрать массу фактов о том, как возникал и распространялся мор. Поначалу разрозненные факты к XIX веку оформились в полноценную, почти научную теорию миазмов, или «плохого воздуха». Исследователи еще со времен античности и вплоть до Нового времени полагали, что причиной болезней являлись испарения, изначально возникающие из почвы и нечистот, а впоследствии распространяемые заболевшим человеком. Любой, находящийся рядом с источником таких испарений, подвергался риску заболеть.

Теория, на каких бы неправильных основаниях она ни стояла, не только призвана объяснить явление, но и указать, как с ним бороться. Для оздоровления вдыхаемого воздуха средневековые врачи начали использовать специальные защитные одежды и маски с характерными клювами, набитыми лекарственными травами. Это одеяние и сформировало облик чумного доктора, знакомый каждому, кто сталкивался с описанием средневековой Европы в фильмах или книгах (рис. 3).

Другим следствием теории миазмов было то, что от болезни можно оградиться, сбежать, поскольку дурной воздух возникал в местах скопления людей. Потому люди быстро научились бежать от болезни, едва о ней заслышав. Сюжет произведения «Декамерон» Джованни Бокаччо завязан вокруг историй, которые рассказывают друг другу пытающиеся скоротать время молодые дворяне, сбежавшие из пораженной чумой Флоренции.

Ну и наконец, теория миазмов предлагала еще один способ борьбы с болезнью — карантин. Место, где отмечали начало заболевания, изолировалось от окружающих территорий. Никто не мог его покинуть, пока болезнь не заканчивалась. Именно из-за чумного карантина в Вероне гонец не смог своевременно доставить письмо Джульетты Ромео, в результате чего несчастный юноша уверился в гибели возлюбленной и принял яд.

Очевидно, что инфекционные заболевания и связанные с ними эпидемии были причиной очень сильного страха и служили важной направляющей силой развития общества (рис. 4). Как усилия образованных людей, так и народная мысль были направлены на поиск защиты от инфекций, уносивших столько жизней и так непредсказуемо влиявших как на отдельные судьбы, так и на целые государства.

Рисунок 4. Самые опустошительные эпидемии прошлого.

Еще в древности люди начали замечать, что для некоторых заболеваний свойственно однократное течение: человек, единожды переболевший такой болезнью, больше никогда ей не болел. Сейчас такими заболеваниями мы считаем ветрянку и краснуху, а раньше к ним относилась, например, и оспа.

Эта болезнь была известна со времен античности. Заболевание поражало кожу, на которой появлялись характерные пузыри. Смертность от оспы была довольно высокой, до 40% [8]. Смерть, как правило, была следствием интоксикации организма. Выжившие же навсегда оставались изуродованы оспенными рубцами, покрывавшими всю кожу.

Еще в древности люди заметили, что отмеченные этими рубцами никогда не заболевают во второй раз. Это было очень удобно для медицинских целей — во времена эпидемий такие люди использовались в лазаретах в качестве младшего медицинского персонала и могли бесстрашно помогать зараженным.

На Западе в Средние века оспа была столь распространена, что некоторые исследователи полагали, что каждый человек обречен хотя бы раз ей заболеть [9]. Оспенные рубцы покрывали кожу людей всех сословий, от простых крестьян до членов королевских семей [10]. На Востоке же был дополнительный нюанс, стимулирующий общество к поиску защиты от оспы. Если на Западе наличие или отсутствие оспенных рубцов мало влияло на экономическую составляющую жизни человека, то в арабских странах процветали гаремы и торговля рабами. Рябой раб или тем более предназначенная для гаремной жизни девушка несомненно теряли свою ценность и приносили убытки своей семье или хозяину. Потому неудивительно, что первые медицинские процедуры, направленные на защиту от оспы, пришли именно с Востока.

Никто не знает, где впервые придумали вариоляцию — намеренное заражение здорового человека оспой путем введения содержимого оспенного пузырька под кожу при помощи тонкого ножа. В Европу она пришла через письма, а потом и личную инициативу леди Монтак, путешествовавшей по восточным странам и обнаружившей эту процедуру в Стамбуле в 1715 году. Там же она вариолировала своего пятилетнего сына, а по приезде в Англию убедила привить оспу своей четырехлетней дочери. Впоследствии она активно агитировала за вариоляцию в Европе и ее усилия привели к повсеместному внедрению этого метода [11].

Несомненно, турки не были изобретателями такого подхода, хоть и активно применяли его [12]. Вариоляция давно была известна в Индии и Китае, ее применяли и на Кавказе — везде, где красота могла быть прибыльным товаром. В Европе и Америке процедура получила поддержку власть имущих. В России ей подверглись императрица Екатерина Вторая и вся ее семья и двор [13]. Джордж Вашингтон в ходе войны за независимость США от Англии столкнулся с тем, кто его армия куда сильнее страдала от оспы, нежели вариолированная армия Британии. В ходе одной из зимовок он привил оспу всем своим солдатам и этим защитил армию от заболевания [14], [15].

При всех ее плюсах, вариоляция несла в себе и опасность. Смертность среди людей, которым привили оспу, составляла около 2%. Это несомненно меньше, чем смертность от собственно заболевания, однако оспой можно было и не заболеть, а вариоляция представляла собой непосредственную угрозу. Нужна была эффективная, но вместе с тем более безопасная замена вариоляции.

Вопреки расхожему мнению, Эдвард Дженнер не был первым, кто заметил, что люди, работавшие с крупным скотом (скотоводы, жокеи, кавалеристы и так далее) реже болеют оспой, чем остальные. Первенство открытия затерялось во тьме веков, но ко времени открытия Дженнера это было довольно распространенным знанием. В частности, сам Дженнер узнал об этом от своего друга, врача Джона Фюстера. Также мы знаем, что отнюдь не Дженнер первым применил это знание на практике. Среди нескольких известных случаев, когда вариоляцию произвели не человеческой, а коровьей оспой, самым известным является эксперимент британского фермера Бенджамина Джести в 1774 году, когда он таким способом защитил от оспы свою жену и сыновей. Однако, как неоднократно показывала история, важен не тот, кто открыл, а тот, кто рассказал об этом миру. Достоверно неизвестно, знал ли исследователь об опыте Джести, да это и не важно, так как именно деятельность Дженнера принесла вакцинации известность и спасла мир от страшнейшего заболевания — оспы.

По современным меркам эксперимент, проведенный Дженнером, был этически совершенно неприемлем. Узнав от своего друга Джона Фюстера о том, что доярки практически не болеют оспой, Дженнер потратил несколько лет, чтобы убедиться в верности сказанного, а после решился на проверку. Это историческое событие случилось в 1796 году.

Дженнер использовал в эксперименте двух людей — доярку Сару Нелмс и восьмилетнего мальчика Джеймса Фиппса. У Нелмс незадолго до этого развилась коровья оспа — у ее рогатых подопечных возникла эта болезнь: их кожа, включая вымя, покрылась некоторым количеством волдырей. В ходе работы их содержимое попало на натруженные руки доярки, на которых также выступили характерные вздутия.

Дальнейшее описано в огромном множестве статей в невероятных подробностях [16], [17]. Дженнер взрезал один из волдырей на руке крестьянки тонким ножом так, чтобы тот оказался весь покрыт содержащейся в нем жидкостью. Этим ножом врач проткнул кожу молодого Фиппса в нескольких местах на плече (рис. 5). Через несколько дней у мальчика развилась лихорадка, а на месте введения появились волдыри. По прошествии нескольких дней симптомы ушли. Через два месяца Дженнер снова ввел мальчику содержимое волдырей от другой доярки и не увидел симптомов, из чего заключил, что мальчик получил защиту от оспы.

Рисунок 5. Эдвард Дженнер прививает Джеймса Фиппса. Картина художника Эрнеста Борда.

Дженнер сообщил о своем открытии в Британское Королевское Общество, однако его статью отклонили. Впоследствии он провел несколько аналогичных экспериментов и за собственные деньги опубликовал по их результатам брошюру под названием An Inquiry into the Causes and Effects of the Variolae Vaccinae, a disease discovered in some of the western counties of England, particularly Gloucestershire and Known by the Name of Cow Pox («О возникновении и эффектах болезни Variolae Vaccinae („оспы коров“, лат., прим. автора), болезни, обнаруженной в некоторых западных областях Англии, а частности Глостершире, и известной под названием коровьей оспы»).

Как это обычно бывает, общество не сразу приняло новую идею: выход брошюры остался незамеченным. Но Дженнер не сдавался. В 1798 году он переехал в Лондон, где начал искать добровольцев для проведения вакцинации — так он назвал новую процедуру в честь использованной болезни Variolae Vaccinae. Таким образом, с латинского слово «вакцинация» было бы правильнее всего перевести как «окоровливание». За год ему ни разу не удалось найти желающих «окоровиться». Однако в следующем 1799 году Дженнеру улыбнулась удача — он сумел убедить нескольких врачей в эффективности придуманной процедуры, и они начали применять ее у своих пациентов с неизменным успехом.

Вакцинация взорвала медицинский мир Британии, а затем Европы и Нового Света. К 1800 году она добралась до США, где президент Томас Джефферсон тут же организовал национальную программу вакцинации. Европа прививалась коровьей оспой тотально. Сопротивление новой практике было, но лишь среди слабо образованных и суеверных низов общества. Обыватель боялся «окоровливаться» (рис. 6).

Рисунок 6. Карикатура на Дженнера и вакцинацию образца XIX века.

Для властей, однако, преимущества вакцинации были более чем очевидны. Труды Дженнера перепечатывались на всех европейских языках. Уже в 1803 году, через пять лет после публикации эпохальной брошюры, испанский король Карл IV организовал «филантропическую экспедицию», участники которой должны были доставить вакцину в южноамериканские колонии [18]. Эпоха битв с индейцами давно закончилась, а завезенная европейцами оспа все продолжала уносить миллионы жизней. Для Карла IV это была и личная битва — в 1794 году оспа унесла его дочь, инфанту Марию Терезу.

Но как доставить вакцину так далеко? Холодильники еще не изобрели, а содержимое пузырьков больных недолго сохраняло свои свойства. Тогда и была придумана гениальная и ужасающая для современного человека схема, принесшая этой экспедиции успех. По совету королевского врача начальник экспедиции Франциск Жавьер де Бальми взял в плавание 22 мальчика-сироты из испанского приюта и целую медицинскую команду. Вместе с детьми отправилась настоятельница приюта города Ла-Корунья, оказавшая всемерную помощь и часто упоминаемая де Бальми в его записях.

Еще в Испании двух мальчиков привили коровьей оспой. По мере продвижения каравеллы, де Бальми организовал живую цепь — оспа передавалась от больных мальчиков здоровым попарно, чтобы вакцина не пропала, если по случайному стечению обстоятельств у получающего вакцину мальчика не разовьются волдыри. Экспедиция успешно достигла Америки и посетила множество городов на островах, побережье и в глубинах континента. Первым делом прививали не людей, а коров, — это позволяло создать пул вакцины, который затем поддерживался местными католическими монастырями и миссиями. Де Бальми лично переправил вакцину с атлантического побережья через джунгли на берег Тихого океана, а затем завершил кругосветку, доставив вакцину на острова Океании и побережье Юго-Восточной Азии (рис. 7).

Читайте также:  От чего шрам от прививки от оспы

Рисунок 7. Схема экспедиции Де Бальми, принесшего вакцину в Южную Америку и Карибское море всего через 5 лет после признания открытия Дженнера.

Вакцинация быстро распространилась по земному шару. С переменным успехом она сумела сначала предотвратить пандемии оспы по всему миру, а затем и полностью уничтожить болезнь [19]. Последний документированный случай оспы зафиксирован ВОЗ в 1978 году, а в 1980 было объявлено об искоренении этой болезни.

Врачи боролись с оспой несколько сотен лет, и к середине XX века уверились в скорой победе над этим страшным заболеванием. К концу 70-х годов в развитых странах эту болезнь не видели уже несколько десятилетий. Дети и взрослые были почти повсеместно привиты, а сама оспа свирепствовала лишь на труднодоступных участках Африки и Азии. В таких условиях немудрено было расслабиться и чуть ослабить контроль, что не замедлило привести к фатальным последствиям.

Рисунок 8. Джанет Паркер

В то время на медицинском факультете Бирмингемского университета в Великобритании группа под руководством профессора Генри Бедсона изучала вирус оспы. Над их лабораторией располагалась комната, где работала штатный фотограф университета Джанет Паркер (рис. 8). Как и почти все ее сверстники, она в свое время привилась от оспы. Потому, когда 11 августа 1978 года женщина обратилась в клинику с жалобами на недомогание и ломоту в мышцах, врачи ничего не заподозрили. Выступившие на ее коже волдыри посчитали обычной сыпью. Однако они очень быстро покрыли все ее тело, включая кожу стоп и ладоней. Тут-то врачи и спохватились, поставив страшный диагноз — Variola major (натуральная оспа).

Тут же развернулась настоящая охота на вирус. Всех, кто в последние недели контактировал с Джанет и контактировал с контактировавшими (всего около 260 человек), поместили в карантин. Один из ее коллег незадолго до вспышки улетел в США, где его разыскали местные службы и также изолировали. Повод для паники у американцев был: к тому моменту в США уже шесть лет не прививали грудных младенцев, так как оспа на территории страны считалась искорененной.

Подтверждать диагноз Джанет пригласили местного эксперта по болезни — того самого профессора Генри Бедсона. Он взял на анализ немного жидкости из волдырей и подтвердил — перед ним была оспа. Откуда же она могла взяться? Ответ мог быть только один — каким-то образом она просочилась из хранилищ лаборатории самого Бедсона и попала в вентиляцию. Этот случай вызвал волну общественного возмущения и ряд расследований, которые привели к разработке новых правил работы с опасными инфекционными агентами в Великобритании и других странах.

Ровно через месяц после обращения в больницу, 11 сентября 1978 года, Джанет Паркер скончалась от оспы, став на сегодняшний день последней жертвой этой болезни. К сожалению, в ее случае вакцина не помогла — то ли за долгие годы упала напряженность иммунитета, то ли доза полученного Джанет вируса была слишком велика (информации по этому поводу, к сожалению, довольно мало). Среди всех людей, помещенных в карантин, заболела только ее мать, но сумела справиться с болезнью. Однако эта история унесла жизнь не только девушки-фотографа. За несколько дней до смерти Джанет, 5 сентября, от сердечного приступа умер ее престарелый отец, находившийся вместе с женой в карантине. А еще раньше, 1 сентября, профессора Бедсона нашли в саду его дома с перерезанным горлом. Спустя несколько дней он умер, не приходя в сознание. В предсмертной записке ученый сообщал, что решил уйти из жизни, так как «подвел доверие коллег и друзей».

Оспа была крайне удобным заболеванием с точки зрения вакцинации. Больной как бы покрывался естественными резервуарами с возбудителем — бери и вакцинируй. Но что делать с другими заболеваниями: холерой, чумой, полиомиелитом? Об истинных причинах болезней еще никто не знал. О существовании микроорганизмов мир узнал еще в 1676 году из работ изобретателя самых совершенных оптических микроскопов, голландского лавочника и члена Королевского общества Великобритании Энтони ван Левенгука (о нем и о его открытиях мы уже рассказывали в статье «12 методов в картинках: микроскопия» [20]). Он же высказал смелую гипотезу, что открытая им жизнь может вызывать заболевания, однако ее не услышали [21].

Все изменилось, когда за дело взялись двое выдающихся ученых XIX века — Луи Пастер и Роберт Кох [22]. Пастер сумел доказать отсутствие самозарождения жизни и параллельно открыл один из способов обеззараживания растворов, который мы до сих пор применяем — пастеризацию. Кроме того, он изучил основные инфекционные заболевания и пришел к выводу, что их вызывают микроорганизмы. Предметом его особого интереса были сибирская язва и ее возбудитель, Bacillus anthracis.

Современник Пастера Роберт Кох совершил настоящую революцию в микробиологии, причем даже не одну. К примеру, он придумал способ культивирования на твердых средах. До него бактерий выращивали в растворах, а это было неудобно и часто не давало нужных результатов. Кох предложил использовать в качестве подложки желе из агара или желатина. Метод прижился и используется в микробиологии до сих пор. Одним из важнейших его преимуществ является возможность получения так называемых чистых культур (штаммов) — сообществ микроорганизмов, состоящих из потомков одной клетки.

Новая методология позволила Коху уточнить микробиологическую теорию инфекций. Он сумел вырастить чистые культуры холерного вибриона, сибиреязвенной бациллы и многих других организмов. В 1905 году его заслуги отметили незадолго до этого учрежденной Нобелевской премией по физиологии и медицине — «за открытие возбудителя туберкулеза» [23].

Свое понимание природы инфекций Кох выразил в четырех постулатах, которые до сих пор используют врачи (рис. 9). По Коху, микроорганизм является причиной заболевания, если выполняется следующая последовательность действий и условий:

  1. микроорганизм постоянно встречается у больных и отсутствует у здоровых;
  2. микроорганизм выделяют и получают чистую культуру;
  3. при введении чистой культуры здоровому он заболевает;
  4. у больного, полученного после третьего шага, выделяется тот же микроорганизм.

Рисунок 9. Постулаты Коха. Схематическое изображение последовательности действий, позволяющих ученым определить, какой микроорганизм вызывает заболевание.

С течением времени эти постулаты немного менялись, однако именно они стали основой для дальнейшего развития вакцинации. Благодаря созданным Пастером и Кохом методам культивирования стало возможным получение аналога той жидкости, которая в случае с оспой становилась доступна сама по себе. Нагляднее всего влияние этих достижений можно видеть в случае с вакциной БЦЖ, нанесшей первый удар по бичу казарм и тюрем — туберкулезу.

Для разработки вакцины против туберкулеза использовали возбудителя бычьего туберкулеза — Mycobacterium bovis. Еще сам Роберт Кох отделил его от возбудителя человеческого туберкулеза — Mycobacterium tuberculosis. В отличие от коровьей оспы, вызывавшей лишь легкое недомогание, бычий туберкулез опасен для людей, и применение бактерии для вакцинации было бы неоправданным риском. Двое сотрудников института Пастера в Лилле придумали остроумное решение. Они высеяли возбудителя бычьего туберкулеза на среду, состоящую из смеси глицерина и картофельного крахмала. Для бактерии это было райским курортом. Только, в отличие от современных офисных сотрудников, бактерии провели в таких условиях не две недели, а 13 лет. 239 раз врач Кальметт и ветеринар Герен пересеивали бактерию на новую среду и продолжали культивирование. После такого долгого периода спокойной жизни бактерия в ходе вполне естественных эволюционных процессов потеряла свою вирулентность (способность вызывать заболеввание) почти полностью и перестала быть опасной для людей. Так люди поставили себе на службу эволюцию, а врачи получили сильнейшее оружие — вакцину против туберкулеза. Сегодня эта бактерия известна нам как BCG (bacillus Calmette—Guirine) — бацилла Кальметта—Герена (в русскоязычной литературе из-за лингвистического казуса она стала называться БЦЖ, а господина Герена переводчики переименовали в Жюрена), которой мы посвяттим отдельную статью нашего спецпроекта.

Вакцины хорошо защищали человека от некоторых бактериальных инфекций благодаря Пастеру, Коху и их последователям. Но как быть с вирусами? Вирусы не растут на чашках и в бутылках сами по себе, применение к ним постулатов Коха (особенно касаемо выделения чистой культуры) невозможно. Историю появления противовирусных вакцин нагляднее всего показать на примере полиомиелита. По драматичности она, пожалуй, не уступит многим современным блокбастерам.

Полиомиелит — заболевание, имеющее вирусную природу; полиовирус, его вызывающий, обладает сродством к клеткам нервной ткани. Пораженные нервы перестают проводить сигнал, и возникает паралич, а в некоторых случаях и смерть, если вирус поражает участок мозга, отвечающий за дыхание. Заболеть полиомиелитом могут люди любого возраста, однако чаще всего мы слышим о проблемах у детей (рис. 10).

Рисунок 10. Дети в Нигерии, пораженные полиомиелитом в ходе вспышки заболевания 2016 года.

К разработке вакцины от полиомиелита стремились многие исследователи. Первые шаги в эту сторону удалось сделать, когда разработали методы культивирования вирусов в культурах тканей (о том, как работают с культурами клеток и тканей, мы подробно рассказывали в статье «12 методов в картинках: клеточные технологии» [24]). Полиомиелит был очень важной целью, потому неудивительно, что сразу несколько групп начали разрабатывать вакцину.

Далее случилась неприятная история, отбросившая создание эффективной вакцины почти на 20 лет. Произошла она в 1935 году на ежегодной конференции Американской ассоциации общественного здоровья (American Public Health Association) [25]. Выступали два исследователя из разных научных институтов.

Первым кафедру занял уважаемый пожилой профессор Джон Кольмер из института Темпла в Филадельфии. Он сумел получить аттенуированную (ослабленную) живую вакцину от полиомиелита и испытал ее на 10 725 детях. У профессора не было контрольной группы. Сразу после введения вакцины у десяти детей развились симптомы полиомиелита. Пятеро умерли, пятеро остались с параличом, в основном конечности, куда вводили вакцину. Кроме того, по некоторым данным, в городах, где Кольмер испытывал свою вакцину, возникали вспышки полиомиелита. Пока Кольмер рассказывал о результатах, зал погружался в молчание. После окончания доклада произошел взрыв. Под крики «Убийца!» профессор покинул кафедру.

Вслед за ним ее занял молодой 30-летний исследователь из Нью-Йорка Морис Броди. Его вакцина от полиомиелита была не аттенуирована, как у Кольмера, а убита формальдегидом. Броди привил ей 7500 детей, еще 4500 получили плацебо. В течение года после процедуры полиомиелит, полученный естественным путем, развился у одного ребенка из основной группы и у пяти — из контрольной. Неплохой результат для новой вакцины. Однако судьба доклада была предрешена. Еще неутихшая после доклада Кольмера ярость толпы вспыхнула с новой силой. Абсолютно незаслуженно Морис Броди получил от коллег по цеху те же эпитеты, что и профессор из Филадельфии. Его уволили из лаборатории, а еще через несколько лет, не сумев найти работу, он умер, предположительно, в результате самоубийства. Профессор Кольмер же не только сохранил пост, но и занимал новые почетные места на протяжении остатка жизни.

Следующий прорыв произошел только в 1950-х годах и связан с именами еще двух исследователей — Джонаса Солка и Альберта Сейбина. К тому времени вопрос о вакцине против полиомиелита перестал быть табу, во многом из-за возросшего количества случаев заболевания. Солк и Сейбин двигались в разных направлениях: первый разрабатывал вакцину по методу Броди — убитую формальдегидом, а второй — живую ослабленную вакцину [26].

Вакцина Солка стала первой коммерчески доступной. Во многом это произошло благодаря беспримерному на тот момент тестированию — более миллиона детей получили вакцину, что позволило убедительно доказать ее эффективность . Вплоть до недавнего времени она успешно применялась в США. Важной проблемой оказалось то, что иммунитет от вакцинации со временем сходил на нет, и требовались бустерные (повторные) инъекции раз в несколько лет.

О том, как устроены современные клинические исследования, можно прочитать в одноименном спецпроекте «Биомолекулы». — Ред.

Вакцина Сейбина появилась на рынке чуть позже вакцины Солка. Она отличалась от первой как по наполнению, так и по способу применения — ее закапывали в рот, таким же путем, как в организм попадает обычный полиовирус. Результат работы Сейбина оказался не только эффективнее вакцины Солка (иммунитет длился дольше), но и лишен бóльшей части недостатков вакцины Кольмера: побочные эффекты случались значительно реже. Впоследствии отметили еще один интересный эффект этой вакцины: оставаясь живым вирусом, пусть и неспособным вызвать полноценный полиомиелит у подавляющего большинства пациентов, она тем не менее сохраняла инфективность — могла передаваться от вакцинированного человека невакцинированному. Это приводило к распространению вакцинирования без участия врачей. В настоящий момент для совмещения преимуществ обоих видов вакцины, детей сначала прививают убитым вирусом, а после нескольких процедур переходят на ослабленный. Это позволяет получить сильную защиту практически без риска побочных эффектов [27]. О вакцинации против полиомиелита мы поговорим подробнее в соответствующей статье спецпроекта.

Солк еще при жизни стал легендой. После беспримерных по меркам здравоохранения того времени затрат на разработку и тестирование вакцины он отказался патентовать результат своего труда. Когда в одном из интервью его спросили, почему он этого не сделал, он, смеясь, ответил: «А вы бы запатентовали солнце?» (видео 1).

Видео 1. Джонас Солк о патенте на вакцину

Первую настоящую вакцину осознанно ввел ребенку в 1774 году Бенджамин Джести. Почти 250 лет назад началось движение, благодаря которому люди практически забыли о третьем всаднике Апокалипсиса, имя которому Мор. С тех пор мы официально избавились от оспы, образцы которой хранятся лишь в нескольких лабораториях по всему миру. Полиомиелит не побежден, но количество ежегодных случаев уже измеряется единицами, а не десятками тысяч, как полвека назад. Холера, столбняк, дифтерия, сибирская язва — всё это призраки прошлого, которые уже почти не встречаются в современном мире. В книге «Добрые предзнаменования» Терри Пратчетт и Нил Гейман отразили это изменение общественного сознания, заменив всадника Апокалипсиса по имени Мор на Загрязнение окружающей среды. Но это уже совсем другая история.

Человечество прошло долгий путь к пониманию природы болезней и понесло значительные потери, пока разрабатывались способы защиты от них. И тем не менее мы справились. Природа постоянно бросает нам новые вызовы, то в виде ВИЧ, то лихорадки Зика. Грипп мутирует каждый год, а герпес умеет прятаться в организме и ждать подходящего часа, никак себя не проявляя. Но работа над новыми вакцинами кипит, и скоро мы услышим новости с фронтов о победе над новыми и старыми врагами. Пусть же Солнце светит вечно!

Компания «ИНВИТРО» выполняет и развивает лабораторную диагностику в России вот уже 20 лет. Сегодня «ИНВИТРО» — крупнейшая частная медицинская лаборатория, имеющая более 1000 офисов на территории России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Армении и Киргизии. Направления ее деятельности — лабораторные анализы и функциональная диагностика, включающая магнитно-резонансную томографию, маммо- и рентгенографию, УЗИ и другие.

«ИНВИТРО» использует в своей работе высококачественные тест-системы ведущих мировых производителей и высокотехнологичные IT-решения. Так, применяемые в лаборатории анализаторы объединены уникальной для России информационной системой SafirLIS, которая обеспечивает надежную регистрацию, хранение и быстрый поиск результатов исследований.

Политика в области качества в компании основана на международных стандартах, предполагает многоуровневое обучение сотрудников и внедрение самых современных достижений лабораторной диагностики. Результаты исследований, полученные в лабораториях «ИНВИТРО», признают во всех медицинских учреждениях.

«ИНВИТРО» регулярно участвует в программах оценки качества — ФСВОК (Федеральная система внешней оценки качества клинических лабораторных исследований; Россия), RIQAS (Randox, Великобритания) и EQAS (Bio-Rad, США).

Выдающиеся достижения компании в области качества отмечены на государственном уровне: в 2017 году «ИНВИТРО» стала лауреатом соответствующей Премии правительства РФ.

Инновации — важнейшее направление для «ИНВИТРО». Компания является основным инвестором первой в России частной лаборатории биотехнологических исследований 3D Bioprinting Solutions, открывшейся в Москве в 2013 году. Эта лаборатория считается одним из мировых лидеров в области трехмерной биопечати, первой в мире напечатавшей щитовидную железу мыши.

Читайте также:  Контрольные по ветряной оспе

Материал предоставлен партнёром — компанией «ИНВИТРО»

источник

С 6 по 16 июля 1885 года Луи Пастер провёл первый курс вакцинации человека. Прививки спасли искусанного бешеной собакой мальчика от верной смерти. Пастер нарочно избрал первой целью инфекцию, внушавшую мистический ужас: победа над бешенством показала, как можно справиться со страшной заразной болезнью, даже не зная её возбудителя.

Позднее Пастер говорил, что ставил свой эксперимент после тщательной подготовки и в глубокой тайне для того, чтобы «не скомпрометировать будущее». И всё же первая вакцинация стала неожиданностью для всех её участников.

4 июля 1885 года в эльзасской деревне Майсенготт взбесилась сторожевая собака. Около 8 часов утра она выскочила на улицу и набросилась на девятилетнего мальчика по имени Жозеф Мейстер, который шёл в школу. Сбила Мейстера с ног и нанесла ему 14 укушенных ран. В том числе опаснейших, в лицо — школьник растерялся и не подумал закрыть голову руками. Наконец, со стройки прибежал рабочий с железным ломом. Несколько сильных ударов побудили животное бросить свою жертву, всю в крови и слюне. Собака метнулась домой и вцепилась в руку собственного хозяина, бакалейщика Вонна. Тот сорвал со стены ружьё и застрелил собаку. В её желудке нашли сено, солому и опилки, что лишь подтверждало ужасный диагноз.

Окружной доктор дезинфицировал раны фенолом. Больше помочь было нечем, но врач сказал, будто Пастер в Париже научился лечить бешенство. Правда, пока только у собак. На следующий день Теодор Вонн и Жозеф Мейстер с матерью были в лаборатории Пастера, на улице Ульм в помещении Высшей нормальной школы.

Бакалейщика Луи Пастер успокоил, что хоть рука помята и собака изрядно ослюнила рукав, одежду она всё-таки не прокусила, так что бояться совершенно нечего. Вонн облегченно вздохнул и вечерним поездом укатил в Эльзас.

Состояние мальчика было куда хуже. Раны глубоки, в них совершенно точно проник вирус (этим словом, в смысле «яд», Пастер называл возбудитель; понятия о настоящих вирусах тогда ещё не имели). Когда настанет август, мальчику суждено умереть в муках, параличе и безумии, истекая слюной и страдая от жажды. Терять нечего. Не пора ли испытать вакцину, которая спасла не один десяток собак?

Уже осенью 1884 года Пастер был морально готов экспериментировать на людях. Просил у бразильского императора Педру II, который выказывал интерес к науке, разрешения привить бешенство преступникам, приговорённым к смерти. Несмотря на плохое самочувствие, Пастер был готов для этого лично приехать в Рио-де-Жанейро. Но он рассчитывал при удачном исходе отпустить преступника на волю, в чём императору мерещилось вмешательство в дела бразильского правосудия. Они не договорились.

Не мог Пастер договориться и со своим заместителем Эмилем Ру, единственным профессиональным врачом в лаборатории. Сам шеф, химик по образованию, боялся не то что медицинских манипуляций, но даже вивисекции. Когда В 1881 году только начиналась работа над вакциной и Ру делал собаке трепанацию черепа, чтобы привить ей материал больного бешенством, Пастер посочувствовал не Ру, а собаке: «Бедный зверь, теперь его наверняка парализует!» А то были смертельно опасные эксперименты. Ру, Шамберлан и Тюйе приходили в виварий с заряженным револьвером, и вовсе не для отстрела собак. Понимая, какие муки ждут того из них, кто будет укушен или при вскрытии порежется, исследователи условились пустить раненому пулю в голову и вложить револьвер в мёртвую руку для имитации самоубийства.

К счастью, ветеринар Пьер Гальтье (1846-1908) сообщил, что собачье бешенство удобно прививать кроликам. Бешеный кролик тих и подавлен, не то что собака. Его легко заразить, вколов ему в мозг взвесь мозга больного животного. Каждая такая инъекция делала вирус бешенства в мозгу нового кролика злее — как понимал Пастер, оттого, что вирусу нужно постараться, чтобы в столь малой дозе заразить здоровый организм. При пересадке в следующего кролика (это называется «пассаж») вирус «тренируется» и набирает форму, инкубационный период болезни сокращается. Такой яд при инъекции вызывал симптомы у собаки не за 3-4 недели, а (после 90 пассажей) всего за 7 суток. Это значило, что при соревновании между ядом бешеной уличной собаки и тренированным вирусом подопытного кролика первым доберется до мозга возбудитель, выращенный в лаборатории.

Общая идея Пастера и Ру состояла в том, чтобы подвялить мозг больного кролика: при сушке на воздухе вирус сохранял быстроту, теряя болезнетворность (вирулентность). Сушили каждый по-своему. Однажды Ру пришёл в лабораторию и увидел, что его колбы с кроличьим мозгом передвинуты. Оказалось, заходил Пастер и подносил сосуды к окну, рассматривая на свет. Узнав это, Ру молча надел шляпу и вышел на улицу, хлопнув дверью со всей силы. Больше он не притронулся к биоматериалам, имеющим отношение к бешенству, хотя прекрасно сотрудничал с Пастером по другим проблемам и управлял его институтом.

Поскольку Ру только что потерял любимую жену, погибшую от скоротечной чахотки, Пастер его простил. Да вот беда: вакцина готова, а колоть её мальчику Мейстеру некому.

На следующее утро, 6 июля 1885 года, Пастер должен был представлять в Академии наук реферат своего ассистента Кубасова о возможности инфицирования плода в матке больной женщины. На заседание пришли невролог Альфред Вюльпиан (1826-1887) и педиатр Жак-Жозеф Гранше (1843-1907). Пастер изложил им проблему, и повёл к себе. Гранше взялся лично делать инъекцию и ухаживать за больным, пока не минует опасность. В 8 вечера, через 60 часов после нападения собаки, Мейстер получил первый укол под ребро.

Вводили ему кроличий мозг, который вялился 15 суток. Такой материал не вызывал болезни даже у мышей, Пастер был спокоен. В отличие от пациента. Увидев шприц, ребёнок прыгнул на руки матери и зарыдал. Пастер не знал, как быть. Вюльпиан замолк. Гранше призвал весь свой опыт борьбы с детскими истериками, чтобы убедить Жозефа отдаться медицине. После укола мальчик заявил, конечно, что ему совсем не больно.

Пастер ублажал первого пациента как мог. Мальчику разрешили играть в виварии. Мейстер живо оценил прелести своего положения: 1) не надо ходить в школу и делать уроки, 2) целый день в его распоряжении кролики, куры и морские свинки. А главное, прелестные белые мыши. Новорождённых мышат мальчик носил на руках, дал всем имена и выхлопотал им помилование, то есть освобождение от опытов.

По ходу вакцинопрофилактики пациент делался всё резвее, а Пастер — всё грустней. Для наращивания иммунитета материал каждой новой инъекции должен быть вирулентнее предыдущего. Так, 9 июля ввели мозг, сохший 8 дней, 12-го — 5 дней. Это уже был опасный «вирус»: он гарантированно заражал подопытных животных. После 13 июля Пастер утратил аппетит и способность работать. Три дня его била лихорадка. Он с ужасом разглядывал красноватое пятнышко на коже вокруг места последней инъекции, которое пациент и не замечал. Накануне последней инъекции 16-го великий учёный не сомкнул глаз. Мейстера ждал контрольный укол необычайно вирулентным материалом однодневной сушки. Такой вирус за неделю убивал самую сильную собаку. (Любопытно, что сам Пастер не понимал сути вакцинации. Он думал, что его «тренированный вирус» угнетает дикие патогены, как плесень угнетает культуру бактерий в чашке Петри. Но живая вакцина работает иначе: к непатогенному вирусу вырабатываются антитела, так что при появлении опасного вируса иммунная система встречает его во всеоружии).

Жозеф перенёс укол прекрасно. Теперь оставалось ждать. Пастер понимал, что не переживёт зрелища смерти Мейстера, и сбежал на «отдых» в сельскую местность, предоставив пациента заботам доктора Гранше. 3 августа совершенно здоровый мальчик отбыл домой.

После публикации протокола лечения Высшую нормальную школу осадили укушенные собаками. Бешенство оказалось не столь редким, как думали раньше. Похоже, врачам не слишком нравилось признавать своё бессилие, и смерти от бешенства часто списывали на другие патологии. Во всяком случае, за первый год работы Пастера только во Франции официальная заболеваемость по неведомой причине подскочила в пять раз.

Родоначальник вакцинации поиздержался — он изготавливал десятки тысяч доз на свои личные средства. Кабинет Пастера стал кабинетом Гранше, с важным видом делавшего инъекции, а сам Пастер превратился в медбрата, который вызывает следующего по очереди. Новые пациенты не верили, что полупарализованный крикливый старикашка и есть великий учёный, на которого теперь вся надежда.

1 марта 1886 года Пастер на заседании Академии наук сделал столь важное сообщение, что послушать его приехал даже премьер-министр. Предлагалось устроить в Париже международный институт для создания вакцин и помощи укушенным бешеными животными. Инкубационный период дикого вируса — до месяца, так что со всей Европы, и даже из Нью-Йорка, пострадавшие успеют вовремя добраться до Парижа. Придумано это было не для того, чтобы прибрать к рукам земной шар. Создатель вакцины от бешенства не патентовал её и не взимал платы за уколы. Он просто никому не мог доверить производство, опасаясь, что другие за чем-нибудь не доглядят и скомпрометируют сам метод вакцинопрофилактики. В тот же день 1 марта Пастер получил телеграмму из России: «Двадцать человек укушены бешеным волком. Можно ли прислать их к вам?» Сразу же последовал ответ: «Присылайте укушенных немедленно в Париж».

Укус бешеного волка вдвое опасней собачьего. Другие пациенты Пастера приезжали из стран, где волки давно перевелись. И вот представилась возможность узнать, чем волчий вирус отличается от вируса бешеной собаки.

Происшествие случилось в городе Белый, тогда Смоленской губернии, а ныне Тверской области. Из 19 пострадавших только священник Василий Ершов нашёл средства для поездки в Париж. Остальные — дворяне, крестьяне, мещане — ждали материальной помощи земства, на сбор которой требовалось разрешение министра внутренних дел. Не ускорило дела даже вмешательство царя Александра III, который выделил пострадавшим 700 рублей (притом, что нужно было 10 тысяч) — все, кроме попа, выехали с опозданием на 8 дней.

Вакцинация началась на 15-е сутки после заражения, троих спасти не удалось. Но гибель их оказалась не напрасной. Пастер установил, что вирус у волков и собак одинаковый. У волка зубы длиннее, нанесённые им раны глубже, вот почему инкубационный период сокращается. А это значило, что не всегда есть время добраться до Парижа. Следовательно, пастеровский институт должен быть не единственным, а головным. И на такое учреждение Пастер к 1888 году собрал по всему два с половиной миллиона.

Дались эти деньги дорого: не все пациенты целовали Пастеру руку, как русские из города Белый. Были и обращения в полицию после смерти детей, получивших прививку — расследования показали смерть от других причин. В печати скандалили антивакцинаторы, выделившееся из среды антививисекторов. В Медицинской академии антипрививочники неизменно оказывались в меньшинстве при голосовании, но всегда получали слово на заседаниях, чтобы высказать Пастеру в лицо всяческие сомнения. Им помогали даже академики, голосовавшие за Пастера, которые при этом говорили своим студентам, будто он убийца, так как от прививки умерла некая девочка, и т.д.

Не искали у Пастера спасения немцы. Их обидело, что Мейстер из отвоёванного у Франции «нашего Эльзаса» ездил за медицинской помощью в Париж, способствуя прославлению французов. Едва русские вернулись в Белый, немецкая пресса тут же сообщила, что все в России умерли. Пастер телеграфировал попу Василию, тот отбил молнию: «Я жив. Операция прошла успешно [ему сделали пластику повреждённого волком лица]. Фотографию высылаю. Ершов». Царь Александр III назло немцам тут же выдал Пастеру 97839 франков (40 тысяч рублей) и орден Святой Анны I степени с бриллиантами.

Но Пастера от волнения разбил паралич; до церемонии открытия института 14 ноября 1888 года он пережил два инсульта, некоторое время не мог говорить. К началу инаугурации почти оправился, но приветственную речь от его имени зачитывал другой. Пастер не хотел, чтобы сравнивали те, кто помнил его прежним.

Спустя 17 лет после смерти Пастера, в 1912 году, повзрослевший Жозеф Мейстер переехал из Эльзаса в Париж. Его булочная в Майсенготте разорилась, и он поступил в пастеровский институт вахтером.

С началом мировой войны в 1914 году он уклонился от призыва в германскую армию, чтобы не воевать с французами, и продолжил служить в институте. Немцы добрались до него позднее, в июне 1940 года. Незадолго до того, как гитлеровские войска заняли столицу Франции, Мейстер отправил жену с дочерями в эвакуацию, а сам остался в институте, не желая бросать на произвол судьбы виварий.

22 июня Франция капитулировала. Беженцы-парижане стали возвращаться, слали домой телеграммы. Но Мейстер не получил от близких никаких известий и решил, что его семья погибла под бомбами. Утром 24 июня он затворился на кухне, задраил окно и открыл газовый кран.

Вечером того же дня жена и дочери благополучно вернулись в Париж.

Вверху слева: Пастер и его сотрудники отбирают слюну бешеной собаки. Рисунок с натуры угольным карандашом (фюзеном), 1882 год. Художник – знаменитый впоследствии Альфонс Муха (1860-1939).

Вверху справа: октябрь 1885-го, в кабинете Пастера вакцинируют от бешенства пастуха Жан-Батиста Жюпиля (1869-1923). Рисунок на обложке журнала «Ля Репюблик Иллюстре» от 3.IV.1886.

Внизу слева: пациенты из Англии, Франции и России (в том числе смоленские крестьяне и мещане города Белый), в кабинете Пастера, весна 1886 года. Справа сидит и выполняет инъекции Жозеф Гранше, слева стоит со списком пациентов Луи Пастер. Художник Эмиль Байяр (1837-1891).

Внизу справа: поп Василий Ершов, 70 лет, после вакцинации от бешенства и операции по восстановлению вырванной волком верхней губы. Сделанное в ноябре 1886 года фото хранится в архиве Института Пастера.

Луи Пастер (1822-1891) и спасённый им сын булочника Жозеф Мейстер (1876-1940)

Вверху: Луи Пастер с детьми, спасёнными вакцинацией от бешенства. Май 1886 года. На фото русские дети из Петербургской губернии; за спиной Пастера стоит сопровождавший их в поездке земский доктор Леонид Иванович Войнов (1853-1905).

Внизу слева: Жозеф Мейстер, первый пациент Пастера и первый в мире человек, спасённый вакцинацией от бешенства, в детстве.

Внизу справа: Жозеф Мейстер, вахтёр в Институте Пастера. Снимок с дочерями сделан примерно в 1935 году. Замечательно, что несмотря на трагическое происшествие в детстве, он держал дома собак.

Вверху: императоры, которые присутствовали на церемонии открытия Института Пастера 14 ноября 1888 года.

Слева: Педру II (1825-1891), правитель Бразилии в 1831-1889 гг. Вёл с Пастером переговоры об испытании вакцины от бешенства на приговорённых к смерти преступниках; пожертвовал на создание института одну тысячу франков.

Справа: русский царь в 1881-1894 гг. Александр III (1845-1894). Фото: Сергей Левицкий, 1886. Русский царь был в курсе деятельности Пастера с осени 1885 года, когда в Париж был командирован покусанный бешеной собакой гвардейский офицер. Через этого первого русского пациента Пастер просил царя прислать покусанных волками. Царь принял участие в судьбе пострадавших белян, когда ему доложил об этом происшествии обер-прокурор Синода Победоносцев. Летом 1886 года Александр III внёс в фонд будущего Института Пастера 40 тысяч рублей, что по тогдашнему курсу составляло более 97 тысяч франков.

Внизу: французские предприниматели-меценаты, на чьи средства создавался и развивался Институт Пастера.

Слева — барон Альфонс де Ротшильд (1827-1905), член попечительного комитета Института Пастера с первого дня его существования 12.III.1886, крупнейший финансист Европы.

В центре — Маргерит Бусико (1816-1887), богатейшая женщина в мире, владелица первого и крупнейшего в Европе универсального магазина «Бон Марше», завещала часть своего состояния комитету Института.

Справа — приятель Пастера банкир Даниэль Иффла по прозвищу Озирис (1825-1907). Возмущённый аморальным поведением одной из племянниц, которая открыто сожительствовала вне брака с композитором Клодом Дебюсси (1862-1918), завещал Институту Пастера всё своё состояние. На эти средства были выполнены многие исследования Мечникова и Безредки, а также строился Институт Радия.

источник