Страшной, бешеной смертью умирают пациенты, пораженные неведомой болезнью… С бешеной силой ведутся бесчеловечные эксперименты, цель которых – раскрытие секрета вечной молодости… Бешеная алчность обуревает исследователя Карла Валленберга, надеющегося обогатиться за счет престарелых клиентов, которые мечтают об омоложении… Справедливое бешенство охватывает доктора Тоби Харпер, предпринявшую собственное расследование тяжких преступлений, когда она обнаруживает истинную причину смертей… Зло будет остановлено – правда, ценой немалых потерь. Потому что Зло бешено по своей природе, а у Добра права на бешенство – нет.
Джекобу, Адаму и Джошу – мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан – за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность – Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука – скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр – бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга – свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
– Стен! – Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. – С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, – удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея – прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре – стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, – подумал он. – Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя кровь, передавая зажимы. Он прорезал глубже, сквозь желтоватый подкожный жир, время от времени останавливаясь, чтобы прекратить кровотечение. «Ничего сложного. Все будет отлично». Он доберется до брюшной полости, удалит аппендикс, и все. А потом отправится домой. Возможно, чтобы вновь обрести ясную голову, ему просто нужно немного отдохнуть.
Он прорезал блестящую брюшину и попал в полость.
Стальным расширителем сестра аккуратно раздвинула края раны.
Просунув руку в отверстие, Маки почувствовал, как теплые и скользкие кишки окружили его пальцы в резиновой перчатке. Что за удивительное ощущение – проникнуть в жар человеческого тела. Все равно что вернуться в гостеприимную материнскую утробу. А вот и аппендикс. Одного взгляда на покрасневшую, вспухшую ткань хватило, чтобы понять – диагноз верен, аппендикс нужно удалять. Маки потянулся к скальпелю.
Однако, снова переведя взгляд на разрез, он понял: что-то не так.
В брюшной полости наблюдался явный избыток кишок, раза в два больше необходимого. Гораздо больше, чем требуется этой девице. Так не пойдет. Он потянул за петлю тонкой кишки; гладкая, теплая, она скользнула по перчатке. Скальпелем он отхватил лишний кусок и опустил влажную спираль в лоток. Ну вот, подумал он. Так-то лучше.
Глаза операционной сестры, которая изумленно уставилась на него, расширились до предела.
источник
Джекобу, Адаму и Джошу — мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан — за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность — Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука — скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр — бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга — свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
— Стен! — Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. — С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, — удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея — прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре — стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, — подумал он. — Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя кровь, передавая зажимы. Он прорезал глубже, сквозь желтоватый подкожный жир, время от времени останавливаясь, чтобы прекратить кровотечение. «Ничего сложного. Все будет отлично». Он доберется до брюшной полости, удалит аппендикс, и все. А потом отправится домой. Возможно, чтобы вновь обрести ясную голову, ему просто нужно немного отдохнуть.
Он прорезал блестящую брюшину и попал в полость.
Стальным расширителем сестра аккуратно раздвинула края раны.
Просунув руку в отверстие, Маки почувствовал, как теплые и скользкие кишки окружили его пальцы в резиновой перчатке. Что за удивительное ощущение — проникнуть в жар человеческого тела. Все равно что вернуться в гостеприимную материнскую утробу. А вот и аппендикс. Одного взгляда на покрасневшую, вспухшую ткань хватило, чтобы понять — диагноз верен, аппендикс нужно удалять. Маки потянулся к скальпелю.
Однако, снова переведя взгляд на разрез, он понял: что-то не так.
В брюшной полости наблюдался явный избыток кишок, раза в два больше необходимого. Гораздо больше, чем требуется этой девице. Так не пойдет. Он потянул за петлю тонкой кишки; гладкая, теплая, она скользнула по перчатке. Скальпелем он отхватил лишний кусок и опустил влажную спираль в лоток. Ну вот, подумал он. Так-то лучше.
Глаза операционной сестры, которая изумленно уставилась на него, расширились до предела.
— Что вы делаете? — воскликнула она.
— Слишком длинные кишки. Так не годится.
Он запустил руку в брюшную полость и снова извлек петлю кишечника. Эта лишняя плоть совсем ни к чему, только обзор закрывает.
Он сделал надрез. Кровь горячей дугой хлестнула из обрубленного кольца.
Сестра схватила его обтянутую перчаткой руку. Он гневно стряхнул ее ладонь — какая-то медсестра посмела прервать процесс!
— Пришлите другую сестру, — распорядился он. — И дайте отсос. Нужно убрать всю эту кровь.
— Остановите его! Помогите мне остановить его!
Свободной рукой Маки дотянулся до катетера отсоса и погрузил его в рану. Кровь забурлила в трубке и полилась в резервуар.
Чья-то рука схватила его за халат и оттащила от стола. Это был доктор Рудман. Маки попытался высвободиться из его хватки, но Рудман не отпускал.
— Ее придется обработать. Слишком много кишок.
Силясь освободиться, Маки резко повернулся к Рудману. Он забыл, что все еще держит скальпель. Лезвие полоснуло по шее Рудмана. Тот вскрикнул и схватился за горло.
Маки попятился, не сводя глаз с крови, которая сочилась из-под пальцев Рудмана.
источник
Джекобу, Адаму и Джошу — мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан — за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность — Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука — скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр — бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга — свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
— Стен! — Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. — С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, — удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея — прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре — стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, — подумал он. — Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя кровь, передавая зажимы. Он прорезал глубже, сквозь желтоватый подкожный жир, время от времени останавливаясь, чтобы прекратить кровотечение. «Ничего сложного. Все будет отлично». Он доберется до брюшной полости, удалит аппендикс, и все. А потом отправится домой. Возможно, чтобы вновь обрести ясную голову, ему просто нужно немного отдохнуть.
Он прорезал блестящую брюшину и попал в полость.
Стальным расширителем сестра аккуратно раздвинула края раны.
Просунув руку в отверстие, Маки почувствовал, как теплые и скользкие кишки окружили его пальцы в резиновой перчатке. Что за удивительное ощущение — проникнуть в жар человеческого тела. Все равно что вернуться в гостеприимную материнскую утробу. А вот и аппендикс. Одного взгляда на покрасневшую, вспухшую ткань хватило, чтобы понять — диагноз верен, аппендикс нужно удалять. Маки потянулся к скальпелю.
Однако, снова переведя взгляд на разрез, он понял: что-то не так.
В брюшной полости наблюдался явный избыток кишок, раза в два больше необходимого. Гораздо больше, чем требуется этой девице. Так не пойдет. Он потянул за петлю тонкой кишки; гладкая, теплая, она скользнула по перчатке. Скальпелем он отхватил лишний кусок и опустил влажную спираль в лоток. Ну вот, подумал он. Так-то лучше.
Глаза операционной сестры, которая изумленно уставилась на него, расширились до предела.
— Что вы делаете? — воскликнула она.
— Слишком длинные кишки. Так не годится.
Он запустил руку в брюшную полость и снова извлек петлю кишечника. Эта лишняя плоть совсем ни к чему, только обзор закрывает.
Он сделал надрез. Кровь горячей дугой хлестнула из обрубленного кольца.
Сестра схватила его обтянутую перчаткой руку. Он гневно стряхнул ее ладонь — какая-то медсестра посмела прервать процесс!
— Пришлите другую сестру, — распорядился он. — И дайте отсос. Нужно убрать всю эту кровь.
— Остановите его! Помогите мне остановить его!
Свободной рукой Маки дотянулся до катетера отсоса и погрузил его в рану. Кровь забурлила в трубке и полилась в резервуар.
Чья-то рука схватила его за халат и оттащила от стола. Это был доктор Рудман. Маки попытался высвободиться из его хватки, но Рудман не отпускал.
— Ее придется обработать. Слишком много кишок.
Силясь освободиться, Маки резко повернулся к Рудману. Он забыл, что все еще держит скальпель. Лезвие полоснуло по шее Рудмана. Тот вскрикнул и схватился за горло.
Маки попятился, не сводя глаз с крови, которая сочилась из-под пальцев Рудмана.
источник
Здесь есть возможность читать онлайн «Тесс Герритсен: Бешенство» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: М., год выпуска: 2008, ISBN: 978-5-98697-120-9, издательство: Книжный клуб 36.6, категория: Детектив / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Бешенство»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Кто написал Бешенство? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система автоматического сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Бешенство», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Не бойтесь закрыть страницу, как только Вы зайдёте на неё снова — увидите то же место, на котором закончили чтение.
Джекобу, Адаму и Джошу – мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан – за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность – Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука – скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр – бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга – свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
– Стен! – Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. – С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, – удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея – прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре – стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, – подумал он. – Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
источник
Джекобу, Адаму и Джошу – мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан – за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность – Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука – скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр – бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга – свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
– Стен! – Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. – С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, – удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея – прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре – стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, – подумал он. – Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя кровь, передавая зажимы. Он прорезал глубже, сквозь желтоватый подкожный жир, время от времени останавливаясь, чтобы прекратить кровотечение. «Ничего сложного. Все будет отлично». Он доберется до брюшной полости, удалит аппендикс, и все. А потом отправится домой. Возможно, чтобы вновь обрести ясную голову, ему просто нужно немного отдохнуть.
Он прорезал блестящую брюшину и попал в полость.
Стальным расширителем сестра аккуратно раздвинула края раны.
Просунув руку в отверстие, Маки почувствовал, как теплые и скользкие кишки окружили его пальцы в резиновой перчатке. Что за удивительное ощущение – проникнуть в жар человеческого тела. Все равно что вернуться в гостеприимную материнскую утробу. А вот и аппендикс. Одного взгляда на покрасневшую, вспухшую ткань хватило, чтобы понять – диагноз верен, аппендикс нужно удалять. Маки потянулся к скальпелю.
Однако, снова переведя взгляд на разрез, он понял: что-то не так.
В брюшной полости наблюдался явный избыток кишок, раза в два больше необходимого. Гораздо больше, чем требуется этой девице. Так не пойдет. Он потянул за петлю тонкой кишки; гладкая, теплая, она скользнула по перчатке. Скальпелем он отхватил лишний кусок и опустил влажную спираль в лоток. Ну вот, подумал он. Так-то лучше.
Глаза операционной сестры, которая изумленно уставилась на него, расширились до предела.
– Что вы делаете? – воскликнула она.
– Слишком длинные кишки. Так не годится.
Он запустил руку в брюшную полость и снова извлек петлю кишечника. Эта лишняя плоть совсем ни к чему, только обзор закрывает.
Он сделал надрез. Кровь горячей дугой хлестнула из обрубленного кольца.
Сестра схватила его обтянутую перчаткой руку. Он гневно стряхнул ее ладонь – какая-то медсестра посмела прервать процесс!
– Пришлите другую сестру, – распорядился он. – И дайте отсос. Нужно убрать всю эту кровь.
– Остановите его! Помогите мне остановить его!
Свободной рукой Маки дотянулся до катетера отсоса и погрузил его в рану. Кровь забурлила в трубке и полилась в резервуар.
Чья-то рука схватила его за халат и оттащила от стола. Это был доктор Рудман. Маки попытался высвободиться из его хватки, но Рудман не отпускал.
– Ее придется обработать. Слишком много кишок.
Силясь освободиться, Маки резко повернулся к Рудману. Он забыл, что все еще держит скальпель. Лезвие полоснуло по шее Рудмана. Тот вскрикнул и схватился за горло.
Маки попятился, не сводя глаз с крови, которая сочилась из-под пальцев Рудмана.
– Это не я, – пробормотал он. – Я не виноват.
Медсестра завопила в переговорное устройство:
– Пришлите охрану! Он сошел с ума! Нам нужна охрана! Срочно!
Маки неловко попятился, поскользнувшись на луже крови. Крови Рудмана. Крови Дженнифер. Багровое озерцо расползалось по полу. Маки бросился прочь из операционной.
Остальные кинулись за ним.
Ослепленный паникой, он устремился к выходу, путаясь в лабиринте больничных коридоров. Где это он? Почему все вокруг кажется незнакомым? И тут прямо перед собой он увидел окно, за которым кружились хлопья снега. Снег. Это холодное белое кружево очистит его, смоет кровь с его рук.
За спиной послышался топот погони. Кто-то крикнул: «Стоять!»
Сделав для разбега три громадных шага, Маки ринулся в светлый прямоугольник.
Стекло взорвалось миллионами алмазных брызг. Холодный воздух засвистел за спиной. Все кругом было белым – прекрасная кристальная белизна.
источник
Джекобу, Адаму и Джошу — мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан — за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность — Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука — скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр — бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга — свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
— Стен! — Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. — С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, — удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея — прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре — стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, — подумал он. — Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя кровь, передавая зажимы. Он прорезал глубже, сквозь желтоватый подкожный жир, время от времени останавливаясь, чтобы прекратить кровотечение. «Ничего сложного. Все будет отлично». Он доберется до брюшной полости, удалит аппендикс, и все. А потом отправится домой. Возможно, чтобы вновь обрести ясную голову, ему просто нужно немного отдохнуть.
Он прорезал блестящую брюшину и попал в полость.
Стальным расширителем сестра аккуратно раздвинула края раны.
Просунув руку в отверстие, Маки почувствовал, как теплые и скользкие кишки окружили его пальцы в резиновой перчатке. Что за удивительное ощущение — проникнуть в жар человеческого тела. Все равно что вернуться в гостеприимную материнскую утробу. А вот и аппендикс. Одного взгляда на покрасневшую, вспухшую ткань хватило, чтобы понять — диагноз верен, аппендикс нужно удалять. Маки потянулся к скальпелю.
Однако, снова переведя взгляд на разрез, он понял: что-то не так.
В брюшной полости наблюдался явный избыток кишок, раза в два больше необходимого. Гораздо больше, чем требуется этой девице. Так не пойдет. Он потянул за петлю тонкой кишки; гладкая, теплая, она скользнула по перчатке. Скальпелем он отхватил лишний кусок и опустил влажную спираль в лоток. Ну вот, подумал он. Так-то лучше.
Глаза операционной сестры, которая изумленно уставилась на него, расширились до предела.
— Что вы делаете? — воскликнула она.
— Слишком длинные кишки. Так не годится.
Он запустил руку в брюшную полость и снова извлек петлю кишечника. Эта лишняя плоть совсем ни к чему, только обзор закрывает.
Он сделал надрез. Кровь горячей дугой хлестнула из обрубленного кольца.
Сестра схватила его обтянутую перчаткой руку. Он гневно стряхнул ее ладонь — какая-то медсестра посмела прервать процесс!
— Пришлите другую сестру, — распорядился он. — И дайте отсос. Нужно убрать всю эту кровь.
— Остановите его! Помогите мне остановить его!
Свободной рукой Маки дотянулся до катетера отсоса и погрузил его в рану. Кровь забурлила в трубке и полилась в резервуар.
Чья-то рука схватила его за халат и оттащила от стола. Это был доктор Рудман. Маки попытался высвободиться из его хватки, но Рудман не отпускал.
— Ее придется обработать. Слишком много кишок.
Силясь освободиться, Маки резко повернулся к Рудману. Он забыл, что все еще держит скальпель. Лезвие полоснуло по шее Рудмана. Тот вскрикнул и схватился за горло.
Маки попятился, не сводя глаз с крови, которая сочилась из-под пальцев Рудмана.
источник
Джекобу, Адаму и Джошу — мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан — за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность — Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука — скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр — бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга — свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
— Стен! — Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. — С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, — удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея — прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре — стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, — подумал он. — Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя кровь, передавая зажимы. Он прорезал глубже, сквозь желтоватый подкожный жир, время от времени останавливаясь, чтобы прекратить кровотечение. «Ничего сложного. Все будет отлично». Он доберется до брюшной полости, удалит аппендикс, и все. А потом отправится домой. Возможно, чтобы вновь обрести ясную голову, ему просто нужно немного отдохнуть.
Он прорезал блестящую брюшину и попал в полость.
Стальным расширителем сестра аккуратно раздвинула края раны.
Просунув руку в отверстие, Маки почувствовал, как теплые и скользкие кишки окружили его пальцы в резиновой перчатке. Что за удивительное ощущение — проникнуть в жар человеческого тела. Все равно что вернуться в гостеприимную материнскую утробу. А вот и аппендикс. Одного взгляда на покрасневшую, вспухшую ткань хватило, чтобы понять — диагноз верен, аппендикс нужно удалять. Маки потянулся к скальпелю.
Однако, снова переведя взгляд на разрез, он понял: что-то не так.
В брюшной полости наблюдался явный избыток кишок, раза в два больше необходимого. Гораздо больше, чем требуется этой девице. Так не пойдет. Он потянул за петлю тонкой кишки; гладкая, теплая, она скользнула по перчатке. Скальпелем он отхватил лишний кусок и опустил влажную спираль в лоток. Ну вот, подумал он. Так-то лучше.
Глаза операционной сестры, которая изумленно уставилась на него, расширились до предела.
— Что вы делаете? — воскликнула она.
— Слишком длинные кишки. Так не годится.
Он запустил руку в брюшную полость и снова извлек петлю кишечника. Эта лишняя плоть совсем ни к чему, только обзор закрывает.
Он сделал надрез. Кровь горячей дугой хлестнула из обрубленного кольца.
Сестра схватила его обтянутую перчаткой руку. Он гневно стряхнул ее ладонь — какая-то медсестра посмела прервать процесс!
— Пришлите другую сестру, — распорядился он. — И дайте отсос. Нужно убрать всю эту кровь.
— Остановите его! Помогите мне остановить его!
Свободной рукой Маки дотянулся до катетера отсоса и погрузил его в рану. Кровь забурлила в трубке и полилась в резервуар.
Чья-то рука схватила его за халат и оттащила от стола. Это был доктор Рудман. Маки попытался высвободиться из его хватки, но Рудман не отпускал.
— Ее придется обработать. Слишком много кишок.
Силясь освободиться, Маки резко повернулся к Рудману. Он забыл, что все еще держит скальпель. Лезвие полоснуло по шее Рудмана. Тот вскрикнул и схватился за горло.
Маки попятился, не сводя глаз с крови, которая сочилась из-под пальцев Рудмана.
источник
Джекобу, Адаму и Джошу – мужчинам моей жизни
Эмили Бестлер, способной сделать блистательной любую книгу;
Россу Дэвису, врачу, нейрохирургу, человеку эпохи Возрождения;
Джеку Янгу, с радостью отвечавшему на самые странные вопросы;
Пэтти Кан – за помощь в исследовательской работе;
Джейн Беркли и Дону Клири, моим проводникам в издательском мире.
И самая большая благодарность – Мег Рули, которая всегда указывала мне верное направление. И вела меня.
Великолепная штука – скальпель.
Доктор Стенли Маки никогда прежде не замечал этого. Но сейчас, когда он стоял под бестеневыми лампами, склонив голову, он внезапно осознал, что любуется тем, как свет отражается от лезвия и рассыпается бриллиантовыми брызгами. Это настоящий шедевр – бритвенно-острый полумесяц из нержавеющей стали, столь прекрасный, что доктор никак не осмеливался взять его, опасаясь, что может каким-то образом испортить его очарование. На поверхности лезвия играла маленькая радуга – свет, разложенный на простейшие составляющие.
Он поднял глаза и увидел операционную сестру, которая хмуро смотрела на него поверх маски. Он никогда прежде не обращал внимания на то, какие зеленые у нее глаза. Казалось, он видел, по-настоящему видел многое будто впервые. Бархатистую текстуру ее кожи. Тонкую жилку на виске. Родинку прямо над бровью.
Родинку? Он пригляделся. Крохотное темное пятнышко подползало к уголку ее глаза, словно многоногое насекомое…
– Стен! – Голос анестезиолога, доктора Рудмана, прорезал смятение Маки. – С вами все в порядке?
Маки тряхнул головой. Букашка исчезла, снова обернувшись родинкой, малюсеньким пятнышком темного пигмента на светлой коже медсестры. Он сделал глубокий вдох и взял скальпель из лотка с инструментами. Затем перевел взгляд на женщину, лежавшую перед ним на столе.
Операционные лампы были направлены на нижнюю часть ее живота. Голубые медицинские простыни уже закрепили в нужных местах, оставив открытым прямоугольник обнаженной плоти. Живот был красивый: плоский, со светлым следом от трусиков бикини, соединившим изящные парные бугорки тазовых костей, – удивительное зрелище в сезон метелей и по-зимнему бледных лиц. Жаль, что придется резать такую красоту. Шрам, который оставит аппендэктомия, в будущем навредит карибскому загару.
Он приставил кончик лезвия, ориентируясь на точку Мак-Бернея – прямо посредине между пупком и выступом правой тазовой кости. Примерно здесь и расположен аппендикс. Он уже готов был сделать надрез, но вдруг остановился.
Он не понимал, в чем дело. Такого никогда не случалось. Стенли Маки всегда отличался непоколебимой твердостью руки. Теперь же ему потребовалось громадное усилие, чтобы только не выронить инструмент. Он судорожно глотнул и оторвал лезвие от кожи. «Спокойно. Сделай пару-тройку глубоких вдохов. Это пройдет».
Подняв взгляд, Маки увидел, что доктор Рудман нахмурился. Хмурились и обе сестры. Маки читал в их глазах те же вопросы, что уже несколько недель шепотом задавали коллеги у него за спиной: «По-прежнему ли сведущ старый доктор Маки? Ему семьдесят четыре – стоит ли его допускать к операциям?» Он не стал обращать внимание на эти взгляды. Ему и так пришлось защищаться перед квалификационной комиссией и разъяснять обстоятельства смерти своего недавнего пациента. В конце концов хирургическое вмешательство всегда сопряжено с риском. Если в брюшной полости слишком много очагов кровотечения, легко спутать анатомические ориентиры, сделать неверный надрез.
Комиссия, проявив мудрость, сняла с него обвинения.
Тем не менее, у больничного персонала зародились сомнения. Он видел их на лицах медсестер, в суровом взгляде доктора Рудмана, во всех тех глазах, что неотступно следили за ним. Неожиданно он ощутил на себе и другие взгляды. На мгновение ему показалось, что в воздухе плавают десятки глазных яблок и все зрачки направлены на него.
Он моргнул, и жуткое видение исчезло.
«Все дело в очках, – подумал он. – Надо будет их проверить». Капля пота скользнула по щеке. Он крепче сжал скальпель. Это же простая аппендэктомия, операция, с которой справится любой начинающий хирург-интерн. Разумеется, сможет и он, даже дрожащими руками.
Он сосредоточился на животе пациентки, на этом плоском, золотисто-смуглом животе. Дженнифер Хэлси, тридцать шесть лет. Приезжая из другого штата, проснулась утром в номере бостонского мотеля от боли в правой нижней части живота. Преодолевая нараставшую боль, через лютую метель добралась до отделения неотложной помощи клиники Виклин, откуда попала к дежурному хирургу Маки. Она ничего не знала о слухах насчет его некомпетентности, о приглушенных, полных лжи пересудах, неуклонно уничтожавших его врачебную репутацию. Она была просто страдающей от боли женщиной, которой срочно требовалось удалить воспаленный аппендикс.
Маки прижал острие к коже Дженнифер. Дрожь в руке прошла. Он может. Разумеется, он может это сделать. Он сделал надрез, проведя тонкую, четкую линию. Операционная сестра помогала ему, удаляя
источник
– У меня будет девочка, – сказала Анни, нежно поглаживая одеяло на животе. – Я хочу, чтобы это была девочка. Понятия не имею, что делать с мальчиком. Не знаю, как его правильно воспитать. В наше время так трудно встретить мужчину, которого правильно воспитали.
Они лежали рядышком в темноте на кровати Анни. Комната освещалась лишь светом уличного фонаря. Время от времени к нему добавлялся движущийся косой свет фар проезжавших мимо автомобилей, и Молли удавалось мельком разглядеть лицо Анни, которая лежала на подушке, невозмутимо глядя в потолок. В постели рядом с Анни было тепло. Они сегодня постелили свежее белье; а до этого вместе сидели в прачечной самообслуживания, хихикая и листая старые журналы, пока все стиралось и сушилось. Теперь, когда Молли поворачивалась, она чувствовала запах стирального порошка. И запах Анни.
– Откуда ты знаешь, что будет девочка? – удивилась Молли.
– Ну, врач может сказать наверняка.
– Я не хотела возвращаться к тому. Мне там не понравилось.
– Так откуда тогда ты знаешь, что это девочка?
Анни снова принялась поглаживать живот.
– Просто знаю. Та медсестра, с которой я познакомилась, сказала: когда у матери такое чувство, по-настоящему сильное, она никогда не ошибается. Значит, это девочка.
– А я ничего про своего не чувствую.
– Может, для твоего еще слишком рано, Молли.
– Я вообще к нему ничего не чувствую. Знаешь, он пока, наверное, просто не кажется мне человеком. Как будто просто жир выпирает. Разве я не должна чувствовать любовь или что-то в этом духе? Ну, то есть, разве так не полагается?
Молли повернулась и посмотрела в лицо Анни, чей профиль выделялся на фоне тусклого уличного света.
– Что-то все-таки ты должна к нему чувствовать, – мягко возразила Анни. – Иначе зачем ты его оставила?
Молли почувствовала, как под одеялом Анни взяла ее за руку. Они лежали, сплетя пальцы и синхронно дыша.
– Я не знаю, что я делаю и зачем, – проговорила Молли. – Я что-то совсем запуталась. А потом, когда Роми избил меня, я так на него обиделась, что не стала выполнять его приказ. Поэтому я туда и не пошла. – Она помедлила и снова посмотрела на Анни. – А как это делают?
– Ну, избавляются от ребенка?
– Я только один раз такое делала. В прошлом году, когда меня Роми туда послал. Там были эти люди, все в синем. Они со мной не разговаривали, просто велели залезть на стол и помалкивать. Затем дали что-то вдохнуть, а потом я только помню, что проснулась. Уже снова похудевшая. Пустая…
– Не знаю. Меня посадили в машину и снова отправили к нему.
Анни отпустила руку Молли, и это отстранение было не просто физическим. Она отдалилась, спряталась в свою раковину, где было место лишь для нее и ребенка.
– Молли, – сказала Анни после долгой паузы. – Знаешь, ты не должна тут оставаться.
Слова, пусть даже прозвучавшие очень мягко, нанесли сокрушительный удар.
Молли повернулась на бок, лицом к Анни.
– Что я сделала не так? Скажи мне, что?
– Ничего. Просто так больше продолжаться не может.
– Почему нет? Я буду тебе помогать. Буду делать все…
– Молли, я говорила, что ты можешь остаться на несколько дней. Прошло больше двух недель. Милая, ты мне нравишься и все такое, но господин Лоренцо, он заходил ко мне сегодня. Выговаривал мне, что у меня кто-то живет. Сказал, что в нашем договоре это не предусматривалось. Поэтому я не могу позволить тебе остаться. Здесь слишком мало места для двоих. А когда у меня появится ребенок…
– Но ведь до этого еще не меньше месяца.
– Молли, – голос Анни прозвучал ровнее и тверже. – Тебе надо найти себе квартиру. Я не могу оставить тебя здесь.
Молли повернулась к Анни спиной. «Я думала, мы можем стать семьей. Ты и твой ребенок. Я и мой. И никаких мужиков, подонков этих».
– Молли! С тобой все в порядке?
Молли устало дернула плечом:
– Это же не прямо сейчас. Поживи еще несколько дней, подумай, куда пойдешь. Может, попробуешь еще раз позвонить маме.
– Она должна принять тебя. Она же твоя мама.
Не дождавшись ответа, Анни обняла Молли за талию. Тепло женского тела, округлый живот, прижатый к ее спине, наполнили Молли такой страстью, что она не могла сопротивляться порыву. Повернувшись к Анни лицом, она обняла ее за талию и притянула к себе, ощущая, что их животы прижались друг к другу, словно созревающие плоды. И внезапно она испытала огромное желание находиться в чреве Анни и быть тем ребенком, который скоро окажется в ее объятиях.
– Позволь мне остаться, – прошептала она. – Прошу тебя, позволь.
Но Анни твердо отстранила ее руки.
– Нельзя. Прости меня, Молли, но это невозможно. – Она отвернулась и отодвинулась на край кровати. – А теперь – спокойной ночи.
Молли лежала, не шевелясь. «Что я такого сказала? Что я сделала не так? Ну, пожалуйста, я буду делать все, что захочешь! Просто скажи мне, что!»
Она знала, что Анни не спит; над ними висела напряженная темнота. Молли чувствовала, что Анни свернулась в такой же тугой калачик, как и она сама.
Но ни одна из них не заговорила.
Ее разбудил стон. Сначала Молли подумала, что это последние обрывки странного сна: младенец плывет по пруду, издавая странные звуки. Лягушачьи. Она открыла глаза: ночь, и она все еще в постели Анни. Из-под двери в ванную пробивается свет.
– Анни! – окликнула она, но ответа не услышала.
Она повернулась и закрыла глаза, стараясь выбросить из головы эту полоску света.
Глухой удар заставил ее окончательно проснуться. Она села на кровати и вгляделась в темноту.
Ответа снова не последовало. Молли вылезла из постели и постучала в дверь.
Она повернула ручку и толкнула дверь, но та не открывалась – что-то ей мешало. Молли нажала посильнее и почувствовала, что препятствие понемногу сдвигается. Наконец она сумела заглянуть в образовавшуюся щель и сначала не поняла, что видит.
По полу струился ручей крови.
Навалившись на дверь и толкая ее изо всех сил, Молли все-таки ухитрилась отодвинуть ее настолько, чтобы протиснуться в ванную. Анни лежала на полу, упершись плечом в дверь, ее дешевая ночная рубашка задралась выше пояса. Сиденье туалета было забрызгано кровью, вода в самом унитазе тоже была темно-красной. Теплая струйка неожиданно вырвалась из промежности Анни, брызнув на босые пальцы Молли.
Она в ужасе попятилась и наткнулась на раковину.
Хотя Анни лежала неподвижно, ее живот шевелился, извивался; под голой кожей дергался тугой комок.
Снова хлестнула кровь, растекаясь по линолеуму. Тепло этой крови, окропившей замерзшие ноги Молли, вывело ее из транса. Она заставила себя шагнуть через алую лужу к свернувшемуся на полу телу Анни. Нужно было вытащить ее из-за двери. Она схватила подругу за руку и потянула, однако ноги скользили по крови. Анни вдруг издала высокий, тихий звук – не то вой, не то всхлип, похожий на шипение воздуха, сочащегося из надувного шарика. Молли потянула сильнее, ей удалось немного протащить Анни по линолеуму. Упершись ногами в косяк, она сумела приподнять тело. Анни выскользнула из ванной.
Теперь Молли схватила ее за обе руки и потащила через порог. Затем зажгла в комнате свет.
Анни еще дышала, но глаза ее закатились, а лицо побелело.
Молли выскочила из комнаты, помчалась вниз и забарабанила в дверь квартиры на первом этаже.
– Помогите! – закричала она. – Пожалуйста, помогите!
Она выбежала из дома, нашла таксофон и набрала 911.
– Мне нужна «скорая»! Она истекает кровью…
– Меня зовут Молли Пикер. Адрес не знаю. Думаю, это Чартер-стрит…
– С какой улицей пересекается?
– Я не вижу! Она сейчас умрет…
– Вы можете назвать ближайший номер дома?
Обернувшись, Молли обшарила глазами дом.
– Десять-семьдесят шесть! Я вижу номер десять-семьдесят шесть!
– Где жертва? В каком она состоянии?
– В квартире наверху… она кровью весь пол залила…
– Мэм, я сейчас вызову «скорую». Если вы подождете на линии…
«Да пошли вы на хер», – подумала Молли. Оставив трубку болтаться на проводе, она кинулась обратно в дом.
Анни по-прежнему лежала на полу в спальне. Ее широко открытые глаза казались стеклянными и смотрели в никуда.
– Пожалуйста, не теряй сознание. – Молли схватила подругу за руку, но та не реагировала на прикосновение. И была совершенно холодной. Молли пригляделась: дыхание – совсем слабое – еще было заметно. «Дыши. Пожалуйста, дыши!»
Затем она отвлеклась на другое движение. Живот Анни приподнялся, словно какое-то неизвестное существо пыталось прорваться наружу. Из промежности хлынула кровь.
И появилось что-то еще. Розовое. «Ребенок».
Молли присела и раздвинула бедра Анни. Кровь, смешанная с водами, сочилась вокруг торчащей руки. По крайней мере Молли сначала подумала, что это рука. Но потом заметила, что у этой «руки» нет пальцев и вообще – кисти; это был какой-то розовый блестящий плавник, медленно болтавшийся взад-вперед.
Последовала еще одна схватка, последний выплеск вод и крови, и вслед за плавником выскользнуло тело. Взвизгнув, Молли отскочила.
Но существо было живым и двигалось, корчась в агонии. Других конечностей не было, только два розовых обрубка, торчавших из комка мяса, соединенного с пуповиной. Молли заметила клочья жестких черных волос, торчавший зуб и единственный глаз – не мигающий и без ресниц. Голубой. Размахивая плавниками, организм начал куда-то двигался, словно амеба в кровавом пруду.
Всхлипывая, Молли отползла на четвереньках как можно дальше, забилась в угол и, не веря своим глазам, наблюдала, как нечто борется за жизнь. Руки-весла задергались в хаотичных судорогах. Существо прекратило скользить и теперь тряслось мелкой дрожью. Потом наконец плавники замерли, и тело перестало трястись, но глаз был по-прежнему открыт и глядел на нее.
Еще один выплеск крови – вышла плацента.
Молли свернулась клубком, вжавшись лицом в колени.
Словно откуда-то издалека она услышала завывание. Вскоре в дверь забарабанили.
– Это «скорая»! Ау! Вы «скорую» вызывали?
– Помогите ей, – прошептала Молли и, всхлипнув, повторила громче: – Помогите ей!
Дверь открылась, и двое мужчин в униформе ворвались в квартиру. Они внимательно оглядели тело Анни, затем их взгляды переместились на кровавый след, который тянулся от ее бедер.
– Черт возьми, – проговорил один из них. – А это что за ерундовина?
Второй опустился на колени возле Анни.
– Она не дышит. Давай маску, подушку…
Послышалось шипение – один из санитаров принялся качать воздух в легкие Анни.
– Пульса нет. Не прощупывается.
– Ладно, поехали. Раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три-четы-ре-пять…
Все происходящее казалось Молли ненастоящим – это было кино, телесериал. Какая-то актриса играет мертвую Анни. Ей в руку понарошку вонзают иголку. Кровь на полу – кетчуп. А это нечто – то, что лежит на полу неподалеку от нее…
– Это девятнадцатый, – сообщил санитар «скорой помощи». – Белая женщина, лет двадцать с чем-то. Похоже, обильное вагинальное кровотечение, возможно, выкидыш. Кровь по виду свежая. Дыхания нет, пульса нет, зрачки фиксированы в средней позиции. Мы поставили капельницу, лактат Рингера. ЭКГ прямая. Мы сейчас проводим реанимацию, но пока без результата. Прекратить?
Санитар выключил рацию и посмотрел на своего напарника.
– Черт, я его трогать не собираюсь.
Молли по-прежнему смотрела телесериал с кетчупом вместо крови. Вот трубка вошла в горло актрисы, играющей Анни. Вот актер в роли санитара кладет ее на носилки с колесиками, продолжая ритмично надавливать на грудь.
Один из санитаров поглядел на Молли.
– Мы забираем ее в городскую больницу, – сообщил он. – Как зовут пациентку?
– Послушайте, не уходите из дома. Слышите? Вы должны оставаться здесь.
– Полиция приедет поговорить с вами. Не уходите.
– Позвоните в больницу и узнаете. Она будет там.
Молли слышала, как они тащили носилки вниз. Громыхнули колеса, переваливая через порог, потом коротко взвыла сирена, и «скорая» умчалась.
«Полиция приедет поговорить с вами».
До нее наконец дошел смысл этих слов. Ей не хотелось общаться с полицией. Они спросят ее имя и выяснят, что год назад ее арестовали за то, что приставала к полицейскому. Роми тогда вытащил ее из-под ареста и надавал оплеух за идиотское поведение.
«Полиция скажет, что все это моя вина. Так или иначе, они все свалят на меня».
Дрожа, она вскочила на ноги. Существо все еще лежало там, поблескивая, только голубой глаз стал сухим и тусклым. Молли обошла его, стараясь не наступать в кровь, и подошла к комоду. В верхнем ящике лежали деньги, деньги Анни, которые ей теперь уже не понадобятся. Это Молли поняла из слов санитаров. Анни мертва.
Она вытащила рулончик двадцатидолларовых банкнот. Затем быстро переоделась в вещи Анни – брючки-стретч с эластичной вставкой на животе и широкую футболку с надписью «О, крошка!». Затем надела черные кроссовки. Накинув громадный дождевик Анни, она запихнула наличные в ее сумочку и быстро вышла из квартиры.
Молли успела перейти на другую сторону улицы и уже оттуда увидела подъехавшую к дому полицейскую машину, на которой сверкал синий проблесковый маячок. В дом вошли два полицейских. Несколько секунд спустя их силуэты появились в окне.
Они разглядывали это существо. Пытались понять, что это такое.
Один из полицейских подошел к окну и выглянул на улицу.
Молли нырнула за угол и побежала. Она бежала, пока вконец не запыхалась и не сбилась с ног. Она заскочила в какую-то дверь и опустилась на ступени. Сердце готово было выпрыгнуть – Молли чувствовала, как оно трепыхается где-то в горле.
Свернувшись клубком, она просидела на ступенях до утра, потом из двери выскочил какой-то дядька и прогнал ее. Пришлось уйти.
Через несколько домов она остановилась у таксофона, чтобы позвонить в больницу.
– Я хочу узнать о подруге, – сказала она. – Ее привезли на «скорой».
– Анни. Ее забрали из квартиры, сказали, что она не дышит…
– Простите, вы ее родственница?
Молли застыла, глядя на проезжавшую мимо патрульную машину. Ей показалось, что автомобиль слегка сбавил ход, поравнявшись с ней, но затем двинулся дальше по улице.
– Алло, мэм? Не могли бы вы представиться?
Молли повесила трубку. Полицейский автомобиль свернул за угол и скрылся из вида.
Она вышла из будки и быстро пошла прочь.
Детектив Рой Шиэн разместил свой широкий тыл на табурете рядом с банкеткой и спросил:
– Ладно, так что это за прион такой?
Дворак оторвался от микроскопа и посмотрел на полицейского.
– Я только что говорил с вашей девушкой, Лизой.
«Ну, разумеется», – подумал доктор. Несмотря на совет Дворака, Шиэн захаживал в морг уже несколько дней подряд, но не для того чтобы посмотреть на мертвые тела, а для того чтобы полюбоваться живым.
– Кстати, толковая девушка, – продолжал Шиэн. – В общем, она сказала, что это называется болезнь Крейцфельда-Якоба, если я не ошибаюсь, и что ее вызывает некий прион.
– Так как его можно подхватить? Он что, в воздухе летает?
Дворак поглядел на свой палец с недавней раной.
– Его нельзя подхватить, как обычную болезнь.
– Тоби Харпер утверждает, что возможна эпидемия.
– Я говорил и с ЦКЗ и с министерством здравоохранения. Они сказали, что причин для беспокойства нет. Проверка гормонального протокола Валленберга подтвердила его полную безопасность. А министерство не обнаружило никаких нарушений в Казаркином Холме.
– Так с чего доктор Харпер на них так взъелась?
Дворак помолчал, потом неохотно объяснил:
– У нее сейчас тяжелое время. Возможно, ей предстоит судебный процесс из-за пропавшего пациента. Вдобавок смерть доктора Брэйса потрясла ее. Когда в нашей жизни все начинает идти не так, люди волей-неволей ищут, кто – или что – тому виной. – Он взял другое стекло, положил его под микроскоп и добавил: – Мне кажется, что этот стресс у Тоби уже давно.
– Вы слышали, что произошло с ее матерью?
И опять Дворак ответил не сразу.
– Да, – тихо проговорил он. – Тоби мне вчера звонила.
– Неужели? Вы по-прежнему общаетесь?
– А почему нет? Ей сейчас нужна дружеская поддержка, Рой.
– Ей могут предъявить обвинение. Альпрен говорит, все это выглядит как насилие над пожилым человеком. Сиделка обвиняет доктора Харпер. Та, в свою очередь, винит сиделку.
Дворак снова склонился над микроскопом.
– У ее матери кровоизлияние в мозг. Это не обязательно следствие насилия. И это не значит, что одна из них решила пришить старушку.
– Старики часто сами оказываются причиной таких травм. У них слабеет зрение. Они натыкаются на журнальные столики.
– Судя по всему, вы пытаетесь защитить ее, – буркнул Шиэн.
– Я просто трактую сомнительные обвинения в ее пользу.
– Но насчет этой так называемой эпидемии она все же неправа?
– Неправа. Этой болезнью нельзя заразиться, как гриппом. Она передается особыми способами, которых совсем немного.
– Например, во время употребления в пищу мяса бешеной коровы?
– В Соединенных Штатах нет коровьего бешенства.
– Но люди здесь все же заразились.
– Болезнь Крейцфельда-Якоба встречается у одного на миллион, и, судя по всему, не передается во время контакта.
Их внимание отвлек объект воздыханий Шиэна: Лиза вплыла в лабораторию, одарила их обоих улыбкой и наклонилась к маленькому холодильнику с образцами. Шиэн не мог отвести взгляд от столь роскошного вида сзади. Лишь когда она выпрямилась и вышла, он смог перевести дыхание.
– Настоящие? – промурлыкал он.
– Волосы. Она натуральная блондинка?
– Честное слово, не в курсе, – отозвался Дворак и снова уставился в микроскоп.
– Есть только один способ проверить, – проговорил Шиэн.
– Посмотреть на те, которые не видны, – пояснил Шиэн.
Дворак откинулся на спинку стула и потер переносицу.
– У вас ко мне еще вопросы есть, Рой?
– Ах, да. Я слышал про вирусы, слышал про бактерии. А что это за чертовы прионы?
Дворак неохотно выключил подсветку микроскопа.
– Прион, – начал он, – не является живым в нашем понимании этого слова. В отличие от вируса, у него нет ни ДНК, ни РНК. Другими словами, у него нет генетического материала… или того, что мы подразумеваем под этим термином. Это аномальный клеточный белок. Из-за него белки носителя тоже становятся аномальными.
– Но подхватить его как грипп нельзя.
– Нет. Он может быть занесен во время прямого контакта с тканями, например, при пересадке ткани головного или спинного мозга. Или при введении вытяжек из нейронной ткани, вроде гормона роста. К примеру, можно подцепить его через зараженные мозговые электроды.
– Но ведь англичане заразились через говядину.
– Да, заражение через инфицированную пищу тоже возможно. Так заражаются каннибалы.
Брови Шиэна поползли вверх.
– А вот это уже интересно. И что происходит с каннибалами?
– Рой, это не имеет никакого отношения к делу…
– Ну нет, мне интересно. Так что там с каннибалами?
– В Новой Гвинее есть деревни, где поедание человечины – это часть священного ритуала. Обычно заболевают женщины и дети.
– Мужчины получают лучшие куски – с туловища. Мышцы. Женщины и дети вынуждены довольствоваться тем, на что больше никто не польстился. Мозгом.
Он ожидал увидеть отвращение на лице Шиэна, однако полицейский только придвинулся ближе. В каком-то смысле он и сам вел себя как каннибал – с удовольствием поглощал самые омерзительные части поступающей информации.
– Значит, просто нужно съесть человеческий мозг.
– А по виду его можно отличить?
– Нет, нужно исследование под микроскопом. Глупый это разговор.
– У нас большой город, док. Случаются и более жуткие вещи. Мы получаем сообщения о вампирах, оборотнях…
– Людях, которые считают себя оборотнями.
– Кто знает? В наши дни столько развелось всякой безумной культовой дряни.
– Я не думаю, что в Казаркином Холме существует секта каннибалов.
Шиэн взглянул на свой оживший пейджер.
– Извините, – проговорил он и вышел позвонить. «Наконец-то я смогу закончить работу», – подумал Дворак. Однако вскоре Шиэн вернулся.
– Я направляюсь в Норт-энд. Думаю, вам стоит поехать со мной и посмотреть на это.
– Они не уверены. – Шиэн замялся. – Не совсем уверены, что это человек.
источник