Золотая лихорадка в сибири в xix веке

• 9. Сибирская золотая лихорадка XIX века

С точки зрения нашей реконструкции становится полностью понятным, почему в 1820–1830-х годах в России вдруг начинается «сибирская золотая лихорадка». Напомним вкратце, о чем идет речь.

«В 1825 году генерал-губернатором Восточной Сибири А. С. Лавинским были предприняты попытки найти россыпное золото в Иркутской области, и оно было найдено… В 1830 году Петром Пороховщиковым… открыта первая россыпь в Красноярском округе Енисейской губернии… В 1832 году… заявлены прииски купцом С. С. Калашниковым в Ачинском уезде… поисковыми партиями Кузнецова, Цыбульского, Озерова открыты золотые россыпи… В 1834 году начата их разработка. 19 сентября 1833 года красноярским купцом второй гильдии Михайлой Коростылевым обнаружен первый достойный прииск в Енисейской губернии… В этом же году были заявлены прииски Николаевский, Анатольевский, Иннокентьевский. Им же открыты прииски по речкам Аянжику, Кайнобе и Куроеду… К 1833–1834 годам найдены россыпи золота в Минусинском уезде… Поисковая партия Кузнецова открыла золотую россыпь по речке Изунжулу. Хорошие результаты приносит поиск золота в 1835–1838 годах… найдены выдающиеся по богатству россыпи золота… Увеличение богатства золотых россыпей с юга на север навело золотопромышленников на мысль о существовании золота в северной части Енисейской губернии… Первым открывателем золота в Северо-Енисейской тайге считают Е. И. Жмаева… В 1839 году купцом Т. Зотовым в Северо-Енисейскую тайгу направляются две партии, которые открыли пять золотоносных площадей. В 1840 году было сделано 43 заявки по рекам Актолик, Севагликон, Дытым и Калами. Это было временем ЗОЛОТОЙ ЛИХОРАДКИ В СИБИРИ» [957:0].

«Добыча золота в Восточной Сибири оказалась очень выгодным занятием и составляла доход от 100 до 800–850 рублей на один рубль вложенного капитала. Расцвет золотодобывающей промышленности пришелся на 40–50-е годы ДЕВЯТНАДЦАТОГО века. В 1847 году 119 приисков Енисейской губернии дали 1305 пудов золота, что составило 90 ПРОЦЕНТОВ ВСЕЙ ДОБЫЧИ ЗОЛОТА В РОССИИ» [957:0].

Такое позднее начало российско-романовской золотодобычи в Сибири – XIX век! – на первый взгляд противоречит простому здравому смыслу. В самом деле, неужели надо было ждать до XIX века, чтобы наконец найти золото в собственном государстве? Причем – РАССЫПНОЕ золото, лежащее буквально под ногами! И это при том, что на протяжении всего XVIII века санкт-петербургские власти испытывали крайне острую нехватку золотых запасов (о чем мы подробно будем говорить ниже). Однако эта загадка российской истории полностью объясняется нашей реконструкцией. Напомним ее вкратце.

Согласно нашей реконструкции, золотые прииски Урала и Сибири были первоначально открыты в XIII–XIV веках во времена присоединения Сибири к Великой Русской Средневековой Империи. Они послужили одной из основ мирового владычества Великой Русской Империи XIV–XVI веков. В начале XVII века Великая Империя разваливается в огне Великой Смуты. К власти в Москве приходят ставленники Запада – Романовы, см. наши книги «Великая Смута», «Изгнание царей», «Новая хронология Руси». После распада Империи, Сибирь не подчинилась новым прозападным правителям в Москве и стала самостоятельной. Возник огромный осколок старой Русской Империи – сибирская Московская Тартария, которая охватила всю Сибирь и бо?льшую часть Северной Америки. Московская Тартария продолжила добычу золота в Сибири, а, возможно, также на Аляске. Сегодня сибирские русские золотые изделия эпохи XVII–XVIII веков историки называют «золотом скифов». И отправляют их (на бумаге) в глубокую древность.

В XVIII веке Московская Тартария начала сильно давить на романовскую Россию со столицей в Санкт-Петербурге и постепенно сдвигать свою границу на запад. В итоге, город Тобольск, который до того был пограничным городом, становится внутренним городом Московской Тартарии и туда переносится ее столица. Вероятно – из Иркутска. См. подробности в нашей книге «Пугачев и Суворов. Тайна сибирско-американской истории».

В 1774 году тобольские сибирские войска были разгромлены романовскими войсками под началом Суворова и Панина. Сибирь подпадает под власть Санкт-Петербурга и начинается ее чудовищный погром, длившийся несколько десятилетий. Романовым потребовалось около 35 лет для того, чтобы окончательно освоиться в Сибири и подчинить себе местное русское население. Только после этого победители смогли заняться поиском заброшенных золотых месторождений Сибири и Урала. Месторождения были найдены без особого труда, поскольку почти все они уже разрабатывались раньше и по ним это было ясно видно.

Но при этом потребовалось объяснить – кем именно они разрабатывались? Вопрос был весьма щекотливый, поскольку на воспоминания о Московской Тартарии был наложен строжайший запрет. Более того, Романовы скрыли правду о войне с «Пугачевым» и сделали вид, будто бы владели Сибирью испокон веков. Но тогда как объяснить, что кто-то раньше уже добывал сибирское золото?

Историки в своей обычной манере отправлять все неудобное и непонятное в глубокую древность дали следующее «объяснение». Дескать, сибирское золото добывали неведомые науке ДОИСТОРИЧЕСКИЕ рудокопы – чудь и скифы.

«Объяснение» это на самом деле ничего не объясняло, но создавало видимость решения проблемы. Спорить никто не стал, а если кто-то и попытался, то его голос вряд ли был услышан. С властью спорить трудно.

источник

Федеральное агентство по образованию

Новокузнецкий филиал — институт

государственного образовательного учреждения

высшего профессионального образования

«Кемеровский государственный университет»

по дисциплине «История Кузбасса»

Тема «Золотая лихорадка» в Сибири 19 в.

Выполнил: студент гр. ГМЗС-08

Развитие золотопромышленности в Кузбассе.

Условия труда и быта, рабочих на золотых приисках.

Сотни тысяч лет назад в Сибири был теплый климат. Необъятные просторы покрывала пышная теплолюбивая растительность. На месте современной сибирской тайги тогда господствовали лиственные деревья: дуб, бук, клен, липа, ясень и даже грецкий орех. Живым зеленым памятником давно вымершей доледниковой растительности в Кузбассе является «липо­вый остров» в 10 тысяч гектаров, расположенный на юге нашей области в районе поселка Кузедеево.

В те далекие времена иным был животный мир Кузнецкой земли. Здесь обитали мамонты и носороги, бизоны и благородные олени, паслись табуны диких лошадей и других животных.

Богатый животный мир Кузнецкой котловины привлек людей, живших на Алтае и в Казахстане. В погоне за животными они все дальше продвигались на север. Таким образом, первые люди, которые появились на территории нашего края, были охотниками.

О жизни людей в нашем крае в это время свидетельствуют многочисленные находки Кузнецкого, Яйского неолитических могильников, Маякова городища и неолитических стоянок — Дегтяревской и у поселка Школьный.

Люди уже умели добывать огонь, делать теплую меховую одежду, строить жилища. Это позволило им жить в более суровых природных условиях.

Малочисленные и разрозненные племена нашего края не создали своего государства и часто попадали в зависимость от кочевников. В начале XIII века сибирские племена в числе первых приняли на себя удар монголов. В XV веке Кузнецкая земля попала в зависимость от ойротских ханов, которые создали впоследствии сильное государство.

Телеуты и шорцы — коренные жители нашего края.

Телеуты — это древнейшие жители Кузнецкой земли. По своему происхождению они относятся к кочевым скотоводам тюркоязычных племен, входивших в тюркский каганат (VI-VIII вв.).

Поход Ермака положил начало присоединению Сибири к Русскому государству. Вслед за землепроходцами шли военные отряды, казаки, служилые люди, которые закрепляли окончательно вновь открытые земли за Русским государством.

Однако не меч, а орало было основным оружием в покорении Сибири. Главной силой в заселении и освоении этого далекого края выступил народ. Русские люди несли с собой более высокую культуру и технику земледелия.

В середине XVIII века царское правительство установило безраздельное господство над шорскими и телеутскими племенами. Теперь ясак стал постоянным налогом. По закону его платили все мужчины в возрасте от 18 до 55 лет.

Поме­щичье землевладение в Кузбассе не сложилось. Но крестьяне в принудительном порядке приписывались к Колыванским заводам Алтая. Особенно больших размеров достигло это прикрепление после перехода в 1747 году заводов и рудников Алтая в частную собственность российской императрицы Елизаветы Петровны.

Развитие золотопромышленности в Кузбассе

В XIX веке на Сибирь смотрели как на «золотой сундук», «золотое дно», где золото гребут лопатами. Стремясь к наживе, хозяева приисков старались поскорее «выхватить» богатое золото и поэтому снимали его только сверху, а остальное погребали в отвалах. Хищническая добыча служила господствующим классам, и, прежде всего российским императо­рам, важнейшим источником обогащения. Благодаря росту золотопромышленности в Сибири, Россия в середине прошлого века по добыче золота занимала первое место в мире.

В Кузбассе россыпное золото было открыто в 20-x годах 19 века. Его обнаружили вольные старатели в Мариинской тайге. Вскоре поисковая партия купца. Попова открыла золотые россыпи по рекам Кии, Берикулю, Кун­дату. Добыча золота в Кузнецком Алатау началась с 1830 года. На западном склоне хребта были расположены преимущественно казенные золотые прииски, на восточной — частные. Количество золота, добытого на восточном склоне за 29 лет (1830-1859 гг.), достигло 1660 пудов, а на за­падном — не более 800. В 30-х годах стали открываться кабинетские золотые прииски на Салаире и в Горной Шории. Возник крупнейший прииск кабинета Царево — Николаевский. С этого времени началась «золотая лихорадка», все бросились искать драгоценный металл. Золото добывалось десятками пудов.

Воротами на золотые прииски Мариинской тайги стало старинное село Кийское, преобразованное в 1856 году в окружной город Мариинск. Его развитию способствовала не только золотопромышленность, но и проходящий через него Московско-Сибирский тракт. Мариинск становится торговым центром, местом найма рабочих на золотые прииски и царским кабаком, где спаивались старатели при выходе с приисков.

Основным поставщиком рабочих на золотые прииски стала ссылка. Царизм ссылал в Сибирь всех, кто бунтовал и выступал против крепостнических порядков. Тысячи бездомных и голодных ссыльнопоселенцев явились настоящей находкой для золотопромышленников как дешевая рабочая сила.

Вторым источником рабочей силы для капиталистической золотой промышленности были крестьяне. Прекрасный знаток дореволюционной сибирской деревни Н.И. Наумов, работавший в Мариинске, писал, что с ноября по апрель по деревням Томской губернии разъезжают приказчики от золотопромышленников, нанимая рабочих на прииски. По заключении договора они выдают задаток, который иногда всецело идет на уплату податей и недоимок. За неимением других заработков крестьянин вынужден бросать свое хозяйство и идти на прииски, «оставляя свою семью кормиться милостыней или ничтожною поденной работой».

Условия труда на золотых приисках были исключительно тяжелые. Золото добывали летом и зимой. Люди работали в холоде и сырости, зачастую по колено в воде. Господствовал ручной труд. Лишь в конце XIX века, после ввода в строй Транссибирской железной дороги и принятия царским правительством в 1898 году закона, разрешающего беспошлинный ввоз в течение 10 лет иностранных машин, на приисках стала появляться техника. Мускульная сила постепенно заменялась механической. На приисках начали использовать паровые двигатели, применять гидравличе­ский способ добычи золота.

Но оживление в золотой промышленности выразилось не только в применении техники, а и в привлечении новых капиталов, в увеличении числа заявок на прииски и в расширении районов исследования золотоносных площадей.

На золотых приисках Мариинской тайги существовали нечеловеческие условия труда рабочих. Нищенская заработная плата, непомерные штрафы, 15-часовой рабочий день, страшный произвол начальства — все это превращало золотопромышленного рабочего во «вьючную скотину, которой дано только время покормиться, но, в отличие от скотины неразумной, не дают достаточно времени на отдых».

На кабинетских приисках зимой не хватало хлеба, мяса и молока. Рабочих кормили жидкой похлебкой с соленым мясом и кислой капустой. Свежеиспеченный хлеб выдавался только по праздникам, в остальные дни — ржаные сухари. Такое питание приводило к массовым заболеваниям цингой. На частнокапиталистических золотых приисках Мариинской тайги условия труда и быта рабочих были, несколько лучше. Здесь использовался вольнонаемный труд и шире применялись различные машины. Значительно вы­ше был заработок. Выше, чем на кабинетских приисках, была и производительность труда.

Борьба мастеровых и приписных крестьян против феодальной эксплуатации. Чем тяжелее становится крепостной гнет, тем упорнее было сопротивление со стороны мастеровых и приписных крестьян. Наиболее распространенной формой классовой борьбы были побеги. Они не прекращались до последних дней существования крепостного строя. Чаще всего побеги совершали низкооплачиваемые рабочие кабинетских рудников и заводов. Пойманных беглецов-мастеровых военные суды приговаривали к наказанию плетьми, розгами, сажали в арестные дома. Отсюда, закованных в кандалы, с бритой, наполовину головой, их, как каторжников, под конвоем выводили на работу. Некоторые из беглецов, обессилев от голода, гибли в тайге, другие годами укрывались в сибирской глуши. Часть уходила за границу.

Другой формой протеста против крепостнических порядков было самосожжение крестьян-старообрядцев. Так, в 1756 году в деревне Мальцевой Ояшинской волости (северо-запад Кемеровской области) погибло 172 человека. Многие крестьяне отказывались выполнять заводские повинно­сти. Так поступили в 1781 году крестьяне Кузнецка. Из 142 человек, направленных на Томский завод, туда явилось лишь трое. Против заводских повинностей выступали приписные крестьяне Бачатской, Ояшинской, Варюхинской и других волостей.

Это движение носило антикрепостнический характер, но слабая организованность и низкая сознательность мастеровых и крестьян, которые не видели иных способов борьбы с крепостным гнетом, кроме побегов, не приводили к освобождению. Царизм удерживал феодально-крепостнические порядке при помощи военной силы и частичных уступок и, тем не менее, крестьянские выступления расшатывали феодальные устои. Классовую борьбу подневольных крестьян и мастеровых против феодальной эксплуатации поддерживали вольнонаемные рабочие золотых приисков. На приисках царили обман и произвол со стороны управляющих. Все это приводило к столкновению рабочих с хозяевами. Наибольший размах волнения приняли на приисках братьев Казанцевых и купца Попова в Мариинской тайге. Рабочие требовали увеличения оплаты их труда и улучшения условий быта.

источник

Добыча золота в Сибири началась в 1828 году на реке Сухой Берикуль в Томской губернии (ныне Тисульский район Кемеровская область ). До этого на Сухом Берикуле золото добывал Егор Лесной — старообрядец-крестьянин (по другим сведениям ссыльный). Егор Лесной жил вместе со своей воспитанницей на озере Берчикуль, в пятнадцати — двадцати километрах от реки Сухой Берикуль . Место добычи Егор держал в тайне.

В 1827 году виноторговцы — купец первой гильдии Андрей Яковлевич Попов и его племянник Федот Иванович Попов, решили заняться золотодобычей. Получив разрешение разыскивать золотые пески и руды по всей Сибири, они отправились на поиски золота в Томскую губернию. Узнав о крупных находках Егора Лесного, Андрей Попов послал к нему своих людей. Им не удалось узнать место добычи золота. Тогда Андрей Попов лично поехал к Егору Лесному, но к его приезду старатель-отшельник был уже задушен. 11 августа 1828 года купец Андрей Яковлевич Попов подал в Дмитровское волостное управление Томской губернии заявку на участок на реке Берикуль. По одной из версий, местонахождение участка раскрыла воспитанница Егора Лесного. Правительство охотно выдавало разрешения на добычу золота, но было мало желающих вкладывать большие деньги в разведку. Федот Иванович Попов потратил на разведку более 2 млн рублей. Ф. И. Попов умер в Томске 20 апреля1832 года, а А. Я. Попов умер в 1833 году в Петербурге, и похоронен в Александро-Невской лавре.

В 1829 году рядом с приисками купцов Поповых в системе притоков реки Кии — Мокрый Берикуль, Сухой Берикуль, Макарак, Малый Кундат — были открыты новые прииски. Принадлежали они компаниям купцов Рязанова, Казанцева, Баландина.

В 1830 году Поповыми было открыто золото в Салаирском кряже, в Коктекбинском, Красноярском и Минусинском округах. В 1832 году — в Ачинском округе по рекам Урюп, Абакан, Июс и Казыр. В 1831 году Поповы владели уже более чем 120 приисками. Более 30 приисков принадлежало компаниям Рязанова, Баландина, 15 — Асташева. В 1838 году были открыты золотые месторождения в Канском и Нижнеудинском округах.

31 мая 1843 года была разрешена частная золотодобыча в Западном Забайкалье . В том же году был создан частный Верхнеудинский горный округ. В Восточном Забайкалье частная золотодобыча была разрешена 3 ноября 1863 года , а в 1865 году в Нерчинске был создан частный Нерчинский горный округ .

Скоро открывались новые золотоносные месторождения. В Западной Сибири по рекам: Большой Кожух, Тисуль, Тулуюл, Кийский Шалтырь, по Кундустуюлам Большому и Малому, по Золотому Китату. В Восточной Сибири по рекам: Бирюса, Мана, по Верхней и Нижней Тунгускам, по Питу и их крупным и малым притокам.

В 30-х годах XIX века частным старательством занималось более 200 человек. В 40-е годы XIX века в Сибири работали несколько сотен поисковых партий. Каждая партия состояла примерно из десятка человек. Старателей нужно было обеспечивать продовольствием, одеждой, оружием, лошадьми, инструментом и т. д. Золотодобывающая промышленность обеспечивала работой тысячи человек. В 1838 году в Енисейской губернии проживало всего 102843 человека. В 1835 году в Красноярске проживало 5936 человек. На прииски Мариинской тайги в 1834 году нанялось 5927 человек, из них 4863 были ссыльнопоселенцами.

Золотодобыча способствовала развитию торговли в Сибири. Объём торговли хлебом и фуражом в Енисейской губернии вырос с 350 тысяч рублей в 1830-е г. до 5 миллионов рублей к концу 50-х г. В1859 году на золотые прииски Енисейской губернии было поставлено около 2 миллионов пудов хлеба.

Для использования в приисковых работах на золотые промыслы в большом количестве закупались лошади: только для енисейского золотопромышленного района в конце 1850-х г. ежегодно поставлялось до 8 тысяч лошадей. С учетом затрат на доставку, золотопромышленники Енисейской губернии тратили ежегодно на закупку мяса и лошадей до 500 тысяч рублей серебром. В 1854 годудля иркутских золотых промыслов было закуплено 200 тысяч пудов мяса. На прииски Енисейской губернии в конце 1850-х годов поставлялось до 15 тысяч голов рогатого скота. Вывоз рыбы изТуруханского края в в 1840-х вырос в три раза в сравнении с 1820-ми годами.

Золото искали повсюду — практически в черте городов. В Красноярске золото находили на реке Бугач, немного золота нашли на Афонтовой горе (недалеко от современного железнодорожного вокзала). Бригада старателей работала на Столбах — из-за их деятельности ручей получил название « Роев » — от слова «рыть». Обстановка в Красноярске была криминогенной — кутежи, карты, драки, воровство.

Красноярский золотопромышленник Н. Ф. Мясников изготавливал визитные карточки из чистого золота. Стоимость одной такой «безделки» переваливала за 5 рублей. В 50-х годах пуд осетровой икры стоил 5,5 рублей. В 1850-х — 1860-х годах начались банкротства золотопромышленников: истощились наиболее богатые месторождения, трудности с наймом работников, высокие заработные платы, рискованное кредитование (проценты по кредитам доходили до 10 % в месяц), расточительный образ жизни, отсутствие грамотного управления приводили к банкротствам.

Слобода Кийская, ставшая сборным пунктом для старателей, в 1856 году превратилась в окружной город, который в 1857 году получил в честь императрицы Марии название Мариинска.

Одним из самых удачливых старателей был купец Гаврила Машаров из Канска . Он открыл более ста россыпей золота , стал самым богатым миллионером в тайге . Он заказал себе медаль из чистого золота весом 20 фунтов с надписью «Гаврила Машаров — император всея тайги»; за что и получил кличку «таёжный Наполеон». Открытый им легендарный прииск «Гавриловский» (принадлежал купцу Рязанову) с 1844 по 1864 год дал 770 пудов золота. Разработка этого прииска продолжалась после этого ещё четверть века. Подобных приисков в Енисейской тайге были сотни.

В 1836 году Машаров уже жил среди тайги в своем огромном доме со стеклянными галереями, крытыми переходами, оранжереей с ананасами . Рядом с домом построил фабрику по производству венецианского бархата. Непомерные расходы на строительство привели Машарова к банкротству . Через десять лет он умер.

В 1842 году на Урале, под Миассом Никифор Сюткин нашёл самый крупный в России самородок весом 36,2 кг. Самородок получил название «Большой треугольник». Сюткину выплатили 1226 рублей серебром. Он быстро спился и умер.

Как отмечал в своих записках один из первых золотопромышленников В. Д. Скарятин, промысел первых старателей «походил скорее на игру, в которой можно было урвать миллион, или лечь костьми, чем на правильное рационально веденное промышленное дело». Хищнически разрабатывались лишь наиболее богатые россыпи; участки с меньшим содержанием золота заваливались пустой породой, несовершенная техника промывки песков приводила к потере почти третьей части содержащегося в них драгоценного металла. В 1861 году паровые машины применялись всего на трёх приисках. Лишь только золотопромышленники второй волны, пришедшие в начале 1860-х годов XIX века начали придерживаться более рациональных приемов ведения золотодобычи.

10 января 1898 года . На Спасо-Преображенском прииске Ачинского округа нашли самородок весом 31,6 кг. Открытие золотых россыпей на Урале и в Сибири заставило зарубежных геологов искать сходство геологической , геоморфологической обстановки в различных странах с обстановкой в Урало-Сибирских «золотых» зонах, находя таковые в Калифорнии , Австралии , Египте и других местах планеты.

«Снежная цепь гор Калифорнии в ее минералогическом строении совершенно сходна с горными породами Сибири», — писал английский геолог Р. Мерчисон (Murchison). В 1848 году было найденозолото в Калифорнии. Началась знаменитая «Калифорнийская золотая лихорадка».

По подсчётам Главной конторы Алтайского горного округа с 1819 по 1861 гг. в Сибири было добыто 35587 пудов золота на сумму более 470 млн руб. В 1861 году было зарегистрировано 459 золотопромышленных компаний и товариществ. На 372 приисках работали 30269 человек. За год они добыли 1071 пуд золота. К 1861 году были выданы 1125 разрешений на добычу золота. Из них 621 (55,3 %) разрешений получили дворяне, потомственные почетные граждане — 87 (7,7 %), купцы первой и второй гильдий — 417 чел. (37,0 %).

Сибирские купцы занимали второстепенные позиции в золотодобыче. Например, в 1845 году сибирским купцам принадлежало 30 % приисков, на которых было добыто 39,1 % золота.

В начале 1920-х годов добыча золота в Западной и Восточной Сибири очень сильно сократилась. В 1921 году, например, на западносибирских приисках намыли всего чуть больше тонны золота. В мае 1927 года было создано Акционерное общество Союззолото и 1930 год стал годом окончательной ликвидации частной золотопромышленности в Сибири и на Дальнем Востоке.

В настоящее время, ведущей компанией занимающейся добычей золота в Сибири является «Плюс Золото». Она разрабатывает рудные и россыпные месторождения золота в Красноярском крае(месторождения Олимпиадинское, Благодатное и др.) и Иркутской области (Западное, Вернинское и Чертово Корыто, 94 россыпных месторождения в бассейне реки Витим).

источник

Эпоха золотых лихорадок в России началась в XIX веке, после принятия сенатом в 1812 году закона, разрешившего российским подданным искать и разрабатывать золотые руды с платежом за это подати в доход государства. До этого времени золото все равно искали. Но делали это тайно и под угрозой сурового наказания.

Говорят, что Демидовы добывали золото и серебро в своих вотчинах на Урале. Но только тайно! Утверждают также, что из добытого они чеканили монеты. Те же рубли, из такого же серебра, как и государство на своем монетном дворе. Но эти действия тогда называли «воровством».

Узнаем про добычу золота в те времена подробнее .

28 мая 1812 года Сенат принял указ под названием «О предоставлении права всем Российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати». Закон впервые определил взаимоотношения государства и частных лиц, занимающихся добычей золота и серебра. Добыча золота разрешалась лишь отдельным сословиям.

Добыча золота в Сибири началась в 1828 году на реке Сухой Берикуль в Томской губернии (ныне Тисульский район Кемеровская область). До этого на Сухом Берикуле золото добывал Егор Лесной — старообрядец-крестьянин (по другим сведениям ссыльный). Егор Лесной жил вместе со своей воспитанницей на озере Берчикуль, в пятнадцати — двадцати километрах от реки Сухой Берикуль. Место добычи Егор держал в тайне.

Предварительная разведка месторождений

В 1827 году виноторговцы — купец первой гильдии Андрей Яковлевич Попов и его племянник Феодот Иванович Попов, решили заняться золотодобычей. Получив разрешение разыскивать золотые пески и руды по всей Сибири, они отправились на поиски золота в Томскую губернию. Узнав о крупных находках Егора Лесного, Андрей Попов послал к нему своих людей. Им не удалось узнать место добычи золота. Тогда Андрей Попов лично поехал к Егору Лесному, но к его приезду старатель-отшельник был уже задушен. 11 августа 1828 года купец Андрей Яковлевич Попов подал в Дмитровское волостное управление Томской губернии заявку на участок на реке Берикуль. По одной из версий, местонахождение участка раскрыла воспитанница Егора Лесного. Правительство охотно выдавало разрешения на добычу золота, но было мало желающих вкладывать большие деньги в разведку. Феодот Иванович Попов потратил на разведку более 2 млн рублей. Ф. И. Попов умер в Томске 20 апреля 1832 года, а А. Я. Попов умер в 1833 году в Петербурге, и похоронен в Александро-Невской лавре.

Прииск «1-я Берикульская площадь» в 1829 году дал 1 пуд 20 фунтов золота. В 1830 году — более четырёх с половиной пудов, а в 1835 году добыча золота купцами Поповыми на Сухом Берикуле, Мокром Берикуле и нескольких других малых притоках Кии выросла до 16 с лишним пудов.

В 1829 году рядом с приисками купцов Поповых в системе притоков реки Кии — Мокрый Берикуль, Сухой Берикуль, Макарак, Малый Кундат — были открыты новые прииски. Принадлежали они компаниям купцов Рязанова, Казанцева, Баландина.

В 1830 году Поповыми было открыто золото в Салаирском кряже, в Коктекбинском, Красноярском и Минусинском округах Енисейской губернии. В 1832 году — в Ачинском округе по рекам Урюпе, Абакане, Июсе и Казыре. В 1831 году Поповы владели уже более чем стадвадцатью приисками. Более тридцати приисков принадлежало компаниям Рязанова, Баландина, пятнадцати — Асташева. В 1838 году были открыты золотые месторождения в Канском и Нижнеудинском округах.

31 мая 1843 года была разрешена частная золотодобыча в Западном Забайкалье. В том же году был создан частный Верхнеудинский горный округ. В Восточном Забайкалье частная золотодобыча была разрешена 3 ноября 1863 года, а в 1865 году в Нерчинске был создан частный Нерчинский горный округ

Рудник Старый Берикуль, улица Горняка, Тисульский район, июль 2006

Открывались новые золотоносные месторождения. В Западной Сибири по рекам: Большой Кожух, Тисуль, Тулуюл, Кийский Шалтырь, по Кундустуюлам Большому и Малому, по Золотому Китату. В Восточной Сибири по рекам Бирюсе, Мане, по Верхней и Нижней Тунгускам, по Питу и их крупным и малым притокам.

Началась золотая лихорадка. В 30-х годах XIX века частным старательством занималось более 200 человек. В 40-е годы XIX века в Сибири работали несколько сотен поисковых партий. Каждая партия состояла примерно из десятка человек. Старателей нужно было обеспечивать продовольствием, одеждой, оружием, лошадьми, инструментом и т. д. Золотодобывающая промышленность обеспечивала работой тысячи человек. В 1838 году в Енисейской губернии проживало всего 102843 человека. В 1835 году в Красноярске проживало 5936 человек. На прииски Мариинской тайги в 1834 году нанялось 5927 человек, из них 4863 были ссыльнопоселенцами.

Золотодобыча способствовала развитию торговли в Сибири. Объём торговли хлебом и фуражом в Енисейской губернии вырос с 350 тысяч рублей в 1830-е годы до пяти миллионов рублей к концу 1850-е г. В 1859 году на золотые прииски Енисейской губернии было поставлено около 2 миллионов пудов хлеба.

Для использования в приисковых работах на золотые промыслы в большом количестве закупались лошади: только для енисейского золотопромышленного района в конце 1850-х годов ежегодно поставлялось до 8 тысяч лошадей. С учетом затрат на доставку, золотопромышленники Енисейской губернии тратили ежегодно на закупку мяса и лошадей до 500 тысяч рублей серебром. В 1854 году для иркутских золотых промыслов было закуплено 200 тысяч пудов мяса. На прииски Енисейской губернии в конце 1850-х годов поставлялось до 15 тысяч голов рогатого скота. Вывоз рыбы из Туруханского края в в 1840-х вырос в три раза в сравнении с 1820-ми годами.

Золото искали повсюду — практически в черте городов. В Красноярске золото находили на реке Бугаче, немного золота нашли на Афонтовой горе (недалеко от железнодорожного вокзала). Бригада старателей работала на Столбах; из-за их деятельности ручей получил название «Роев» — от слова «рыть». Обстановка в Красноярске была соответствующей — показная роскошь, кутежи, карты, драки, воровство.

Красноярский золотопромышленник Н. Ф. Мясников изготавливал визитные карточки из чистого золота. Стоимость одной такой «безделки» переваливала за пять рублей. В 50-х годах пуд осетровой икры стоил пять с половиной рублей. В 1850-х — 1860-х годах начались банкротства золотопромышленников: истощились наиболее богатые месторождения, трудности с наймом работников, высокие заработные платы, рискованное кредитование (проценты по кредитам доходили до 10 % в месяц), расточительный образ жизни, отсутствие грамотного управления приводили к банкротствам.

Кийская Слобода, ставшая сборным пунктом для старателей, в 1856 году превратилась в окружной город, 1857 году получивший в честь императрицы Марии название Мариинск.

Одним из самых удачливых старателей был купец Гаврила Машаров из Канска. Он открыл более ста россыпей золота, стал самым богатым миллионером в тайге. Он заказал себе медаль из чистого золота весом 20 фунтов с надписью «Гаврила Машаров — император всея тайги»; за что и получил прозвище «таёжный Наполеон». Открытый им легендарный прииск «Гавриловский» (принадлежал купцу Рязанову) с 1844 по 1864 год дал 770 пудов золота. Разработка этого прииска продолжалась после этого ещё четверть века. Подобных приисков в енисейской тайге были сотни.

В 1836 году Машаров уже жил среди тайги в своем огромном доме со стеклянными галереями, крытыми переходами, оранжереей с ананасами. Рядом с домом построил фабрику по производству венецианского бархата. Расходы привели Машарова к проблемам с кредиторами, он был объявлен банкротом.

В 1842 году на Урале, под Миассом Никифор Сюткин нашёл самый крупный в России самородок весом 36,2 кг. Самородок получил название «Большой треугольник». Сюткину выплатили 1226 рублей серебром. Умер рано.

Как отмечал в своих записках один из первых золотопромышленников В. Д. Скарятин, промысел первых старателей «походил скорее на игру, в которой можно было урвать миллион, или лечь костьми, чем на правильное рационально веденное промышленное дело». Хищнически разрабатывались лишь наиболее богатые россыпи; участки с меньшим содержанием золота заваливались пустой породой, несовершенная техника промывки песков приводила к потере почти третьей части содержащегося в них драгоценного металла. В 1861 году паровые машины применялись всего на трёх приисках. Лишь только золотопромышленники второй волны, пришедшие в начале 1860-х годов XIX века начали придерживаться более рациональных приемов ведения золотодобычи.

10 января 1898 года. На Спасо-Преображенском прииске Ачинского округа нашли самородок весом 31,6 кг.

Открытие золотых россыпей на Урале и в Сибири заставило зарубежных геологов искать сходство геологической, геоморфологической обстановки в различных странах с обстановкой в Урало-Сибирских «золотых» зонах, находя таковые в Калифорнии, Австралии, Египте и других местах планеты. «Снежная цепь гор Калифорнии в ее минералогическом строении совершенно сходна с горными породами Сибири», — писал английский геолог Р. Мерчисон (Murchison). В 1848 году было найдено золото в Калифорнии. Началась знаменитая «Калифорнийская золотая лихорадка».

По подсчётам Главной конторы Алтайского горного округа с 1819 по 1861 годы в Сибири было добыто 35587 пудов золота на сумму более 470 млн рублей. В 1861 году было зарегистрировано 459 золотопромышленных компаний и товариществ. На 372 приисках работали 30.269 человек. За год они добыли 1071 пуд золота. К 1861 году были выданы 1125 разрешений на добычу золота. Из них 621 (55,3 %) разрешений получили дворяне, потомственные почетные граждане — 87 (7,7 %), купцы первой и второй гильдий — 417 чел. (37,0 %).

Внезапное богатство кружило головы. Один золотодобытчик сделал свои визитные карточки золотыми. Нувориши купали девок в шампанском, строили себе в тайге настоящие дворцы, многоэтажные с огромными стеклянными окнами, с теплицами, в которых выращивали даже ананасы. Чего только ни выдумает внезапно разбогатевший человек! Некоторые из них начинали заниматься и другим бизнесом, но очень многие новоявленные миллионеры пускали на ветер огромные богатства и вновь становились бедняками, когда иссякали открытые ими россыпи золота.

От Енисея золотоискатели шли все дальше на восток. Во второй половине XIX века началась разработка Ленского золотоносного района, Ленские прииски давали большое количество золота. В середине XIX века в Сибири добывали ежегодно около 20 тонн золота, что составляло примерно 39% мировой золотодобычи.

Окончание «золотой лихорадки»

Сибирские купцы занимали второстепенные позиции в золотодобыче. Например, в 1845 году сибирским купцам принадлежало 30 % приисков, на которых было добыто 39,1 % золота. Бо́льшая часть прибылей вывозилась из Сибири. Золотодобыча привела к оттоку капиталов из обрабатывающих отраслей и других отраслей экономики. Накопленные в золотопромышленности капиталы вкладывались в пароходства, торговлю с Китаем в Кяхте, через благотворительность направлялись в образование, и прочие социальные нужды.

В начале 1920-х годов добыча золота в Западной и Восточной Сибири очень сильно сократилась. В 1921 году, например, на западносибирских приисках намыли всего чуть больше тонны золота. В мае 1927 года было создано Акционерное общество Союззолото и 1930 год стал годом окончательной ликвидации частной золотопромышленности в Сибири и на Дальнем Востоке.

Уже в наши дни в Хабаровске и, наверное, в других городах на Дальнем Востоке процветают туристические выезды на золотоносные реки. Вертолет привозит, вы разбиваете лагерь и две недели пытаетесь мыть золото на слабо-золотоносных ручьях. Все найденное у вас готовы скупить по госцене. И говорят, люди действительно находят золото!

А золотодобыча в наше время сместилась еще восточнее, в Магаданскую область. Тут ищут золото и старательские артели, и госпредприятия, и даже «свободные старатели».

Золотодобыча в России в последние годы переживает подъем. С 2012 по 2015 год Россия поднялась с 4 места среди золотодобывающих стран до 2-го, в 2015 году годовая добыча золота составила 272 тонны. После нас — США и Перу, потом Канада, ЮАР и Индонезия.

Что в новых «лихорадках» схоже с «лихорадками» позапрошлого века? Жажда быстрой и легкой наживы, к тому же не связанная с криминалом, а значит и без риска попасть в тюрьму.
В начале 80-х годов прошлого века на пляже в заливе Санди-Хук, недалеко от Нью-Йорка, один из местных жителей нашел в песке испанский дублон. В тот же день его приятель на том же пляже отыскал еще один дублон. Население поселка кинулось перекапывать пляж. За несколько дней они отрыли еще 5 монет.

О событии пронюхали репортеры, взяли интервью, сделали несколько снимков… Музейные специалисты посмотрели находки и выдали экспертное заключение о том, что монеты относятся к тому периоду, когда где-то неподалеку мог затонуть один известный историкам испанский галеон с грузом золота…

Нью-Йоркцы валом кинулись в эти места. Пригородные поезда были забиты людьми, а дороги были забиты автомобилями.

На пляжах разыгрывались серьезные драмы. Даже с кровопролитием. Кто-то искал золото, а кто-то пытался застолбить за собой куски общественного пляжа и лез в драку, мешая остальным «старателям» пытаться найти свой кусочек золотого счастья… Местами вспыхивали драки. И дрались золотоискатели друг с другом с яростным ожесточением.

Через пару недель все утихло. Найдено было 23 золотых дублона. Зато лопат, грабель и прочего шанцевого инструмента продавцы скобяных изделий продали новоявленным старателям на несколько сот тысяч долларов. Было даже высказано предположение, что это именно они закопали пару десятков монет в песке на пляже — для оживления своего бизнеса и чтобы очистить склады от залежавшегося там товара.

НОВЫЕ ПРАВИЛА ДОБЫЧИ ЗОЛОТА

Поправки в Закон «О драгоценных камнях и металлах» глава Минприроды РФ Сергей Донской уже направил на согласование в заинтересованные ведомства, а также силовые структуры, где, в свою очередь, должны оценить возможные риски криминализации отрасли.

Напомним, согласно проекту закона, граждане России смогут отправиться на поиски золота, оформив лишь ИП. Затем предпринимателю нужно будет подать заявку в Роснедра и получить лицензию на ведение раскопок.

Как пояснили в Минприроды, возможность добывать драгоценный металл россияне получат там, где месторождения уже давно изведаны и отработаны в промышленных целях. Поэтому каждому желающему будет выдаваться разрешение на добычу золота на таком определенном участке площадью не более 15 га, где запасы золота составляют не более 10 кг. Люди смогут использовать ручной труд или применить какие-то новые технологии добычи. Кстати, предпринимателям не придется даже платить налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ).

Давайте еще вспомним вместе с вами Сколько золота в мире и вообще Откуда на Земле появилось золото. Вы же конечно в курсе, что Золото — не самый дорогой металл в мире и что такое Золотой фиксинг

источник

“ Золотая лихорадка ” привела на запад не только золотоискателей, но и купцов, фермеров и др., способствовала строительству почтовых трактов и железных дорог, развитию техники, привлечению инвестиций и развитию экономики в целом.

Добыча золота в Сибири началась в 1828 году на реке Сухой Берикуль в Томской губернии (ныне Тисульский район Кемеровская область ). До этого на Сухом Берикуле золото добывал Егор Лесной — старообрядец-крестьянин (по другим сведениям ссыльный). Егор Лесной жил вместе со своей воспитанницей на озере Берчикуль, в пятнадцати — двадцати километрах от реки Сухой Берикуль . Место добычи Егор держал в тайне.

В 1827 году виноторговцы — купец первой гильдии Андрей Яковлевич Попов и его племянник Федот Иванович Попов, решили заняться золотодобычей. Получив разрешение разыскивать золотые пески и руды по всей Сибири , они отправились на поиски золота в Томскую губернию . Узнав о крупных находках Егора Лесного, Андрей Попов послал к нему своих людей. Им не удалось узнать место добычи золота . Тогда Андрей Попов лично поехал к Егору Лесному, но к его приезду старатель-отшельник был уже задушен. 11 августа 1828 года купец Андрей Яковлевич Попов подал в Дмитровское волостное управление Томской губернии заявку на участок на реке Берикуль. По одной из версий, местонахождение участка раскрыла воспитанница Егора Лесного. Правительство охотно выдавало разрешения на добычу золота , но было мало желающих вкладывать большие деньги в разведку. Федот Иванович Попов потратил на разведку более 2 млн. рублей. Ф. И. Попов умер в Томске 20 апреля 1832 года, а А. Я. Попов умер в 1833 году в Петербурге , и похоронен в Александро-Невской лавре .

Прииск «1-я Берикульская площадь» в 1829 году дал 1 пуд 20 фунтов золота. В 1830 году — более четырёх с половиной пудов , а в 1835 году добыча золота купцами Поповыми на Сухом Берикуле , Мокром Берикуле и нескольких других малых притоках Кии выросла до 16 с лишним пудов .

В 1829 году рядом с приисками купцов Поповых в системе притоков реки Кии — Мокрый Берикуль , Сухой Берикуль , Макарак, Малый Кундат — были открыты новые прииски. Принадлежали они компаниям купцов Рязанова, Казанцева, Баландина.

В 1830 году Поповыми было открыто золото в Салаирском кряже, в Коктекбинском, Красноярском и Минусинском округах. В 1832 году — в Ачинском округе по рекам Урюп, Абакан , Июс и Казыр. В 1831 году Поповы владели уже более чем 120 приисками. Более 30 приисков принадлежало компаниям Рязанова, Баландина , 15 — Асташева. В 1838 году были открыты золотые месторождения в Канском и Нижнеудинском округах.

31 мая 1843 года была разрешена частная золотодобыча в Западном Забайкалье . В том же году был создан частный Верхнеудинский горный округ. В Восточном Забайкалье частная золотодобыча была разрешена 3 ноября 1863 года , а в 1865 году в Нерчинске был создан частный Нерчинский горный округ .

Открывались новые золотоносные месторождения. В Западной Сибири по рекам: Большой Кожух, Тисуль, Тулуюл, Кийский Шалтырь, по Кундустуюлам Большому и Малому, по Золотому Китату. В Восточной Сибири по рекам: Бирюса , Мана , по Верхней и Нижней Тунгускам, по Питу и их крупным и малым притокам.

Началась золотая лихорадка . В 30-х годах XIX века частным старательством занималось более 200 человек. В 40-е годы XIX века в Сибири работали несколько сотен поисковых партий. Каждая партия состояла примерно из десятка человек. Старателей нужно было обеспечивать продовольствием, одеждой, оружием, лошадьми, инструментом и т. д. Золотодобывающая промышленность обеспечивала работой тысячи человек. В 1838 году в Енисейской губернии проживало всего 102843 человека. В 1835 году в Красноярске проживало 5936 человек. На прииски Мариинской тайги в 1834 году нанялось 5927 человек, из них 4863 были ссыльнопоселенцами.

Золотодобыча способствовала развитию торговли в Сибири . Объем торговли хлебом и фуражом в Енисейской губернии вырос с 350 тысяч рублей в 1830-е г. до 5 миллионов рублей к концу 50-х г. В 1859 году на золотые прииски Енисейской губернии было поставлено около 2 миллионов пудов хлеба.

Для использования в приисковых работах на золотые промыслы в большом количестве закупались лошади : только для енисейского золотопромышленного района в конце 1850-х г. ежегодно поставлялось до 8 тысяч лошадей . С учетом затрат на доставку, золотопромышленники Енисейской губернии тратили ежегодно на закупку мяса и лошадей до 500 тысяч рублей серебром. В 1854 году для ирутских золотых промыслов было закуплено 200 тысяч пудов мяса. На прииски Енисейской губернии в конце 1850-х годов поставлялось до 15 тысяч голов рогатого скота. Вывоз рыбы из Туруханского края в в 1840-х вырос в три раза в сравнении с 1820-ми годами.

Золото искали повсюду — практически в черте городов. В Красноярске золото находили на реке Бугач, немного золота нашли на Афонтовой горе (недалеко от современного железнодорожного вокзала). Бригада старателей работала на Столбах — из-за их деятельности ручей получил название « Роев » — от слова «рыть». В Красноярске начались пьяные оргии. Местных девиц легкого поведения разбогатевшие извозчики и конюхи купали в шампанском. Обстановка в Красноярске была криминогенной — кутежи, карты, драки, воровство.

Красноярский золотопромышленник Н. Ф. Мясников изготавливал визитные карточки из чистого золота . Стоимость одной такой «безделки» переваливала за 5 рублей. В 50 -х годах пуд осетровой икры стоил 5,5 рублей. В 1850 -х — 1860-х годах начались банкротства золотопромышленников: истощились наиболее богатые месторождения, трудности с наймом работников, высокие заработные платы, рискованное кредитование (проценты по кредитам доходили до 10% в месяц), расточительный образ жизни, отсутствие грамотного управления приводили к банкротствам.

Слобода Кийская, ставшая сборным пунктом для старателей, в 1856 году превратилась в окружной город, который в 1857 году получил в честь императрицы Марии название Мариинска .

Одним из самых удачливых старателей был купец Гаврила Машаров из Канска . Он открыл более ста россыпей золота , стал самым богатым миллионером в тайге. Он заказал себе медаль из чистого золота весом 20 фунтов с надписью «Гаврила Машаров — император всея тайги»; за что и получил кличку «таёжный Наполеон». Открытый им легендарный прииск «Гавриловский» (принадлежал купцу Рязанову), с 1844 по 1864 год дал 770 пудов золота. Разработка этого прииска продолжалась после этого еще четверть века. Подобных приисков в Енисейской тайге были сотни.

В 1836 году Машаров уже жил среди тайги в своем огромном доме со стеклянными галереями, крытыми переходами, оранжереей с ананасами . Рядом с домом построил фабрику по производству венецианского бархата. Непомерные расходы на строительство привели Машарова к банкротству . Через десять лет он умер.

В 1842 году на Урале , под Миассом Никифор Сюткин нашел самый крупный в России самородок весом 36,2 кг. Самородок получил название «Большой треугольник». Сюткину выплатили 1226 рублей серебром. Он быстро спился и умер.

Как отмечал в своих записках один из первых золотопромышленников В. Д. Скарятин, промысел первых старателей «походил скорее на игру, в которой можно было урвать миллион, или лечь костьми, чем на правильное рационально веденное промышленное дело». Хищнически разрабатывались лишь наиболее богатые россыпи; участки с меньшим содержанием золота заваливались пустой породой, несовершенная техника промывки песков приводила к потере почти третьей части содержащегося в них драгоценного металла. В 1861 году паровые машины применялись всего на трёх приисках. Лишь только золотопромышленники второй волны, пришедшие в начале 1860-х годов XIX века начали придерживаться более рациональных приемов ведения золотодобычи.

10 января 1898 года. На Спасо-Преображенском прииске Ачинского округа нашли самородок весом 31,6 кг. Открытие золотых россыпей на Урале и в Сибири заставило зарубежных геологов искать сходство геологической , геоморфологической обстановки в различных странах с обстановкой в Урало-Сибирских «золотых» зонах, находя таковые в Калифорнии , Австралии , Египте и других местах планеты.

«Снежная цепь гор Калифорнии в ее минералогическом строении совершенно сходна с горными породами Сибири», — писал английский геолог Р. Мучисон. В 1848 году было найдено золото в Калифорнии . Началась знаменитая « Калифорнийская золотая лихорадка ».

По подсчётам Главной конторы Алтайского горного округа с 1819 по 1861 гг. в Сибири было добыто 35587 пудов золота на сумму более 470 млн руб. В 1861 году было зарегистрировано 459 золотопромышленных компаний и товариществ. На 372 приисках работали 30269 человек. За год они добыли 1071 пуд золота. К 1861 году были выданы 1125 разрешений на добычу золота. Из них 621 (55,3%) разрешений получили дворяне, потомственные почетные граждане — 87 (7,7%), купцы первой и второй гильдий — 417 чел. (37,0%).

Сибирские купцы занимали втростепенные позиции в золотодобыче. Например, в 1845 сибирским купцам принадлежало 30% приисков, на которых было добыто 39,1% золота. Большая часть прибылей вывозилась из Сибири. Золотодобыча привела к оттоку капиталов из обрабатывающих отраслей и других отраслей экономики. Накопленные в золотопромышленности капиталы вкладывались в пароходства, торговлю с Китаем в Кяхте , через благотворительность направлялись в образование, и пр. социальные нужды.

В начале 20-х годов XX века добыча золота в Западной и Восточной Сибири очень сильно сократилась. В 1921 году, например, на западносибирских приисках намыли всего чуть больше тонны золота .

источник

Золото, открывшееся в Сибири, некому было брать — местные ресурсы рабочей силы находились на нулевой отметке. Вольный сибирский крестьянин реализовывал свою свободу от крепостной зависимости ударным трудом на хлебной ниве и чувствовал себя в сравнении со своими евро-российскими собратьями, придушенными помещичьим землевладением, вполне счастливым. А от добра, как известно, добра не ищут. Фортуна золотой лихорадки представлялась крайне призрачной, чтобы, очертя голову и бросив хозяйство — надежную основу устойчиво растущего материального достатка, — поддаться ее искушению. Немногочисленная батрацко-бедняцкая страта сибирской деревни поглощалась полевыми работами в крепких крестьянских хозяйствах. Сибирский город, до постройки Транссиба выполнявший преимущественно торгово-распределительные функции, также не располагал избыточным потенциалом рабочей силы. И в деревне, и в городе все были при деле, позволявшем, в сравнении с населением европейской части России, жить в относительном достатке.

Коренные народы Сибири находились в плену глубоких традиций кочевого и полукочевого образа жизни и форм хозяйствования. «Инородцы» были прекрасными проводниками, посредниками и толмачами на уровне взаимоотношений поисковых партий с родоплеменными образованиями, обладали конкретными знаниями местности, не имевшей картографического описания, и нередко служили единственным верным источником информации о вероятности обнаружения золотоносных россыпей. Однако труд землекопа-рудокопателя в режиме от зари до зари в продолжение всего короткого сибирского лета был для них абсолютно непривлекательным. Аборигены, тысячелетиями обитавшие на берегах золотоносных таежных рек, с невозмутимостью людей, живущих в ином, более высоком измерении человеческих ценностей, созерцали чуждые для них труд и быт приисковых рабочих.

С давних пор российский работодатель традиционно предпринимает минимум усилий, необходимых для технического оснащения производства и его организационного совершенствования. Изначально в качестве одной из статей экономической эффективности предприятия закладывается и упорно реализуется максимальная «бережливость» средств, обеспечивающих рост производительности труда за счет технического и технологического оснащения. Главная ставка делается, как правило, на использование большого числа мало- или неквалифицированных бесправных каторжан, оплачиваемых по минимальным тарифам. Эта традиционная для отечественного производства специфика прочно укоренилась за 300-летнюю историю российского феодализма.

Сибирские золотопромышленники не могли да и не желали прервать эту ущербную традицию. Минимальные расходы на техническое оснащение золотодобычи, максимально продолжительный рабочий день, исключительно высокие нормы выработки, оплата труда по минимальным ставкам — все это складывалось в условия, неприемлемые даже для сговорчивых поднадзорных ссыльнопоселенцев.

Социальная напряженность, происходившая от адских условий труда и абсолютно примитивного быта, возрастала год от года. К концу 1830-х годов побеги с приисков превратились для золотопромышленников в настоящее бедствие. Смирные и бесправные, ссыльнопоселенцы все чаще требовали большей платы за меньший объем работы. Волнения на этой почве прокатились по всем приискам, основу рабочей силы на которых составляли ссыльнопоселенцы. Ни о каких переговорах с этим «диким сборищем» и тем более уступках ему, разумеется, не могло быть и речи. Социальные конфликты в России всегда предпочитали разрешать силовыми средствами и предупреждать их на будущее профилактическим бряцанием оружия, а то и стрельбой по своим подданным.

Шесть казачьих эскадронов, предназначенных для блокирования главных выходов из зоны золотых приисков и поддержания порядка непосредственно на приисках, были признаны совершенно недостаточными, чтобы сдержать «многотысячное сборище от беспорядков» и внушить ему должный парализующий страх перед неизбежностью расправы. По ходатайству генерал-губернатора Восточной Сибири, поддержанному жандармской службой, Министерством финансов и одобренному высочайшим повелением, военный министр в мае 1836 г. направил в Красноярск 200 сибирских казаков при двух орудиях. Данное войско должно было обеспечить перевес сил порядка над взрывоопасной стихией протеста против гнусных условий труда и быта, обмана и произвола, самодурства и самоуправства приисковой администрации, штрафов и прочих вычетов из заработка, дороговизны продуктов питания и их крайне низкого качества. Для многих рабочих основной причиной протеста являлся установленный на приисках сухой закон. Абсолютно трезвый режим на весь промывочный сезон с 1 апреля по 10 сентября диктовался благими соображениями: сбережением заработков, предотвращением трудового травматизма и увечий, бытовых ссор, драк и поножовщины на почве пьянства. Однако для значительной части рабочих этот благостный образ жизни казался неприемлемым.

Высшие административные чины сибирских территорий, «сострадая» тяжелейшим условиям работы и быта приисковых рабочих, рекомендовали хозяевам приисков организовать ежедневную выдачу сотки от ведра каждому работающему для подкрепления сил. В 1883 г. суточная доза сорокаградусной по циркуляру генерал-губернатора Восточной Сибири Анучина была увеличена вдвое, до двух сотых ведра. Занятым на особенно тяжелых работах в порядке поощрения за трудовые успехи, при работе в непогоду полагались дополнительные две-три дневные дозы алкоголя, которые можно было выпить в течение недели. На срочных, аварийных работах эти дополнительные дозы разрешалось употребить в один день. Непьющие, а они, что удивительно, случались среди жаждущих и алчущих пионеров нарождавшегося сибирского пролетариата, имели право на компенсацию возжигающей работоспособность «огненной воды» маслом, мясом, чаем, сахаром.

Наиболее стойким иммунитетом трезвенности отличались уральские мастеровые и выходцы из крестьян Нижегородской губернии. Уральские горнозаводские знали толк в добыче золота и в цене относительно высокого заработка. Они направлялись на сибирские прииски организованно, в порядке командировок, на условиях, существенно отличавшихся от тех, которые предоставлялись вольно нанимавшимся, завербованным приисковыми агентами, а также сбивавшимся в земляческие артели.

Командирование мастеровых и нижних чинов с уральских казенных приисков на частные сибирские производилось по многочисленным и настойчивым просьбам сибирских золотопромышленников. На фоне общего дефицита неквалифицированной рабочей силы наблюдался полный вакуум профессиональных горнозаводских работников, обладавших практическим опытом и знаниями приисковой технологии. Затраты на обучение пришлых и завербованных и потери от их технологической безграмотности были весьма значительными и, в конечном счете, невосполнимыми, поскольку на следующий промывочный сезон приходилось, как правило, обучать набранных заново и прививать им профессиональные навыки. Усердные и непьющие, а именно они быстрее других овладевали производственными навыками, отработав один сезон, редко отваживались повторять вояж за высоким заработком. Постоянным контингентом рабочей силы, обновлявшейся к следующему промывочному сезону на 70—80 %, являлись главным образом страстные любители выпивки для подкрепления сил. Подавляющая их часть со временем превращалась в так называемых пропитых, т.е. окончательно спившихся, неизлечимых алкоголиков и нетрудоспособных инвалидов.

Воспитанные за полтора столетия промышленного труда и передающиеся почти генетически трудовая дисциплинированность и профессионализм уральских горнозаводских рабочих предопределяли их особое положение в приисковой производственной иерархии, а также привилегированные условия оплаты труда. По положению, принятому в 1846 г., уральским горнозаводским, командированным на сибирские частные промыслы, администрация приисков обязывалась предоставить работу в должности не ниже занимаемой на Урале. Жалованье командированного со дня отбытия с Урала до момента возвращения начислялось в двойном размере. Три четверти его выдавались на руки работнику, остальные администрация приисков переводила командирующему предприятию для выплаты семье. За семьей командированного сохранялись гарантии на получение провиантских денег в размере, действовавшем до отбытия главы семейства в Сибирь. Хозяева сибирских приисков оплачивали также путевые и пропитание командированных в дороге. В случае увольнения уральского мастерового по причинам, не предусмотренным действовавшим Положением, прииск выплачивал ему годовое жалованье.

Командированным в Сибирь уральским горнозаводским был прямой резон избегать нарушений трудового распорядка и относиться к работе с должным усердием. Их более надежное, чем у других рабочих, положение на сибирских приисках дополнялось возможностью добычи старательского золота. После окончания рабочего дня, а также в выходные дни приисковые устремлялись на оговоренные с администрацией старательские участки. Конечно, делали это далеко не все. Картежники, любители выпить искали и находили другие занятия. Уральские горнозаводские, обладавшие опытом работы на золотых промыслах, естественно, больше других преуспели в старательской деятельности. За старательское золото полагалась отдельная оплата. По высшей таксе, в зависимости от их веса, оценивались самородки.

Предоставление участков для промывки старательского золота приисковая администрация считала формой поощрения и стимулирования развития «золотой лихорадки». Рабочие же называли это дополнительное благо обольщением. Администрация стремилась отдать под старательские работы наиболее «худые» участки горного отвода, малодоступные для промышленной разработки. Рабочие настаивали на праве вольного выбора участков за пределами фактического производства приисковых работ. Конфликты на этой почве подчас доходили до крайней степени напряженности. Так, с приисков купца Попова, одного из пионеров сибирской золотопромышленности, категорически запретившего вольный выбор старательских участков, 680 из 700 рабочих ушли, как говорится, не попрощавшись. Поимка и возвращение беглецов обошлись скаредному хозяину расстройством планов промывочного сезона.

Ленивые и поклонники зеленого змия защищали собственные ценности. Неискоренимым пристрастием этой публики была игра в карты. Играли отнюдь не ради времяпрепровождения. На кон ставилось все, начиная от казенной нормы сорокаградусной, обуви и одежды до старательского и нелегального золота и даже сезонного заработка. Перед искушением «разбогатеть» в один момент, ухватить фортуну за счет невезучего карточного партнера нередко не могли устоять и усердные. Карточные долги и вытекавшие из них обязательства формировали специфическую атмосферу бытовых и личностных взаимоотношений. Проигравшиеся «до нитки» подчас не выходили на работу из-за отсутствия одежды и обуви. Разборки на почве обвинений в нечистой на руку игре приводили к дракам с поножовщиной. Но более всего приисковую администрацию удручало то, что в карточном обороте вращалось немалое количество не предъявленного к сдаче старательского и подъемного золота, а также, вероятно, и краденого. На попытки пресечения картежной эпидемии, изъятия карт, наложения штрафов и других взысканий и начетов рабочие отвечали активной агрессией, вплоть до устрашения коллективным уходом с прииска. Эта реакция на запрещение картежной игры свидетельствовала о том, что подозрения администрации об утаенном от нее золоте были не лишены серьезных оснований.

Общеизвестно, что на поприще пития русскому человеку нет равных в мире. Основная масса таежных пришельцев вполне подтверждала истинность этого положения. Оставив «пропитых» и неопытных слабаков на попечение полицейских властей, она двигалась далее общим курсом домой, изощряясь в пьяном кураже. В деревнях по пути следования ошалевшая от долгого пьянства орава откровенно безобразничала. Вламывались в избы, требовали водки, закуски, лошадей, воровали мелкую живность, похабничали с женским полом. Ассигнациями уже не разбрасывались, как поначалу, воздействуя на деревенских угрозами и устрашением. От толпы, обратившейся в злобную стаю, можно было ожидать чего угодно. Случись что, виноватых потом и днем с огнем не сыщешь.

Жители деревень, через которые таежное шествие двигалось транзитом, обычно запирались в своих избах, выставив на улицу четверти с самогоном и закуску без всякой надежды на оплату, лишь бы одичавшие от пьянства поскорее убирались. «Ночлежные» и крупные деревни вместо самогона и разносолов встречали непрошеных гостей караулами, которые были вооружены дробовиками, кольем да дубьем.

Уровень доходов от виноторговли нередко был выше, чем в золотодобыче. Приисковые рабочие служили своеобразным передаточным звеном в обороте капиталов между золотодобычей и виноторговлей. Им, чьим трудом добывались золотые сокровища, доставалось похмелье в чужом пиру. На интуитивном уровне они, похоже, осознавали безысходность своей участи и уготованной им роли. Так, на упреки в пьянстве нередко возражали: «если бы не было пьяниц, тогда бы некому было работать на промыслах».

В 1848 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Муравьев, намереваясь оградить приисковых рабочих от пропития заработка, средняя сумма которого равнялась годовому бюджету вполне благополучной семьи, установил новый порядок выхода с приисков. Рабочие разбивались на партии и под надзором казаков, изолировавших рабочие команды друг от друга и пресекавших возможные безобразия, должны были следовать по возможности в обход деревень и городов до границ Томской губернии. Разумеется, казацкий конвой не всегда оказывался неподкупным и за определенную мзду с рабочих уступал их настойчивым просьбам, дозволяя специально отряженным ходокам «сбегать» за водкой, а то и под благовидным предлогом корректировал маршрут с учетом пожеланий подопечных. Однако в целом эта простая мера оказалась достаточно эффективной. Разгул повального пьянства пошел на спад.

Постоянной заботой владельцев и администрации приисков являлась проблема неукоснительного исполнения рабочими требований трудовой дисциплины, предотвращения конфликтов в их среде на почве бытовых отношений. Широкая душа русского человека никогда не отличалась пунктуальностью, обязательностью, ответственностью, осмотрительностью, способностью к холодному расчету в оценке возможных последствий своих поступков для окружающих и собственной персоны. Многовековая школа приучения к порядку батогами, палками, розгами, шпицрутенами и шомполами в отличие от западноевропейской практики не имела соответствующего эффекта в России. Палочная дисциплина культивировалась в России дольше, чем в любой цивилизованной стране, однако вышколить русского человека физическими истязаниями до немецкой пунктуальности, английской обязательности, французской корректности, итальянской осмотрительности, голландской аккуратности, еврейской расчетливости так и не удалось.

Примечательно, что терпеливые русские воспринимали наказание битьем как нечто естественное и должное. В Западной Европе физические наказания были отменены под воздействием нараставшего протеста против воспитательных мер, унижающих человеческое достоинство. В России масштабы применения физических экзекуций также постепенно сокращались, но не в результате праведного возмущения потенциальных жертв, а, скорее, потому, что российский истеблишмент желал выглядеть не чуждым прогрессу цивилизации.

Становление сибирской золотопромышленности совпало с подвижками российского общества к либерализации. Палочные средства приучения к дисциплине и поддержания порядка применялись уже реже, но по-прежнему находились на вооружении. Однако российскому обществу и после отмены крепостного права придется еще долго жить мечтами о личных свободах и уважении человеческого достоинства — о том, что сегодня именуется основными правами человека и гражданина. Первые робкие признаки мучительно долгого (и в настоящее время еще далеко не свершившегося) процесса гуманизации российской общественной системы проявились на окаменелой почве сословной иерархии до высочайше дарованного в 1861 г. освобождения крестьян. Они возникли в сфере производственных и общественных отношений между образовавшимися новыми социальными стратами: буржуазией и рабочими.

На казенных приисках, полностью подчиненных горному ведомству, было решено бить. Правда, эта воспитательная мера чаще действовала как угроза и все реже приводилась в исполнение. Устрашение прохождением через строй в пять тысяч и даже в полтысячи ударов шпицрутеном было адекватно смертной казни. По свидетельствам очевидцев, после третьей сотни ударов спина наказуемого превращалась в кровавое месиво. К пятой сотне мясо отлетало от спины клочьями. Дальнейшее истязание совершалось практически над покойником либо верным кандидатом в мир иной. Судебная практика применения шпицрутенов обычно ограничивалась двумя сотнями ударов, поскольку после большей дозы далеко не всякий имел шанс выжить. Мастеровые на Алтайских и Нерчинских казенных приисках считались военнослужащими и подлежали юрисдикции военного суда. Наиболее частыми видами преступлений являлись кража и побег. Воров и бегунов на первый раз секли розгами. За рецидив воровства и бегства, а также явное неповиновение и другие действия, «нарушающие общую тишину и спокойствие», полагалось наказание шпицрутенами.

На частных приисках чиновникам горного ведомства не удалось внедрить карательную систему в первозданном виде. Сложившийся в конце концов компромисс между традиционной жестокостью российской системы наказания и тенденцией к ее гуманизации свидетельствовал о реальной весомости последней. Горное ведомство все же «продавило» свое право на применение телесных наказаний рабочих частных приисков. В обстановке традиционного для России многовекового культа телесных наказаний сделать это было не столь сложно. Однако в процедуре их применения появилась «некая закавыка», обезоруживающая агрессивных радетелей привития дисциплины посредством кнута и палки.

Рабочие частных приисков, сами о том не ведая, получили право казнить и миловать собратьев по труду и жизненной доле. Без одобрения артельной расправы, по современной терминологии — товарищеского суда, наложение телесного наказания воспрещалось. Истязание шпицрутенами не допускалось. Розги остались на вооружении педагогов-воспитателей рабочего класса, но максимальная мера их применения резко снизилась — не более 100 ударов на одного наказуемого. Артельная же расправа демонстрировала поистине братское отношение к членам своего рабочего семейства и неизменно отказывала в одобрении наказания розгами. Эта круговая порука руководствовалась отнюдь не классовой солидарностью, а простой житейской логикой — ведь завтра жертвой приверженности битью мог стать любой из сегодняшних товарищей-судей.

Под защитой этой рабочей круговой поруки оказались и крепостные крестьяне, которые, несмотря на высочайшее запрещение распространять на Сибирь крепостное право и отказ многочисленным инициаторам проектов крепостного Эльдорадо, все же составляли в 40—50-х годах не менее 10 % приисковых рабочих. Обезземеливание, неурожаи и нужда в крестьянских хозяйствах, падающая доходность помещичьих владений в центральных губерниях России заставляли крепостных и их хозяев вместе искать выход из кризисной ситуации. Крестьяне отпрашивались на золотые заработки в Сибирь, помещики не возражали, надеясь хотя бы на временную отдушину во взрывоопасной атмосфере нарастающей нищеты. При этом некоторые всерьез рассчитывали на долю от фантастических заработков своих отпускников.

Справедливо отметить, что подавляющая часть приисковых рабочих из крепостного состояния не нуждалась в покровительстве артельной расправы. Ярославские, вятские, нижегородские крестьяне трудились на приисковых работах примерно, от алкоголя из нелегальных источников воздерживались, задаток, полученный в начале промывочного сезона, весь до копейки отправляли домой, усердно разрабатывали старательские участки, неповиновения и других проступков и нарушений режима не допускали, штрафам и иным удержаниям из заработка не подвергались, в быту, одежде и питании удовлетворялись пайковыми нормами. По окончании промывочного сезона они самостоятельно группировались в походные команды по месту постоянного жительства. Прощальных пьянок и кабацких кутежей не устраивали. Уходили с приисков организованными землячествами. Деревни и города, во избежание многоликого соблазна и искушения, миновали стороной. На ночевку в отличие от остальной пролетарской публики, сорившей деньгами за ночлег и угощение, останавливались в поле. С местным населением на своем пешем пути обращались обходительно, достойно торгуясь при покупке хлеба, других продуктов для артельного питания и спиртного для общего согрева равной для всех чаркой. Почти весь свой заработок, за минусом очень скромных дорожных расходов, приносили домой.

Полицейские чины приисковых и сопредельных с ними территорий ставили образцовое поведение крепостных на приисках и при выходе из них в пример горемыкам, прожигавшим заработок в пьяных кутежах.

Наиболее ретивые блюстители «общего спокойствия и тишины» были абсолютно убеждены в том, что главным источником рабочей силы для сибирской золотопромышленности должны быть люди крепостного состояния и ссыльнопоселенцы. В их инициативах присутствовали элементы плановой организации движения и распределения трудовых ресурсов.

В частности, предлагалось, чтобы золотопромышленники заблаговременно делали заявки на необходимое число работников в очередном промывочном сезоне. Согласно этим заявкам административные органы перенаселенных и малоземельных губерний Европейской России, а в Сибири — ведающие ссыльнопоселенцами и исправительными учреждениями формировали бы соответствующие рабочие команды, которые в организованном порядке, в сопровождении казачьего конвоя следовали на прииски. Главное достоинство рабочей силы из крепостных, ссыльнопоселенцев и каторжан виделось в том, что эти люди, в отличие от вольнонаемных, не посмели бы «пикнуть» в свою защиту по поводу условий труда, его оплаты, предоставления старательских участков, бытового дискомфорта и т.д. А у хозяев и администрации приисков, обеспеченных казачьей службой безопасности, появилась бы твердая уверенность, что столь важная для государственной казны сибирская золотодобыча не будет зависеть от случайного, во многом неопределенного стечения обстоятельств в разрешении проблем дефицита рабочей силы. Инициаторы этих проектов гарантировали, что если их предложения будут приняты, то за созданием рабочих команд из крепостных и ссыльнопоселенцев дело не станет. И тех, и других имеется более чем достаточно, чтобы при минимальных усилиях и затратах организовать «плановое» обеспечение сибирской золотодобычи рабочей силой, способной безропотно и беспрекословно копать золото «во глубине сибирских руд».

Одни из этих проектов дошли до персоны императора, но не получили высочайшего одобрения. Другие ввиду высочайшей резолюции «крепостное право в Сибири никоим образом допущено быть не должно» легли под сукно в министерских столах. Прочие остались без рассмотрения и были списаны в архив. Таким образом, во времена так называемой реакции, за четверть столетия до ликвидации крепостного права и за полстолетия до отмены телесных наказаний, когда, казалось, сам Бог велел принять эти бесценные для государственной пользы инициативы на вооружение, им было отказано в праве на жизнь. Через много лет, когда бренные останки авторов этих проектов давно уже обратились в прах, забытые было инициативы возродились, словно феникс из пепла. Почти столетие спустя, на рубеже 20—30-х годов XX в. восторжествовали принципы плановой организации экономики и эти ортодоксальные инициативы «рационального» использования подконвойной рабочей силы получили самое широкое распространение в практике развития производительных сил Сибири.

Большую и, пожалуй, обоснованную озабоченность администрации и других государственных структур Сибири вызывал всевозрастающий приток на золотые промыслы иностранных рабочих. В обстановке спорности границ с Китаем и территорий к востоку от Байкала, крайне низкой численности и плотности подданных Российской короны на этих пространствах — в этих условиях в стихийном приливе подгоняемых золотой лихорадкой китайцев и корейцев усматривалась опасность ползучей экспансии. Забайкальские и амурские казачьи формирования, несмотря на отеческую заботу о них и ревностную службу царю и отечеству, не обеспечивали абсолютной непроницаемости границ и однозначного утверждения их линии, сложившейся де-факто. Контрабандная торговля процветала вдоль всей границы. Китайские хунхузы, случалось, «шалили» и на русской стороне. Китайские спиртоносы-челноки совершали регулярные визиты на золотые прииски, отстоящие на большие расстояния от границы — вплоть до Олекминских промыслов. Поскольку у приисковых рабочих не было наличных денег для покупки спирта, возникало вполне логичное предположение, что они рассчитывались с китайцами за алкоголь похищенным золотом. Неорганизованное движение китайцев и корейцев за заработком на золотые прииски происходило беспрепятственно, почти как на их собственной территории. Стратегические государственные интересы, представленные сибирскими функционерами центральной власти России, требовали всемерного противодействия проникновению иностранцев на дальневосточные территории империи. В свою очередь, для владельцев золотых приисков своя рубашка была, как говорится, ближе к телу. Китайские и корейские рабочие стоили значительно дешевле отечественных, удовлетворялись бытовыми условиями, еще более худшими, чем русские, и были абсолютно бесправны и безропотны, даже в сравнении со ссыльнопоселенцами. Труд китайцев и корейцев оплачивался по самым низким тарифам, поскольку считалось, что они не могут сравниться с русскими по физической силе, качеству работы и ее скорости. Полулегальное положение китайцев и корейцев на золотых промыслах обязывало их «не высовываться с какими-либо претензиями и требованиями к администрации приисков». В отличие от русских рабочих они не пьянствовали по окончании промывочного сезона, а получив расчет (сколько дадут), тихо исчезали из поля зрения горных и полицейских исправников. Это были исключительно ценные качества для обеспечения высокой прибыльности золотопромышленного бизнеса.

Привилегии для избранных групп населения и полное бесправие его подавляющего большинства — привычное и неизменное состояние российской общественно-государственной системы. Эти традиционные основания социальной политики особенно контрастно проявились в практике освоения золотых россыпей Сибири. Старательское золото, являвшееся главной составляющей крутого взлета добычи драгметалла в Америке и Австралии, в России находилось под гнетом государственных запретов и почти неограниченной власти крупных золотопромышленников. Добытое в пределах застолбленного отвода старательское золото изначально считалось в России собственностью его правовладельца и практически реквизировалось с оплатой по произвольно назначавшейся, нередко чисто символической цене.

В сравнении с поденным тарифом на приисковых работах, который колебался от 42 до 65 копеек, старательский был вдвое ниже. Разрешая старательские работы и нарезая участки исправным и трудолюбивым работникам, хозяева приисков подавали себя в образе истинных благодетелей, которые бескорыстно, а то и в ущерб себе пекутся о рабочем человеке. В действительности же старательство на приисковых площадях являлось своеобразной формой сверхурочных работ, за которые благодетели платили вопреки логике и здравому смыслу вдвое меньше, чем в основное рабочее время.

Российский предприниматель-капиталист главную прибыль от своего предприятия традиционно получал за счет постоянно понижающихся ставок оплаты живого труда, а также максимально высокой концентрации и чрезмерной эксплуатации рабочей силы. При этом он всегда был абсолютно убежден в том, что работающие на него люди совершенно неспособны на самооценку своего труда и по беспросветной темноте своей, забитости и покорности не разумеют очевидной несправедливости в распределении общественного продукта, благоговея перед хозяином-работодателем уже только за то, что он дает им возможность влачить нищенское существование. Отечественный предприниматель, как и вся российская общественно-государственная система, во все времена в силу необъяснимого, вероятно врожденного, порока общественно-исторического развития упорно стремится не допустить, чтобы массовые слои населения жили в материальном достатке или хотя бы в относительном благополучии. Держать работяг сельских и городских в бедности и нищете, на грани физического выживания — не гласная, но реально действующая заповедь отечественной общественно-государственной системы во всех фазах ее развития.

Сибирские золотопромышленники блистательно демонстрировали это. Каждый вложенный в золотодобычу рубль оборачивался двумя сотнями чистой прибыли. И по меньшей мере три четверти этого дохода обеспечивались за счет ничтожных, произвольно устанавливавшихся тарифов и крайне высоких норм выработки, низкого технического оснащения производства и примитивных бытовых условий, полного пренебрежения требованиями безопасности труда, потолочных цен на продукты питания и товары первой необходимости, физически истощающей продолжительности рабочего дня, штрафов и других денежных начетов на заработок, из которых складывались средства для выплаты символических пособий по увечью или смерти.

И все же возможность прочного, постоянного обустройства своей жизни привлекала русского мужика, не избалованного достойной оплатой своего труда и жилищно-бытовым комфортом. Приток желающих получить работу на приисках быстро возрастал. Теперь уже не вербовщик заманивал рабочего четвертным задатком, а рабочему приходилось платить приисковой администрации не менее 10 рублей, чтобы получить работу. Оплата труда рабочих оставалась, конечно, по-прежнему несправедливой, а условия труда крайне тяжелыми. Однако 12—14-часовой, а то и вовсе ненормированный рабочий день сократился до 10 часов. Вознаграждение за труд было далеким от справедливости, но все же это были деньги, которых подавляющая масса трудового населения России отродясь не видывала и до конца жизни не имела шансов держать в руках.

Постоянная работа, больший, чем где-либо, заработок, перспективы самостоятельного жилищно-бытового обустройства, регистрационная форма разрешения старательской золотодобычи за пределами частных горных отводов и действующих казенных приисков произвели глубокое позитивное воздействие на стиль и характер социально-бытового поведения приисковых рабочих. Пожалуй, самая поразительная и неожиданная метаморфоза заключалась в том, что вдруг резко снизилось потребление алкоголя. Приисковые рабочие, конечно, не стали поголовно трезвенниками. Наверное, никто из них не отказывался от чарки огненного зелья, и было немало неисправимо подверженных недугу пьянства. Но теперь уже не последние определяли бытовую атмосферу. Падших от патологического пристрастия к алкоголю среди рабочих становилось все меньше. Избыток предложения рабочих рук и 10-рублевый тест при найме на работу позволяли приисковой администрации проводить определенную селекцию кадров.

Поиск новых месторождений золота за пределами действующих приисковых ареалов был занятием, при котором ставки делались только на интуицию, везение и русское «авось». Играли, что называется, втемную. На результативность такого поиска можно было надеяться лишь по принципу закономерности больших чисел. Однако ограниченные финансовые и материально-технические ресурсы не позволяли организовать и осуществить крупномасштабные золотогеологические изыскания. А везение, русское «авось», к сожалению, не часто сопутствовали частновладельческим экспедициям или же самодеятельным поисковикам. Робкие попытки выйти за пределы известных и заметно беднеющих золотых россыпей на богатейшие залежи, не тронутые добычей, серьезного успеха не имели. Геологическая разведка «императоров золотой сибирской тайги» топталась в границах действовавших приисковых зон.

По этим причинам для поддержания падающего объема золотодобычи использовались приемы и средства, которые не требовали крупных затрат и чрезмерных усилий. В частности, были практически полностью аннулированы бюрократические препятствия и ограничения на старательскую золотодобычу. Старательские артели больше не зависели от милости или самодурства золотопромышленников. От того и от другого их защищал государственный горный надзор. Развитию старательской золотодобычи способствовал спад фиктивной регистрации и бойкой спекуляции приисковыми отводами. «Дутые» владельцы горных отводов, так и не сумев поднять высокий спекулятивный бум, сошли со сцены с истечением срока действия владельческой документации. Наибольшее развитие старательская золотодобыча получила в таежных районах Сибири. К примеру, в Алтайском горном округе целые деревни жили — и безбедно — исключительно за счет старательства. Доля старательского золота в общем объеме сибирской золотодобычи стабильно возрастала, тогда как промышленное золото — и казенное, и частное — устойчиво теряло в весе.

Открытие золотых месторождений в Сибири также не вызвало эффекта «золотой лихорадки». Приисковые зоны и сопредельные с ними территории почти не изменили своего первозданного демографического и хозяйственного облика. Становление и развитие сибирской золотодобычи происходило в условиях хронического дефицита трудовых ресурсов. Многочисленные проекты изыскания источников рабочей силы, ее организации и стимулирования движения в районы золотодобычи остались нереализованными или не принесли желаемых результатов.

источник